— Так, так… Ну, а торговое предприятие?

— Магазин вместе с товаром, за уплатой счетов, можно было бы продать тысяч за двести двадцать. Он как-то сам говорил об этом, — ответила Пустохвалова.

— У него живы родители?

— О нет! Ведь ему самому уже под шестьдесят.

— А ваши дети?

— У нас только одна девочка семи лет.

— Скажите, пожалуйста, не подозреваете ли вы, что произошло убийство? — спросил сыщик.

— Все может быть! Я теряю голову, — прошептала Пустохвалова, бледнея.

— И вы не подозреваете никого из служащих?

— Решительно никого. В этот день все были на своих местах.

— А имелись ли у вашего мужа на теле какие-либо особые приметы в виде родимых пятен, рубцов, бородавок?..

Анна Саввична густо покраснела.

— Право, я не разглядывала мужа так подробно, — сказала она, опуская глаза.

— Благодарю вас, — поклонился Фрейберг. — Теперь будьте любезны привести сюда вашу дочь. Показания ребенка иногда бывают очень ценны.

— Сию минуту, — ответила Пустохвалова, вставая с места.

Через несколько минут она возвратилась, ведя за собою девочку с умненьким лицом и лучистыми карими глазами.

— Вот, Верочка, этот дядя будет тебя спрашивать, а ты ему отвечай, — сказала мать, подводя дочь к сыщику.

— Хорошо, мама, — весело отозвалась девочка.

И, обернувшись к сыщику, она спросила:

— А про что ты будешь спрашивать меня, дядя?

— Про твоего папу, — ответил Фрейберг, гладя девочку по голове.

— Вот это хорошо! — воскликнула девочка. — Про него я скажу все-все.

— А ты его очень любишь?

— Очень.

— Где же твой папа?

— Уехал по делу и, когда вернется, привезет мне большую куклу.

— Кто же к вам приходил после папы?

— Дядя Федор Иванович.

— Кто это, Федор Иванович? — повернулся сыщик, обращаясь к госпоже Пустохваловой.

— Это… это артист здешней оперы, — ответила Анна Саввична, слегка смутившись.

— Простите! — извинился сыщик.

И, обратившись к Верочке, он снова стал задавать ей вопросы.

— Ну, а еще кто к вам приходил?

— Больше никого, — ответила девочка. — Вот Ивашка заходил раза два…

— Это какой-то юродивый, — пояснила Анна Саввична. — Муж мой любит его, и он уже несколько лет изредка заходит к нам.

— А где он живет?

— Право, не знаю. Должно быть, как и все юродивые, он не имеет определенного места жительства.

— Ну, а скажи мне, деточка, ты не видела у папы где-нибудь родимого пятнышка? — обратился сыщик снова к девочке.

— Видела! — воскликнула радостно девочка. — У него вот тут пятнышко. — Она указала выше кисти правой руки. — И вот тут, на груди. Оно видно у него всегда.

Девочка замолчала, но вдруг ее глазенки упрямо сверкнули.

— Ивашка, говорят, святой человек, а я его все-таки не люблю, — произнесла она неожиданно.

— Что ты говоришь глупости! — вспыхнула Анна Саввична. — Ведь это грех, Верочка!

— Да, а почему папа не любит его тоже? — упрямо возразил ребенок.

— Вы, кажется, говорили, что ваш муж любит его? — Фрейберг вновь повернулся к женщине.

— Ах, разве ребенок понимает в этом что-нибудь? Вы бы еще начали расспрашивать трехлетнего! Конечно, Ивашка очень грязен, и муж приказывает не пускать его в дом, но во дворе он любил позабавиться с ним и всегда щедро награждал его деньгами.

— И Пелагее… — начала было девочка.

Но мать строго перебила ее.

— Никогда, Верочка, не говори про то, чего не понимаешь.

Фрейберг медленно поднялся с места.

— Благодарю вас, — произнес он, откланиваясь. — Признаюсь, я не много выиграл от того, что зашел к вам! Впрочем, я ошибся! Показания девочки относительно примет вашего мужа для меня очень ценны.

Анна Саввична порывисто схватила сыщика за руку:

— Слушайте… Вы что-то знаете, но не говорите мне! Ради детей ваших и всего святого, если с мужем случилось что-нибудь, скажите мне!

— Чтобы говорить это, мне необходимо самому быть уверенным, — ответил сыщик.

— Но может быть, есть какое-нибудь подозрение? — умоляющим голосом спросила Пустохвалова.

— Нет, пока я ничего не могу сказать вам интересного, — решительным тоном возразил Фрейберг.

Обещав зайти или уведомить, как только будет какая-либо новость, Фрейберг простился с Пустохваловой и вышел, оставив хозяйку дома в подавленном состоянии.

— Чего встал здесь?! Аль не видишь, что здесь не торгуют! — крикнул старый дворник дома Пустохвалова, выходя из ворот и с неудовольствием глядя на продавца апельсинов, ставшего со своим лотком около тротуара.

— Ну и жисть! — вздохнул продавец, вихрастый мужик с волосами и бородой самого неопределенного цвета. — Оттеда иди, отседа иди! Нет тебе, кажись, и места на белом свете!

— А вот ты у меня поговори! — погрозил дворник. — Вам только позволь, так вы живо весь тротуар займете! Города вам мало?

— Коли не гоняли бы отовсюду, так хватило бы места! — пробурчал продавец, делая вид, что хочет уходить. — Честной торговлей и тою нынче запрещают заниматься! Вот жуликам теперь житье! Переночует в участке, да и опять стреляй на воле!

— Ладно, ладно, — немного смягчился дворник. — Все норовите задарма, а нет, чтобы с почтением к человеку обратиться!

— Да я, дяденька, ничего, я завсегда уважу, — залебезил мужик и тут же, заметив подошедшего покупателя, весело заговорил:

— Пожалуйте-с, господин! Первый сорт! Прямо с их африканской земли, можно сказать!

— Почем? — спросил покупатель.

— Десяточек прикажете? Семь гривен! Лучших нигде не найдете!

— Дорого! Шесть гривен хочешь?

— Себе шесть гривен стоит!

— Ну и черт с тобой! Ешь сам! — выругался господин, отходя от лотка.

— Пожалте-пожалте! — закричал продавец.

Господин купил десяток, заплатил деньги и ушел.

— Вот, дяденька. Место-то здесь больно хорошее, — заискивающе произнес мужик. — Бери, сделай милость, парочку апельсинчиков каждый день, а ради первого знакомства и в трактирчик пойти можно!

Если апельсиновая дань и не особенно подействовала на сердитого дворника, то трактир бесповоротно решил участь торговца апельсинами.

— Ну, торгуй, торгуй! — согласился дворник. — Как расторгуешься, так вечерком и посидим в трактире. А сейчас самое торговое время, не след тебе отрываться от дела!

Конечно, дворник, говоря это, не просто желал добра торговцу. Во-первых, ему хотелось показать, что он великодушен и вовсе уж не так жаден до водки; во-вторых, он понимал, что, расторговавшись, разносчик будет иметь больше денег, а следовательно, можно рассчитывать и на более щедрое угощение. Условившись о часе, дворник ушел, а вихрастый мужик остался на месте, довольный заключенным условием.

Вечером, когда лоток уже совершенно освободился от апельсинов, новоиспеченные приятели вошли в трактир третьего разряда и заказали полбутылочки с закуской и чаю на двоих. Первая же рюмка окончательно сблизила новых знакомых, а когда полбутылка подошла к концу, дворник стал выказывать торговцу знаки самой искренней дружбы.

— Аль еще тарарахнуть? — усмехнулся вихрастый продавец.

— Отчего бы и не выпить! — облизнулся дворник.

И новая полбутылка появилась на столе.

— Беда! — вздохнул торговец апельсинами. — Что ни год, то жизнь труднее становится! Нет тебе ни места, ни правов; кто хочет, тот в шею и гонит!

— Это действительно! — сочувственно согласился дворник. — Нашему брату, служащему, тоже невтерпеж другой раз бывает! Этого послушай — тот вдарит, того послушай — этот взыщет. И выходит так, будто каждый юродивый — и тот тебе начальник!

— Юродивый-то чего мешает? — удивился продавец.

— А то, что хозяин его в шею гнать велит, а хозяйка — к себе пущать!..

— Должно, с ним про милого дружка гадает? — ухмыльнулся продавец.

— Чего гадать, когда и без того есть! — язвительно ответил дворник.

Приятели чокнулись и выпили.