Гомон затих. Процесс осмысления наложился на глубокое похмелье и проступил в бессмысленном выражении лиц большинства присутствующих. Наконец, Щука нарушил тишину.

- Эка ты загнул. Мы кто? Мы мужицкого ремесла не знаем. – Он обвел взглядом всю ватагу. – Так ведь братья?

- Это, да. – Неуверенно согласился кто-то.

- С другой стороны… Галера не изба. – Добавили сомнений из толпы.

Никому из дружины не хотелось расставаться с героической былиной, с которой они уже успели сродниться.

- Была бы наша ладья, так и разговору бы не было. – Выразил общую мысль Аргун. – Галера то туринская, строена не по-нашему. Как мы с ней?

- А я для чего. – Черный для убедительности ткнул себя в грудь. – Помогу. Ради такого дела, как не помочь. Знаю я ихнее дело корабельное. Только и вы, мне пообещайте.

Все обрадовались. Загомонили. Проблема рассосалась, и с песней и с кораблем.

- Ишь, как все складно разложилось. Пообещаем. Чего хочешь?

- Я сам то, люди добрые, с Хельсвика буду. Если вы меня туда отвезете, буду премного благодарен. – Фарлан встал, поклонился народу в пояс.

Венды уважение оценили, заорали еще громче со всех сторон. Кричали, что мужик он хороший, хорошему человеку грех не помочь. Отвезут мол куда надо. Даже если туринец будет возражать, то не указ он им, все равно отвезут.

Старшой Щука встал, протянул руку.

- Ты, Фарлан, нас выручил, а венды добро помнят. Клянемся. Галеру починим, и в Хельсвик тебя доставим.

Никто уже не мог точно сказать, когда и чем Фарлан их выручил, да это было и неважно. Главное человек хороший просит, а значит - надо уважить.

- Коли решили, так чего тянуть. – Черный вскочил и решительно направился к двери. – Пошли, посмотрим, чего там с галерой.

Венды дружно согласились и, похватав оружие и одежду, двинулись к выходу.

-

Работа двигалась споро. Фарлан действительно дело знал, и организатором оказался неплохим. Шел пятый день работ, оставалось совсем немного, проконопатить зашитые места, просмолить, и можно спускать на воду. Парастидис бегал вокруг корабля с сияющим лицом, он до последнего не мог поверить в свое спасение. Городской магистрат в полном составе пришел проинспектировать. Они никак не могли решить, в первую очередь для себя, выгодно им такое развитие ситуации или нет. Помогать, мешать или постоять в стороне. Всюду были плюсы и минусы. Понаблюдать за работой вендов собралось еще полгорода, поскольку день был воскресный, и в Винсби никто кроме них не работал. Все толпились вокруг вытащенный на стапель галеры, когда с башни раздался набат. В бухту входила большая ладья.

Фарлану достаточно было одного взгляда.

- Ларсены. – Шепнул он на ухо Ольгерду. – Чутка не успели. Еще бы пару дней.

- Что делать будем? – Ольгерд напрягся. Рука, сжимающая рукоять ножа, побелела.

- Ты расслабься парень. – Черный приобнял юношу. – Главное, сразу за кинжал не хватайся. Так и не отомстим, и сами сгинем. Терпи.

В толпе тоже опознали корабль.

- Ладья с Руголанда. – Доложили магистру городского совета.

- В такое время, странно. – Магистр Филиппо Ганьери был в смятении.

Он с немым вопросом посмотрел на коменданта гарнизона Торелли.

- Ругаландцам доверять нельзя. Вчера купцы, сегодня бандиты. – Уголки губ Торелли презрительно скривились. – Я бы поостерегся.

- Согласен. – К Ганьери вернулась его обычная рассудительность. – Закрыть ворота. Гарнизон на стены.

К тому моменту как ладья уткнулась носом в песок, ворота захлопнулись, а городские стены ощетинились копьями.

-

Дури Однорукий с десятком бойцов подошел к закрытым воротам. Все они были без щитов и брони, из оружия – только мечи на поясе.

- Давно ли славный город Винсби не пускает торговых гостей в свои стены? – Дури пришлось задрать голову. Те, к кому он обращался, смотрели на него с высоты башни.

Ганьери, кутаясь в меховой плащ от порывов пронизывающего ветра, высунул голову.

- Ярмарка давно закончилась. Какие дела у вас в городе?

Однорукий состроил обиженную мину.

- В Ругаланде всегда считали Винсби своим другом, обидно встречать такой прием.

- Прошу гордых воинов Ругаланда не обижаться, но времена сейчас трудные. – Глава магистрата продолжал настаивать. – Так что у вас за дела в городе?

Дури был не готов к допросу. Он впервые видел ворота Винсби закрытыми. Приходилось решать на ходу. Сказать правду, значит надо обращаться в городской суд. Любой человек за стенами под защитой городского правосудия. К тому же он и не знает, прячутся ли беглецы в городе.

- Идем издалека, с севера. – Однорукий импровизировал. – Хотим податься на службу к императору. Говорят, платит он справно. Нам бы продуктами запастись, водой. Да и передохнуть хорошо бы.

- Сколько у тебя бойцов? – Крикнул Торелли вниз, и уже шепотом. - Не нравится он мне. Уж больно болтлив для руголандца.

Дури прищурился на солнце, пытаясь разглядеть с кем он разговаривает.

- С полсотни будет.

- Всех не пустим. – Безапелляционно заявил Ганьери.

Потом посовещался с комендантом и высунулся снова.

- Ты, и еще пятеро можете войти. Закупайтесь. Остальные пусть ночуют на пляже.

Дури расстроился.

- Нехорошо поступаете. Мои люди не разбойники.

- Или так или убирайтесь. – Торелли надоело торчать на ветру.

- Хорошо. Мы согласны. Я и еще пятеро. – Дури собрал своих.

Быстро перечислив тех, кто пойдет с ним, остальным приказал возвращаться и разбить лагерь на берегу. В конечном итоге, подумал он, если Ольгерд в городе, то пятерых бойцов будет достаточно.

Глава 20. Торговый дом Ганьери

Филиппо Ганьери спускался по каменым ступеням вниз. Он жутко не любил это место. даже в самый жаркий, летний день, здесь было сыро и холодно. Уроженец солнечной Истринии, Филиппо любил залитые солнцем холмы и зелень бесконечных виноградников. Здесь же, каждый камень кричал о страданиях и боли, узкие коридоры давили, мешали дышать. Ежесекундно хотелось вырваться из этого каменного мешка и бежать, бежать и орать во все горло, покуда хватит сил. Ганьери много бы заплатил, чтобы хоть раз выкинуть такое, но семья… Семья Ганьери смотрит на него, сам глава дома, его родной дядя Томазо Ганьери доверил ему этот пост. Он не может подвести. Он должен жить на этом забытом богом острове, в мире камней и одиноких сосен. Жить под вечно серым небом, рядом с морем цвета стали. Филиппо всякий раз, спускаясь сюда, впадал в подобное, жалостливое настроение. Сегодня, он еще не достиг пика, когда стражник в цветах дома Ганьери, начал греметь ключами и запорами. Отперев, он встал у стены. Филиппо приоткрыл дверь и вошел. Тяжелая, окованная дверь захлопнулась за ним, и вновь загремели засовы.

Проводник висел прикованный к стене толстыми цепями. Еще недавно это был молодой, полный жизни парень, а теперь больше походил на высохшую мумию. Ганьери не был садистом, ему не доставляло радости мучить других людей. Приковывать проводника вынуждала необходимость. Только магистр седьмого уровня мог входить в чужое тело без нанесения ему вреда. Томазо Ганьери носил пока лишь пятый уровень, поэтому его проводники быстро разрушались и во время сеанса вели себя неадекватно, а подчас и агрессивно. Сводом законов братства Астарты, всем, кроме магистров седьмого уровня, запрещалось вхождение. Каждое использование другого человека в качестве проводника, без его согласия, рассматривалось высшим судом магистров и сурово наказывалось. Только самозащита могла служить оправданием. Тысячелетняя история братства знала вынесение смертных приговоров по таким делам. Сейчас, после десятилетий борьбы братства с империей, многое изменилось. Главный дом в Саргосе уже не мог все контролировать. Верховный суд магистров не собирался более десяти лет. Филиалы во всех концах континента, перестали понимать главные идеалы братства, и стали практически самостоятельны. В Истринии например, Томазо Ганьери подмял под себя братство Астарты и, по сути, поставил его на службу своему торговому дому. В других странах магистры вели свою игру, в своих, чаще всего корыстных, интересах. Всё, что еще скрепляло всех этих разных людей в один, пусть и номинальный союз, носило имя Эртория Данациуса. Его авторитет, его сила и тот ужас, который он внушал всем этим великим, в своих мышиных царствах, властителям.