— Ну да, как же... Мне можешь сказки не рассказывать. — Норд фыркнул и снова откинулся на спинку грубо сколоченного стула, и несколько мгновений был слышен только треск поленьев в очаге. — Тебя тут пару недель назад Дж`Дарса искал, помнишь его?

 Полукровка мотнула головой, промычав что-то нарочито невнятное в надежде, что разговор о хаджите не зайдет дальше.

 — Ты еще тогда у него лунный сахар и скууму покупала для какого-то наркомана. У него сейчас намечается свое производство скуумы, на самой границе с Эльсвейром. Хотел взять тебя в долю как курьера.

 — Нет, спасибо. Я больше этим не занимаюсь.

 — Я вижу. Но на будущее имей ввиду. Он надежный, не обсчитает...

 Скрип двери прервал речь Манхейма, и его недовольная гримаса сообщила о причине молчания.

 — Терис, выезжаем на рассвете. Спать. — Лашанс оперся на трость, явно не намереваясь уходить в одиночестве, и Терис была отчасти рада такому повороту: настойчивая забота Манхейма пугала, как и его проницательность.

 — Спасибо большое, — полукровка осторожно вылезла из-за стола, стараясь не смотреть в глаза норда, — я и правда засиделась, тебя отвлекаю...

 Манхейм только фыркнул, и Терис физически почувствовала, как тесный зал наполняется взаимной неприязнью, вынуждающей ускорить шаг.

 Темнота тесной и холодной после теплого зала комнаты проглотила, и негромкий хлопок закрывшейся двери напомнил лязг зубов. Чернота ползла из углов, заполняла узкое оконце под самым потолком, и очерченные светом контуры двери невольно манили ложной верой в то, что там, где свет и огонь, Ярость Ситиса не дотянется до нее.

 — Завтра поедем до Имперского города, остановимся за его пределами. — Лашанс с явным облегчением опустился на кровать, аккуратно прислонив трость к стене. — Дальше будет видно.

 — Вам точно лучше? — Терис заставила себя оторвать взгляд от двери, из-за которой доносились тяжелые шаги норда и стук расставляемых по местам стульев. — Если нужно, мы можем здесь задержаться. Манхейм...

 — Чем быстрее мы уедем, тем лучше. Я рад, что Клаудиус Аркадиа с твоей подачи нашел себе место, но нам лучше не задерживаться.

 — Вам не нравится Манхейм? — Терис забралась на край кровати, до ушей кутаясь в плащ и стараясь не смотреть в угол комнаты.

 — Очень. Причем взаимно. У меня очень хороший слух, иногда это мешает спать.

 Терис дернула ухом, пытаясь не думать о темноте как о чем-то живом и враждебном.

 — Он... бывает резким, но он хороший человек, мой друг. После приюта он...

 — Познакомил тебя с наркоманами. — Лашанс поморщился, придвинув полукровку к себе — теснота кровати вынуждала, иначе, как казалось Терис, ее отправили бы куда-то подальше.

 «Как Корнелия», — опустевшее убежище и всеобщее стремление уйти подальше от вызвавшего гнев Ситиса выворачивало мысли наизнанку, гоня сон и усталость прочь.

 — Манхейм хотел как лучше.

 — Тебе в приюте не объясняли, что наркотики это плохо?

 — Я сама никогда не пробовала, только возила иногда. Когда деньги были очень нужны. Потом бросила.

 — И нашла себе наемников в столице.

 — А что мне было делать?

 — Сразу кого-нибудь убить и не усложнять свой путь в Братство. Или попробовать делать то, чему тебя учили. Ты хотя бы пыталась?

 — Да. Не очень удачно вышло. — Терис умолкла, надеясь, что можно будет обойтись без подробностей. Первая хозяйка, к которой ее в десять лет отправили в качестве посудомойки, сдала ее обратно сама после нечаянно опрокинутой полки, предварительно надавав подзатыльников. Спустя пару лет она сбежала сама от второго хозяина — на вид добродушный старичок проявлял нездоровый интерес ко всем своим неудавшимся ученикам и ученицам.

 — Я не удивлен.

 — Спикер...

 — Хватит на сегодня, спи. — красноречиво натянутый ей на голову плащ сообщал, что сейчас лучше всего замолчать, хотя мозг выдавал все новые аргументы в защиту Манхейма. В любом случае, норд не учил ее ничему плохому, только скупал некоторые вещи, продавал необходимые в ее ремесле отмычки и иногда знакомил с потенциальными клиентами — все это было куда безобиднее, чем раскапывание могил и воскрешение покойников в виде скелетов и зомби, чем увлекался сам Спикер в более раннем возрасте.

 Терис свернулась, поджав ноги и стараясь не думать ни о чем. Усталость брала свое, и страхи стирались под натиском сна. Темнота окутывала, стирала все вокруг, даже полоска света под дверью исчезла, как будто бы ее затопила густая смола. Не было слышно, как ушел Манхейм — тишина пришла и лишила мир звуков, приняла форму, потянулась холодной, однородно-черной рукой...

 Хотелось кричать, но тишина лишила даже собственного голоса. Терис чувствовала, как билось сердце, но кровь не стучала в висках, только что-то болезненно ныло внутри.

 Конец. Ничего не поможет, даже если она попытается бежать.

 Тело дернулось в последней попытке спастись, крик прорезал тишину — с запозданием на бесконечность…

 — Ну по ребрам зачем… — хрип и кашель где-то рядом выдернули из водоворота темноты, возвращая в мир звук и краски — немногочисленные, заглушенные густым сумраком, но не сливающиеся в сплошную черноту.

 Колено болело от удара об пол, в ушах стучала кровь, сердце билось — она все еще жила, и остатки кошмара медленно расползались по углам.

 — Ярость Ситиса… — Терис выдохнула — почти с облегчением, хотя тело все еще била дрожь, и, когда ее за шкирку потянули обратно на кровать, сил на подъем с трудом хватило. — Она…она была здесь…

 — Нет. — Спикер качнул головой, борясь с приступом кашля, — Принеси воды.

 Ноги подгибались, но приказ заставил доползти до двери и шагнуть в полумрак зала. Огонь в очаге погас, только угли тлели, освещая столы и прилавок, за которым на лавке спал хозяин таверны. Дрожащими руками Терис дотянулась до полок, сняла стакан, неожиданно быстро наткнулась взглядом на кувшин с водой…

 Руки тряслись, как и в ту злосчастную ночь в Чейдинхолле, хотя теперь не было снотворного, что вызывало сожаление на грани паники. Оставить все и рвануться в Лейавин, если только возвращение утраченного оружия и лошади как-то поможет делу… Может быть, Ситис дает время на исправление ошибок, проявляя странное милосердие?..

 — У меня... — Терис нервно комкала слишком длинный рукав рубашки, глядя в потемневшие половицы, — У меня еще много времени? Я ведь могу что-то исправить... Если вернусь в Лейавин. Хотя бы забрать лошадь... Если я верну, то воровство не будет считаться?

 Лашанс закашлялся — на этот раз подавившись водой, но перехватил руку полукровки раньше, чем она попыталась постучать ему по спине.

 — Простите… — она сама отдернула руку, запоздало вспомнив про потраченные на перевязку бинты. — Ярость была здесь, я подумала…

 — Она не придет, успокойся, — Спикер с трудом выдохнул и лег, до подбородка натягивая плащ.

 Ухо нервно дернулось, и что-то в привычном мире перевернулось, ломая давние представления о нарушении Догматов.

 — Но…я же нарушила Догмат. Украла…

 — Я тебя прощаю. Считай, что я сам отдал тебе оружие.

 — А лошадь?

 — Ты не первая, кто терял лошадь на задании. Это не преступление.

 — Но я сказала, что у меня поручение Черной Руки, то есть обманула...

 Спикер вздохнул, не открывая глаз дотянулся до Терис и аккуратно уложил ее рядом, с заботой о собственном здоровье завернув в плащ и лишив способности двигаться. Ответа не последовало, и молчание стало знаком того, что подобные вопросы должны быть прекращены. За ней не придут. Не в этот раз. Каким бы странным это ни казалось, надо принять на веру и не лезть в вещи, ей недоступные, не задавать лишних вопросов и привыкнуть к тому, что жить еще долго, если, конечно, ее не убьет что-то другое. Хотя бы сам Спикер, если она еще раз неосторожно ткнет его локтем во сне.

 Терис осторожно перевернулась на бок, чувствуя, как тревога сменяется желанием спать, а все еще несвязные мысли постепенно наполняются спокойствием.