Утром во вторник я заправила машину и выехала в северном направлении по шоссе 101.

На пассажирском сиденье лежал пакет с письмами и счетами, которые выставил Бранденберг. Я предполагала, что когда-то к ним были прикреплены отчеты, но он мог согласиться докладывать устно, чтобы избежать письменных свидетельств. Я сама так делаю в деликатных случаях, когда хранить записи не кажется мудрым. Я могу работать любым способом, лишь бы клиент был доволен. Я храню записи у себя, как предосторожность, на случай, если расследование вернется, чтобы укусить меня за задницу, но клиенту не обязательно об этом знать.

Дорога обошлась без приключений. День был прекрасный, температура чуть выше +20, с легким ветерком с океана. Я прошла техобслуживание на прошлой неделе, и машина летела, как мечта. В феврале и марте прошли дожди, и холмы по обеим сторонам покрылись яркой зеленью. Через 56 километров я съехала с шоссе и двинулась на запад, в сторону Военно-воздушной базы Ванденберг.

Городок Ломпок может похвастаться населением в три тысячи шестьсот человек и домами на одну семью стоимостью от 225 до 250 тысяч долларов. Там есть маленький аэропорт, тюрьма, симпатичная публичная библиотека, крошечные парки, хорошие школы, и на три процента больше одиноких мужчин, чем одиноких женщин, если вы охотитесь за мужем.

На окружающей территории выращивают половину цветочных семян в мире, так что в мае с дороги видны сотни гектаров цветов. Сейчас еще рановато, но через пару месяцев поля будут напоминать персидский ковер.

Деловой район тихий. Широкие улицы, и редко в каком здании больше двух этажей.

Хэйл Бранденберг находился на втором этаже неуклюжего офисного здания. На первом этаже располагалась компания недвижимости, в окнах выставлены фотографии продающихся домов. Стеклянная дверь вела на покрытую ковром лестницу. Табличка на стене указывала, что Хэйл занимает комнату номер 204.

Я поднялась по лестнице, удивляясь пропорциям здания. Окна в верхнем коридоре были огромными, а потолок метров шесть высотой. Раса гигантов могла войти, и осталось бы еще место над головой. В коридоре стояла мертвая тишина. Я насчитала восемь офисов, вход в каждый обозначен фрамугой над дверью, старомодным эквивалентом кондиционера.

Хэйла могло не оказаться на месте, но когда я постучала, приоткрыла дверь и просунула в нее голову, он сидел на полу, посередине комнаты, втирая мастику в одно из двух кожаных кресел.

Мебели в офисе было немного — письменный стол с кожаным покрытием, два кожаных кресла и несколько шкафов для документов. Окна, такие же, как в коридоре, были большими и голыми, идеально чистыми и открывали вид на бесконечное голубое небо. Я заметила кусочек зелени через улицу, деревья только начали покрываться листвой.

- Хозяйственные работы, - объяснил Бранденберг свое занятие.

- Я вижу. Можно войти?

Это был мускулистый мужчина, лет шестидесяти с небольшим, с худощавым лицом и ямочкой на подбородке. Его светлые седеющие волосы были коротко подстрижены.

На нем были выцветшие джинсы, ковбойские сапоги, рубашка-ковбойка и галстук-шнурок.

Судя по его облику, он предпочел бы находиться на свежем воздухе, лучше верхом на лошади.

Он кончил натирать одно кресло и принялся за другое. Кожа, которую он обработал, выглядела темнее и мягче.

- Если вы ищете Неда, он напротив.

- Я ищу вас, если вы — Хэйл Бранденберг.

- Вы что-нибудь продаете?

- Нет.

- Работаете в газете?

- Мне нужна информация.

- Заходите и садитесь. Садитесь в кресло у стола, потому что больше некуда. Не возражаете, если я буду работать, пока мы говорим?

- Хорошо.

Я воспользовалась предложением, обошла стол и села. Его вращающееся кресло, в отличие от моего, было обито кожей, но я все равно почувствовала себя как дома, потому что оно скрипело точно так же. Лицо Хэйла показалось мне знакомым.

- Я вас знаю. Это так?

- Людям часто так кажется. Говорят, что я похож на рекламу «Мальборо».

Я засмеялась.

- Точно.

Он окунул тряпку в банку с мастикой и стал наносить ее круговыми движениями на подлокотник кресла.

- У вас есть имя?

- Ой, извините. Кинси Миллоун. Я частный детектив из Санта-Терезы. Вы уверены, что мы не встречались? Могу поклясться, что я вас где-то видела. Может быть, на профессиональном собрании?

- Я не хожу на собрания. Вы бываете на общественных сборищах в своем городе?

- Я едва ли бываю на каких-нибудь сборищах в любом месте.

- Я тоже. Что я могу для вас сделать?

- Мое имя вам ни о чем не напоминает?

Он подумал, прежде чем ответить.

- Возможно, но не помню, о чем . Освежите мою память.

- Когда-то вы работали на мою бабушку. Корнелия Кинси.

Он перешел от боковой к задней части кресла.

- Почему вы думаете, что я работал на нее?

- У меня есть счета.

- Миссис Кинси еще жива?

- Да.

- Я не могу обсуждать ее дела без ее согласия.

- Достойно уважения.

- Вы сказали, что вы частный детектив. Вы должны быть в той же лодке, сейчас и тогда.

- Вообще-то, это случилось в последние две недели.

- Тогда я не должен объяснять этические требования. Она заплатила за информацию. Информация принадлежит ей.

- Вам не кажется, что срок давности уже истек?

- Зависит от того, что вы хотите узнать.

Я достала письма и выложила на стол.

- Знаете, что это такое?

- Не отсюда. Хотите приподнять их, чтобы я мог увидеть?

Я взяла несколько писем, помахала ими и держала на виду.

- Некоторые из них были посланы моей тете Джин, а некоторые — мне. Все они были возвращены нераспечатанными. Ну, кроме первого. Похоже, тетя Джин прочла его, прежде чем отправить обратно.

- Вы их украли?

- Нет, но украла бы, если имела шанс. Моя кузина наткнулась на них, когда разбирала дедушкины бумаги. Я решила, что письма мои, если они адресованы мне.

- Вам нужно обсудить это с адвокатом. Я не очень хорошо разбираюсь в законах об интеллектуальной собственности. Что случилось с Вирджинией Кинси?

- Она умерла пятнадцать лет назад.

- О. Ну, мне очень жаль это слышать.

- Я была единственной наследницей ее имущества, что значит, что ее письма тоже мои.

- Вы не поймаете меня, оспаривая предмет.

- Вы ее знали?

- Скажем так, я познакомился с ней по ходу выполнения задания.

- Хотите услышать мою теорию?

- Я не могу удержать вас от высказывания вашего мнения.

- Два или три года после смерти моих родителей моя бабушка упорно хотела получить надо мной опеку. Это все в письмах. Я предполагаю, что вас наняли следить за моей тетей Джин, чтобы поставить под сомнение ее способность воспитывать ребенка.

Хэйл Бранденберг ничего не сказал. Его тряпка ходила кругами, он морщился, как человек, который привык работать с сигаретой в углу рта.

Это был тип, который я встречала раньше. Сильный и крепкий уличный сорт. Его юмор был сухим и немногословным, а персона создавала ощущение комфорта.

- Без комментариев? - спросила я.

- Думаю, что без. Мне понятен ваш интерес, но существуют принципы. Если вам нужна информация, поговорите с вашей бабушкой.

- Ей за девяносто, и она все забывает, насколько я слышала. Сомневаюсь, что она помнит, что вы для нее делали.

- Это не значит, что я имею право обсуждать это с вами.

- Мистер Бранденберг, меньше, чем через месяц мне исполнится тридцать восемь лет. Я не подлежу удочерению, так что я не понимаю, что случится, если вы подтвердите то, что я сказала.

Он слегка улыбнулся.

- Меня зовут Хэйл, и в чем-то вы правы. Я уверен, что в таком возрасте суд учел бы ваши пожелания, прежде чем принимать решение об удочерении.

- Вы так и не отвечаете. Что, если я спрошу не о предмете, а о процессе?

- Можете попробовать.

- Что случилось с написанными отчетами? У меня есть счета, но больше ничего.

- Их не было.

- Как это так?