— Ты выторговал себе жизнь. Настало время платить, — хриплым шепотом, отчего-то разнесшимся по всему храму, произнесла женщина.

— Настало время платить за жизнь, — вновь послышался голос Ниласы, и, бегло обернувшись, Киллиан заметил, что статуя зашевелилась.

— Ты будешь гореть, как мы, — ужасающим голосом одновременно произнесли убитые данталли.

Из секции Рорх донесся едкий запах дыма, заставивший Харта закашляться.

Воздуха не хватало…

«Нечем дышать!» — в панике подумал Харт, и…

— Киллиан, — обеспокоенно обратился Бенедикт к ученику, резко севшему на кровати. Киллиан жадно пытался ловить ртом воздух, взгляд его растерянно блуждал по комнате, по вискам скатывались крупные капли пота. Из груди вновь вырвался надсадный сухой кашель, отозвавшейся в стянутой прутьями боли голове.

— Киллиан, — вновь услышал он, чуть переведя дыхание. Сильная рука Колера опустилась на плечо и заставила его вновь лечь. — Ты меня слышишь? Ты понимаешь, где ты находишься?

Харт осторожно вздохнул, надеясь, что не спровоцирует новый приступ кашля или удушья, и кивнул, когда понял, что опасность миновала.

— Да, — еще несколько мгновений ушло на то, чтобы восстановить дыхание. — Да, понимаю.

— Хорошо, — с явным облегчением произнес Бенедикт. — Ты долгое время метался между сном и бредом. Как сейчас себя чувствуешь? Жрец Морн просил узнать, как только придешь в себя. Что беспокоит? Можешь описать?

Киллиан прикрыл глаза, прислушиваясь к себе и кивнул.

— Голова болит, — честно отозвался он. — Дышать… труднее, чем обычно.

— Кашель тоже болезненный, насколько я понял, — скорее утвердил, чем спросил Колер. Харт нехотя кивнул.

— Да…

— Ясно. Что ж, передам Гевину.

Бенедикт поднялся с кровати ученика и подался к двери.

— Он был прав, — прикрыв глаза, тихо, но уверенно произнес Харт, заставив наставника обернуться и непонимающе нахмуриться.

— Кто был прав? Ты снова…

— Нет, я не в бреду, — отстраненно отозвался Киллиан, переводя взгляд на старшего жреца. — Я о Гевине Морне. Он был прав насчет меня. Легкие слабые. Так было с рождения, моих родителей об этом предупреждали. Я буду вам обузой в этом деле, Бенедикт. Отправляйтесь во Фрэнлин к Ренарду и Иммару, с ними работа пойдет быстрее.

Колер внимательно выслушал речь ученика, говорившего спокойным ровным голосом. Бенедикт заметил, что о деле Харт всегда рассуждает холодно и серьезно, зачастую не отвлекаясь на личные желания или амбиции. И хотя Бенедикт понимал, что на душе у Киллиана, вероятнее всего, скребут кошки от того, что приходится говорить, держался он на удивление стойко, легко отринув собственную мечту присоединиться к известной команде охотников на данталли в угоду общему делу Культа.

Тяжело вздохнув, Колер вновь опустился на кровать ученика и напряженно сцепил пальцы.

— Киллиан, — серьезно обратился он, — твоя выдержка и твои рассуждения заслуживают похвалы.

— Она мне без надобности, — тут же качнул головой Харт.

— Знаю, — с улыбкой отозвался Бенедикт. — И все же ты ее заслуживаешь. Надо признать, в твои годы я не мог так рассуждать: я был импульсивен, тоже не прощал себе слабостей, но готов был лезть в пекло до последнего вздоха. Я вижу, что ты тоже готов, но ты при этом не переоцениваешь свои силы. Я — переоценивал. Знаешь, мне ведь тоже доводилось в юности бывать в лазарете и выслушивать долгие наставления и потоки недовольства. Несколько раз меня даже приходилось к кровати привязывать, чтобы я не натворил дел. Забавные были времена.

Киллиан невесело усмехнулся и понимающе кивнул.

— Что ж, радует, что сейчас в лазарете не вы. Вы нужны Арреде. Прискорбно, что приходится так подводить вас.

— Киллиан, никого ты не подвел. У нас еще есть некоторое время, ты успеешь поправиться. Да, у тебя слабые легкие, но их взялся лечить опытный лекарь, и он справится с твоим недугом. К тому же он сказал, что болезнь начали лечить вовремя, и у тебя все шансы оправиться быстро. А у меня — все шансы проследить за этим.

Харт криво ухмыльнулся.

— Бенедикт, вам не стоит отвлекаться на меня от своей работы.

— Давай ты не станешь указывать мне, как вести дела, жрец Харт, — прищурился Колер, покачав головой. — Что является мне обузой, а что нет, я способен решить самостоятельно, без твоих советов.

— Я лишь не хочу тормозить вашу работу, Бенедикт, — вновь отстраненно произнес молодой человек.

Колер тяжело вздохнул.

— Ты ее не тормозишь. Пока. Если вдруг такой вопрос встанет, я разберусь, что с этим делать, и приму необходимое решение, но пока что такого вопроса не возникает. Время есть. Сейчас важно лишь не усугубить ситуацию с твоим здоровьем, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Харт.

— Вот и хорошо. Отдыхай. Я схожу за Гевином, он тебя осмотрит, и даст новые прогнозы. И в зависимости от них я уже буду решать, уезжать мне отсюда с тобой или без тебя. Идет?

Киллиан отозвался коротким кивком.

— Идет.

Не говоря больше ни слова, Бенедикт с тяжелым сердцем вновь направился к двери и покинул комнату.

Мальстен и Аэлин двинулись в путь на рассвете. На прошлый привал они остановились на берегу реки, предварительно отыскав подходящее место для перехода. Течение здесь было слабым, глубина — совсем небольшой, а из-под воды торчали большие камни, по которым можно было осторожно пересечь реку, не промочив при этом ноги. Сейчас это было наиболее желательным раскладом, ведь дни с приближением Мезона становились все холоднее, вода в реке не успевала достаточно прогреться в светлое время суток, и, переходя реку вброд, путники весьма рисковали простудиться.

Отыскав нужное место, Аэлин решила с переходом на ту сторону в сгустившихся потемках не спешить: слишком велик был риск сорваться с камня в темноте и угодить в воду. Мальстен со спутницей спорить не стал: в ее словах было много здравого смысла, к тому же он прекрасно помнил о ее напряженных отношениях с водоемами и представлял, сколь усугубляется ее страх перед ними в темное время суток, когда вода становится непроницаемо черной. Говоря по чести, Мальстен мысленно готовился к тому, что придется применять нити, чтобы заставить Аэлин перебраться через Бреннен после их злоключения в болоте дьюгара, однако во время привала охотница, похоже, была настроена решительно и собиралась в который раз посмотреть своему страху в лицо.

Однако когда солнце показалось на небе и настало время переходить через реку, решимости во взгляде Аэлин поубавилось: собиралась она заметно медленнее, чем обычно, и с опаской поглядывала на большие камни, торчащие из-под воды.

Мальстен делал вид, что не замечал ее волнения, он лишь методично продумывал про себя варианты развития событий, невольно вспоминая их со спутницей диалог о применении нитей в клетке некроманта.

Будь ты человеком, ты ограничился бы чем угодно другим: уговорами, криком, физической силой, в конце концов. Но ты данталли, и ты потянул за нити. Потому что способен на это. И всегда будешь способен, понимаешь? …от тебя прозвучало обещание, что ты никогда не применишь нити ко мне без моего ведома. И вот уже в который раз это обещание нарушается.

Мальстен не знал, как ему следует поступить, если в ответственный момент Аэлин все же растеряется и поддастся своему страху. Потерять ее доверительное отношение ему не хотелось, однако пускать ситуацию на самотек он был не готов, имея возможность помочь. В последнее время все чаще в памяти всплывали уроки Сезара, сопровождавшие все детство Мальстена. Учитель всегда говорил, что в ситуации, требующей активных действий, нельзя стоять в нерешительности, и Мальстен такую позицию всецело разделял. В конце концов, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть вдвое сильнее. Возможно, влияние нитей Аэлин сочтет злом, но это определенно будет злом меньшим, чем невмешательство.