Память услужливо отозвалась на его слова, оживляя страх перед стражей, перед Филидой, перед Яростью Ситиса... Тогда карающее порождение Пустоты еще казалось чем-то недоступным для понимания и оттого пугало еще сильнее, внушая веру в неизбежность наказания и смерти. Черная Рука сделала все, чтобы убийцы не смели и думать о нарушениях. Только кто-то все равно обошел все законы и скрыл свои следы...

 Кто-то из Черной Руки. Или информатор. Хитрый, изворотливый и сильный. Готовый рисковать и не знающий страха.

 Не похожий на тихого и исполнительного Матье, добившегося должности в большей степени за счет терпения, а не способностей.

 Наверное, не похожий. Мысли сбивались каждый раз, стоило вновь задуматься об этом, и уставший разум плутал в лабиринте догадок — ничем не подкрепленных, сбивающих с толка и способных завести в трясину страха перед всеми.

 — Я...как обычно надумал себе лишнее. Мне неудобно, что я тогда пришел чуть ли не ночью... — Душитель смущенно заглянул Терис в глаза. — Спикер не очень злился?..

 Очень. Настолько, что Терис даже хотела проверить, не убили ли скелеты Матье где-то в коридоре, но Лашанс не пустил ее дальше зала. Ночевать пришлось в лаборатории: в комнате, куда она переселилась, вдруг оказалось слишком опасно, и до утра она слышала, как Спикер собирает еще одного скелета из останков павших мертвых стражей. То, что вышло из лаборатории утром, не имело ничего общего с человеком, не считая костей, но создателя результат, казалось, устроил. Возможно, дело было в том, что получившаяся конструкция возвышалась до потолка, и, по словам Спикера, была способна при уничтожении взорваться.

 — Нет, что ты... — Неубедительность интонаций резала слух, но Матье облегченно улыбнулся, словно не заметив ее.

 Из вежливости, не желая обличать ее неумелую ложь. Или пытаясь создать иллюзию доверчивости, запутать след...

 Паранойя разрасталась внутри, как неизлечимая опухоль. Ставила под сомнение каждое слово и жест, подбрасывала не имеющие формы догадки и страхи, и их натиск сдерживал только один остававшийся без ответа вопрос.

 "Зачем?"

 — Я рад. — Матье улыбнулся и сложил руки на столе, но тут же его лицо вновь приобрело напряженное выражение, а в уголках рта залегли скорбные морщинки. — Мне...жаль, что все так вышло. Я просто нашел Далмира мертвым... — Глубокий судорожный вздох разорвал фразу, и пальцы душителя стиснули виски, где под тонкой кожей виднелись синеватые жилки. — Я не хотел в этом участвовать. И...пытался отговорить Аркуэн. Я знал, что это ошибка.

 Терис поморщилась, отголосок боли вновь обжег мысли, убивая спокойствие, но усилием воли она заставила злость умолкнуть.

 Он не был виноват. Верный пес Аркуэн нашел тело ее убийцы и сделал то, что должен был — рассказал все, как есть, и после этого выйти на след Гогрона не составило труда. Так же поступил бы любой, но не любой бы пришел просить прощения и раскаиваться в том, в чем он даже не был виновен.

 И он, конечно, не коснется более этой темы, если она попросит. И она, быть может, сдастся своему желанию не слышать об Очищении, но не сейчас, когда случай подарил ей право задавать вопросы.

 — У тебя есть догадки, кто за этим стоит? — Терис спросила прямо, не размениваясь на хитросплетения намеков. Чем больше путать его, тем сильнее он будет подозревать ее в недоверии и неприязни. Или в чем-то еще более страшном, о чем не преминет сообщить Аркуэн — повинуясь своему долгу и здравому смыслу, приказывающему искоренять всяческое предательство.

 Ответа не было долго; из-за соседнего стола поднялся и вышел за дверь старый солдат, что-то разбилось за стойкой трактира, а душитель все молчал, глядя в глаза полукровки. Без страха или смятения, как будто бы давая ей время самой понять еще не прозвучавший ответ.

 — Я не знаю, Терис. — Мягкие и спокойные интонации его голоса и грусть во взгляде ставили в тупик зародившееся ожидание оговоров и домыслов, подводили итог попытки вытянуть что-то из Матье. — Я думал над этим много раз. И каждый раз не находил того, кому это выгодно. — Он продолжил, торопясь опередить едва возникшую у нее мысль. — Аркуэн не нужно все это. Она...применяет жесткие меры, но это ее ответ на происходящее. Она искренне чтит Ситиса и Мать Ночи, и благо Братства для нее превыше всего. Будь виновен кто-то из наших, она бы немедля его убила. И... — Матье не смог скрыть дрожи и выдавил болезненную улыбку, — она провела бы Очищение у нас, будь необходимость.

 Благо Братства...

 Она пришла ночью ради этого самого блага. И приказ об Очищении стал плодом ее забот: убить некоторых, чтобы спасти всех. Холодный расчет, приправленный нескрываемым удовольствием от отчаяния Лашанса. Но все же, в первую очередь, расчет и необходимость.

 Аркуэн не таила своей неприязни, но чутье подсказывало, что она не пойдет против Братства: слишком свято она чтила Догматы. И не стала бы поручать нечто подобное своему душителю, преданному ей куда искреннее, чем могло казаться по его всегда нервному, почти запуганному виду. В его интонациях и сейчас промелькнул страх: он знал, на что способна его Спикер, и не питал иллюзий. В случае угрозы его она тоже убила бы вместе с другими. Благо Братства на первом месте, оно важнее верности и преданности подчиненных и собственных чувств. Которые, несомненно, у нее были. Тогда, в форте, в голосе альтмерки на мгновение послышалось сострадание, и оно подтверждало слова Матье.

 — Я верю. — Впервые за весь вечер Терис сказала правду и смутно устыдилась недавней лжи, когда увидела облегчение во взгляде Матье. Неподдельное, как будто бы ее вера что-то для него значила.

 ***

 Алвал Увани смотрел долго, не отрывая взгляд алых глаз и не торопясь с ответом. Взвешивал услышанное, погрузившись в себя и не выдавая ни намерения возразить, ни намерения поддержать.

 Все слишком сложно. Нехватка доказательств сделала бы разговор бессмысленным, если бы не внезапная заинтересованность данмера. Заинтересованность и готовность слушать, заставившая выложить все, что уже несколько дней не давало покоя.

 — Итак, ты выдвигаешь обвинения против душителя. — Наконец он заговорил, откинувшись на спинку кресла и впившись в Лашанса немигающим взглядом. Спокойным, не выдававшим никаких эмоций кроме ожидания немедленного ответа. Честного и прямого: сейчас, когда поблизости не было Слушателя и Аркуэн, не требовалось лжи. Только осторожность, заставлявшая подбирать слова.

 — Делюсь подозрениями. Для обвинений еще рано.

 Как бы ни хотелось избавиться от проявившего внезапную назойливость душителя, но не было ни единого доказательства его виновности. Только подозрения, подкрепленные странным для Матье поведением. Его навязчивое желание поговорить с Терис, его появление в форте вопреки более чем ясному запрету там появляться, его чрезмерное выражение сочувствия... Слишком мало, чтобы обвинять. Равно как и тот факт, что убийства начались после перевода Матье из Чейдинхолла. Начались не сразу: прошло три года, прежде чем Николас и Марта непонятно зачем убили двух людей из Брумы. Николаса допросили со всем пристрастием, на которое была способна Аркуэн, но имя Матье тогда не прозвучало.

 Данмер кивнул, удовлетворенный ответом, и сцепил пальцы в замок. Пальцы его правой руки, обожженные огнем, все еще не гнулись, оставаясь таким же болезненным напоминанием, как и ожог на лице Аркуэн.

 Они убили Альгу. Загнали в угол, и тогда она подожгла все, предпочтя закончить жизнь в огненном вихре, а не в пыточной форта. Она знала, что оттуда не будет выхода, и что ей припишут все: подмену контрактов, предательство, месть за гибель Корнелия, работу на Мораг Тонг и скамп знает что еще. Быть может, повези Аркуэн чуть меньше, данмерка забрала бы с собой и ее. А потом за ней последовал Винсент, и по чудовищной иронии судьбы Алвал Увани остался единственным, готовым выслушать и поверить. Не из личной симпатии, которой никогда не было, а исходя из собственной убежденности в его невиновности.