— Это имеет значение? — напряжение в голосе выдало тревогу.
— Нет, конечно же. — красные глаза ящера смотрели неотрывно, и выражение взгляда пряталось в щелках зрачков, не давая себя разгадать. — Сегодня ночью кто-то зарезал одного норда на Талос Плаза. Ты ничего об этом не слышала?
— Нет. Я была ночью здесь.
— И деньги нашла здесь? — в глазах аргонианина — усмешка, обнаруживающая знание правды, подрывающая остатки спокойствия.
— Да. Их хватит.
— Конечно, хватит. — Ушижа сделал шаг, вопреки всем надеждам — вперед, — Может, ты со мной до города дойдешь, с Маттиасом попрощаешься по-хорошему? Все-таки так долго вместе работали... И Умбакано будет рад.
Тщательно хранимое спокойствие дало трещину, рассыпалось, раздавленное шагами наемника, в голову ударила кровь, наполняя отчаянием мысли. Он сильнее, в броне, вооружен и не отступит: деньги он получил, но нарушать приказа хозяина не собирается и легко притащит ее в столицу, если только не придушит здесь.
— Мы договаривались. — слова вырвались сами, призванные остатками надежды стеной встать между ней и наемником, но вызвали только ожидаемую усмешку.
— Приказ хозяина, Терис. Ничего личного.
Шаги аргонианина, тяжелые, отзывающиеся эхом в сумраке руин, заставили попятиться, расценивая шансы. У него — броня, булава на поясе, когтистые лапы и сила, у нее — полтора метра роста, свежая рана, еще не начавшая срастаться, короткий кинжал и меч Агамира, по чудовищной ошибке вместе с луком и стрелами оставленный в тупике. И лабиринт руин, залитых сумраком, за спиной... Руин, которые она сама знает, как свои пять пальцев.
— Терис, не глупи. Я не хочу за тобой бегать. — Ушижа протянул к ней руку, — Ты ведь знаешь, выхода нет.
Нет, он прав... Выход только один, и он отрезан. А это значит, что остаются только черные лабиринты, анфилады тускло освещенных залов и полузатопленные ходы некогда великого города алейдов Виндасселя, города, сейчас бывшего немым зрителем едва начавшейся игры.
Терис сорвалась на бег, врываясь в темноту, знакомую уже давно, успевшую стать привычной за недели исследований этих руин. Десять, двенадцать шагов, коридор, на ощупь — до первого поворота, оттуда — вниз по лестнице в зал, тонущий в голубоватом полумраке, рожденном темнотой и тусклым свечением кристаллов... Громыхание брони наемника позади — все еще медленное; он не торопился, успокаиваясь уверенностью в своем безоговорочном выигрыше, замедлил шаг, и темнота позади отступила, прожженная светом факела.
— Я все равно тебя найду. — шипящий голос ящера ударил в спину, — Выходи по-хорошему.
Не выходить, идти дальше, меряя шагами темноту, гонимую пятном факела. Пока это пятно движется медленно; наемнику хватило ума не бежать, ожидая ловушек и осматривая пол и стены; ее шагов он, кажется, не слышал, но знал, что она впереди, не уйдет далеко, рано или поздно окажется в тупике.
Шаги по лестнице отдавались легким эхом и болью в ране; Терис почудилось, что по бинтам снова расползается горячее липкое пятно, но сдержать очередное ругательство пришлось; шаги наемника позади ускорились, тусклый свет зала манил его, давая надежду на окончание внезапно затянувшегося разговора. Уверенность, бесконечная уверенность в своих силах, дающих право на победу... Дающая право ей надеяться на свою победу.
Терис скользнула за колонну в темное пятно тени, когда с лестницы шагнул на пыльный пол Ушижа; по камням прошелестел его длинный чешуйчатый хвост, проскрежетал доспех, когда он поворачивался, оглядывая пустующий зал. Слишком шумный, заметный, зря он выбрал такое тяжелое снаряжение — большинство его сородичей предпочитают нечто более легкое, в чем можно неслышно скользить в тенях.
— Хватит, я не хочу играть с тобой в прятки. — Ушижа двинулся вперед, оглядывая каждый угол и держа руку на круглом навершии булавы, явно намереваясь пустить ее в ход, как только увидит полукровку, — Выходи, поговорим, придумаем что-нибудь вместе.
Тень полосой лежала, скрывая часть стены и прокладывая путь к коридору, тонущему во мраке и тишине. По коридору вниз, за раздвижную каменную дверь, испещренную кристаллами герба Виндасселя, в анфилады залов, где потолки теряются в темноте, а колонны образуют лабиринт, где легко потеряться...
Звук шагов Ушижи догнал у самой лестницы, заставив ускорить шаг и ощутить боль в ране; теперь уже по-настоящему, и бинты снова мокнут от крови. Если бы не рана, побежала бы еще в коридоре прочь из руин, понадеялась бы на скорость и ловкость, проскользнула бы мимо неповоротливого Ушижи и скрылась бы в лесу. Он не догнал бы, а она подалась бы хоть в тот же Эльсвейр, примкнула бы к какой-нибудь шайке торговцев скумой; после убийства Агамира и это не было бы так страшно. Но сейчас все это только заведомо неисполнимые планы, далекие от реальности, в которой нет ничего кроме темноты руин, холода, кровоточащей раны и шагов наемника за спиной — неторопливых, тяжелых, уверенных. Их встреча в этих залах и коридорах — вопрос времени, она произойдет, как бы полукровка ни пряталась по углам.
Снова коридор, колонны, ниши, наполненные темнотой; короткие взгляды назад, где мечущееся по белым стенам пятно предвещало скорое появление наемника. Зал, колонны и пятна спасительной тени, в которых можно передохнуть, слухом и краем зрения ловя передвижения аргонианина...
— Ты ранена, Терис! — торжествующий хриплый вопль разнесся по залу, нарушив многовековую тишину, — Ну на что ты надеешься? Я найду тебя по следам...
Полукровка вздрогнула, бросила быстрый взгляд вниз; кровь темной струйкой обозначала свой путь на штанине, хлюпала в сапоге и оставляла на полу пятна, дорожкой ведшие от самых дверей зала. И Ушижа уже шел к ней, выпуклыми глазами сверля в темноту, еще скрывавшую ее, но не защитившую бы от удара булавы.
Под торжествующий вопль аргонианина Терис метнулась через пятно света к коридору, сбежала по лестнице, больше не заботясь о тишине и прижимая к ране ладонь. Отчаяние на несколько мгновений лишило способности мыслить, заставило бежать, оставляя кровавый след.
Бежать между колонн и комнат, запутывать следы, как запутывает их гонимая псами лиса. Бежать и слышать, как Ушижа движется где-то рядом, за стеной, за колонной, отделенный несколькими шагами и готовый повернуться на любой звук.
Рыжее пятно факела погасло, прощально вспыхнув и пустив черное облако копоти под низкий потолок перехода. Аргонианин выругался, бросая бесполезную деревяшку, звякнула его булава, снимаемая с пояса; почти ничего не видящий в темноте, он стал опаснее, был готов бить наугад, стоило ей неосторожно пошевелиться.
Идти тихо уж не выходило; ныла рана, начинала кружиться и болеть от потери крови и усталости голова, тело все чаще заносило в сторону, прижимало к стенам, оставляя на них темные пятна.
Темнота ниш приняла, укрыла, дала перевести дыхание в тишине и услышать шаги. Он шел, совсем рядом, приближался с каждым шагом, уже привыкнув к густому сумраку и ведя по стене когтистой лапой. Закованный в броню и вооруженный булавой и уверенностью в победу. У нее — кинжал и желание выбраться. Слишком сильное, чтобы сдаваться. Слишком сильное, чтобы вспоминать о заветах Богов.
Шаг, еще шаг тяжелой от стали доспеха фигуры, шелест хвоста по полу и его дыхание, ровное, спокойное...
Шаг — и он рядом, показывается из-за угла: сталь брони и усеянная шипами голова ящера над этой сталью, поворачивающаяся на незащищенной шее.
Кинжал даже не сверкнул, а темной тенью мелькнул в полумраке, прежде чем войти в шею наемника. Хруст мышц, фонтан крови — и с грохотом обрушилось на пол закованное в броню тело, судорожно дернув чешуйчатым хвостом и выпучив и без того выпуклые глаза, отблеснувшие в полумраке густой краснотой.
Тишина и темнота проглотили последний вздох наемника, оставили наедине с холодом стен и телом, еще чуть более теплым, чем камень. Уже второй труп за эти сутки.
Ни сожаления, ни того грызущего отчаяния и страха, что было в первые минуты после убийства Агамира. Второй за сутки... всего лишь статистика, несколько изменившая жизнь. Быть может, даже в лучшую сторону: Маттиас будет ждать Ушижу, возможно, еще долго не хватится его, у нее будет некоторое время, чтобы убраться подальше от столицы. Только теперь уже с деньгами.