И это я надела на него кандалы.

Я не говорила этим троим о помощи Лиама. Я знаю, они чувствовали свою вину, убедив меня изгнать Лиама, хотя в действительности это Мара питалась студентами. Им не нужно знать, что Лиам спас меня, даже после того, как я обрекла его на вечную боль.

Или, может быть, я сама была не в состоянии признать, что мужчина, которого я изгнала, мужчина, которого я так и не смогла полюбить, чтобы превратить в человека, спас меня.

Я моргнула, и слеза упала в мерцающую воду. Я склонилась ближе к воде, будто изучая ситуацию, но на самом деле пытаясь скрыть слезы.

— Ну тогда, — взволнованно сказала Лиз, — у тебя не должно быть проблем с мотивацией. Эти русалки умрут, если мы не проведем их через проход.

Я кивнула, потому что слезы застилали глаза, и я не доверяла своему голосу. Склонила лицо еще ближе к поверхности воды. Русалки теперь сформировали один круг, двигаясь так быстро, что трудно было их различить. Я задалась вопросом, — растворились бы они, если бы продолжили в таком темпе или выбросились на берег и погибли, запутавшись в зарослях. Положив руку чуть выше поверхности воды, я почувствовала вибрацию, гудящую энергию, которая прошла через руку к груди. Прямо как изжога.

Внезапно я поняла, что сердца русалок бьются слишком часто. Если я не открою дверь, они погибнут. Я сосредоточилась на источнике света в водоеме и произнесла открывающее заклинание:

«Йануам спреньа!»

Единственной реакцией стало нарастающее жжение в груди. И покалывание в руках. Я ведь слишком молода, чтобы заработать сердечный приступ?

И он точно не может случиться из-за разбитого сердца, не так ли?

И как будто в ответ на безмолвный вопрос меня охватила тоска — во стократ сильнее, чем терзания от потери Лиама. Печаль, у которой был лейтмотив.

«Кого мы будем любить? — напевал он. — Мы когда-нибудь найдем тех, кого полюбим?»

Ну конечно. Эти девочки-подростки отправляются на своей первый бал, и хотят знать, будут ли там мальчики. Если верить Суэле — нет. И если дверь в Царство Фей закроется навсегда, эти русалки будут последними из их вида. Я приведу к их исчезновению. И они знали это. Я чувствовала, как их сознание исследует мое, их безумные мысли блуждают по мне, будто кончики тонких пальцев по коже.

«Не заставляй нас уходить! Не заставляй нас уходить!»

Их пронзительный визг прожигал мой мозг. Я попыталась уговорить их.

— Но вы здесь все умрете. Ваши сестры ждут вас на той стороне.

С таким же успехом можно кричать на торнадо. И на самом деле, воздух вокруг меня начал кружиться. Водяной водоворот поднимался вверх. Он тянул меня за одежду, волосы хлестали по лицу.

— Думаю, я только что разозлила их, — крикнула я сквозь ветер. Я начала отодвигаться от воды, но прежде чем успела сделать шаг, над поверхностью воды поднялась полупрозрачная рука и схватила меня за ладонь. Она была холодной и студенистой, но сильной, словно клешня омара. Я открыла было рот, чтобы закричать, но лишь хлебнула воды, когда была сдернута в водоем.

--------

[1] Сара Хьюз — американская фигуристка.

[2] Гудзонская долина — общее название долины реки Гудзон и ряда прилегающих районов в штате Нью-Йорк.

[3] Лидерк — венгерский злой дух, главной особенностью которого является то что он сосет у людей кровь.

Глава 3

Вода просто ледяная. От неожиданности из легких выбило весь воздух, конечности стали бесполезными палками. Я не способна была сопротивляться захвату русалки на своей руке и та тащила меня в центр водоема. Я шла ко дну как камень, пока нас не засосало в водоворот кружащих ундин.

Когда мне было одиннадцать, подруга Энни уговорила меня покататься на «Чокнутом флюгере» во время фестиваля Сент-Дженнеро в Маленькой Италии на Манхэттене[1]. Это был ржавый металлический барабан, похожий на форму для выпечки тортов, и пока он крутился, мои внутренности превращались в фарш. Происходящее сейчас было раз в десять хуже, и ладонь, которую я сжимала, не принадлежала Энни: это была холодная, студенистая, не человеческая рука. И все же я вцепилась в нее, пока водоворот кружил меня по кругу. Я попыталась взглянуть в глаза существа, чтобы узнать, зачем она втянула меня в этот безумный танец. Они были полны возбужденного ликования, которое заставило бы меня похолодеть, не промерзни я уже до костей. При близком рассмотрении зеленые глаза оттенка мха пестрили прожилками золотого и крапинками серебристого. Они блестели, словно полированный агат. Глядеть в них — все равно что смотреть на нечто вечное: ночное небо или центр взрывающегося атома. Холодные, равнодушные, и прекрасные, — они засасывали меня в свои глубины так же, как водоворот тянул меня на дно.

Пока я смотрела в ее глаза, мозг наполнился пронзительным, монотонным звуком, вытесняющим все остальные мысли. Все равно, что пытаться учиться, пока сосед по комнате слушает тяжелый рок.

«Выключи это!» — завопила я в своей голове.

Звук повысился, достигнув небывалой высоты, что начал поджаривать мои нейроны, а потом, как раз в тот момент, когда я решила, что заработаю аневризму, он резко прекратился. Русалка, державшая мою руку, улыбнулась. Какофония превратилась во что-то вроде музыки — нечто среднее между Энией[2] и Pixies[3]. Это была песня, которую я слышала прежде, над водой. Песня «Кого мы будем любить?», только приобретшая другую вариацию.

«Мы пойдем, если ты пойдешь, мы пойдем, если ты пойдешь», — пели ундины.

«Пойду куда?» — спросила я.

«В Царство Фей, в Царство Фей, в Царство Фей. Мы не хотим идти одни».

«Но вы есть друг у друга».

После этого они вновь принялись за свое:

«Мы пойдем, если ты пойдешь, мы пойдем, если ты пойдешь».

У меня было такое чувство, что они могли держаться за свой аргумент намного дольше, чем я — за свой. Уж точно дольше, чем мне хватило бы воздуха, который, если подумать, должен был уже кончиться. Во время безумной мысли, что я уже утонула, моя спутница ундина притянула меня ближе и прижалась холодными губами к моим. Я была настолько поражена, что позволила ей раскрыть мой рот. Ее дыхание ощущалось на вкус как морская капуста вперемешку с тунцом… и чем-то невероятно фруктовым и сладким — как если бы она воспользовалась малиновым блеском для губ после обеда.

«Малллина? — спросил голос в моей голове. — Блеск для губ?»

В моем сознании мелькнули образы руки, протягивающей красные ягоды. Сквозь туманное голубое небо… нет, не туманное… я видела это будто сквозь воду. Потом картинка исчезла, и я почувствовала теплый солнечный свет на своей холодной коже. Почти невыносимая сладость растеклась по моему языку.

«Ммм… малллина», — промурлыкал голос в моей голове. Сладость чувствовалась на обоих наших языках, заполняя мой рот, мое горло, мои легкие … затем ее, уже не холодные, губы отстранились от моих и я снова уставилась в ее зеленые глаза… только теперь, среди золотых прожилок и крапинок серебра я видела в них искру человечности, индивидуальности.

«Мы пойдем, если ты пойдешь», — сказала она так ясно, будто эти слова были произнесены, а не пропеты в моей голове. Она перевела взгляд и я проследила за ним ко дну водоема, откуда, словно затонувшее сокровище, пробивался луч золотого света. Проход в Царство Фей. Мне нужно только пожелать открыть его. Мне необходимо открыть его. Я просто смотрела на свет и он становился больше. Меня тянуло туда. Русалки, увидев нарастающее сияние, потянулись к нему, словно к блестящей безделушке. Я последовала за ними, все время ощущая желание напевать вместе со стаей.

«В Царство Фей, в Царство Фей, в Царство Фей».

«Мы пойдем, если ты пойдешь».

Ундины подгоняли меня, взволнованные перспективой похвастаться своим трофеем перед сестрами, когда они прибудут на место.