Конечно, будучи тонким психологом и хорошо зная бандитскую Османову душу, Петко рассчитывал, что ага струсит и не решится прийти за ним. Ну, а вдруг тот все же пересилит свой страх и явится? Верные товарищи далеко, он один, и уйти из хижины нельзя, ведь тем самым он поставит под удар паренька-пастушонка, который понес письмо Осману. Турки должны убедиться в том, что Петко действительно здесь… Если вздумают проверить… Вот почему воевода до поздней ночи остается на месте, тщетно поджидая Осман-агу.
На следующий день разъяренный Вали-паша, узнав о позорном поведении своего карагалара, приказал схватить Османа, и тот вновь попал в темницу, на сей раз опозоренный навечно.
Так, благодаря необычайной смелости воеводы и его тонкому изобретательному уму, он без единого выстрела рассчитался со своим давним врагом.
История с Осман-агой вселила страх в карагаларов, охотившихся за Петко-воеводой, и на некоторое время турки оставили в покое лесного родопского царя. Во всяком случае, так сообщают многочисленные Петковы соглядатаи, и у воеводы нет оснований им не верить. Всего два сражения (одно в конце апреля, второе — 25 июня) на протяжении первой половины 1870 года, а затем почти на четыре месяца наступает странное затишье. Странное потому, что карательные отряды по-прежнему не распущены, но Петко они не преследуют. Есть и карагалары, но и они словно бы оглохли и ослепли. Петко и его отряд объясняют это затишье тем, что карагалары очень напуганы, и потому гайдуки позволяют себе несколько месяцев спокойно пожить поблизости от Кешана, куда двадцатишестилетнего Капитана все больше влечет завязавшаяся там новая дружба. На этот раз его другом стал Сидерис, главный управляющий богача-чифликчии Хакы-бея. Этот Сидерис, цинцарин[14] по крови, довольно неприязненно относится к своему хозяину, который славится на всю округу жестокостью и религиозным фанатизмом, а Петко он полюбил, как родного брата. Он чем мог помогал Капитану, исполнял все его просьбы, без промедления уведомлял обо всем, что делается, говорится или замышляется против него.
Дружба этих двух людей стала еще более тесной после того, как Сидерис предложил Петко побрататься. Каждый надрезал себе палец и вкусил крови другого в знак вечной верности и обязанности помогать друг другу. После случая с доктором Димитрисом Капитан стал недоверчивым и осторожным, поэтому он несколько раз испытывал своего побратима, чтобы убедиться, не ищет ли тот его дружбы с какой-то затаенной целью. Однако Сидерис с честью выдержал все испытания, и сведения, которые он сообщал, всегда подтверждались.
Так, мало-помалу, Петко-воевода уверился в том, что управляющий Хакы-бея ему настоящий друг, на которого всегда можно положиться. И он не раз обращался к нему за помощью. Так, когда отряду требовалась обувь, Сидерис давал одного из хозяйских волов, и шкура шла на выделку кожи. А узнать никто ничего не мог, потому что бейское стадо насчитывало четыре тысячи голов. Когда в отряде кончалось продовольствие, Сидерис и тут легко находил выход, ведь в хозяйских кошарах содержалось 25 тысяч овец — поди, дознайся, сколько из них задрали волки, а сколько съедено гайдуками. Помимо прочего, Сидерис был необычайно интересным, умным собеседником, и воевода очень дорожил этой дружбой. Не раз во время этих бесед побратимы обсуждали, как схватить бея и его сына, чтобы принудить их человечнее обращаться с многочисленными своими пастухами и работниками. Подсказал эту мысль Сидерис. Однако Капитан рассудил, что, если он захватит такого влиятельного человека, как Хакы-бей, это может иметь скверные последствия для местных жителей, и отказался от этого плана.
Так шли дела вплоть до осени 1870 года, когда Петко однажды получил от своего побратима тайное послание: Сидерис просил воеводу прийти к нему в тот же вечер, причем непременно одному, потому что он должен ему сообщить важную новость.
Как раз в тот день Петко собирался распустить на зиму свой отряд (до весны его люди укрывались в окрестных селах), но, получив записку Сидериса, оставил все дела, взял с собой двух человек и отправился к своему другу, который жил возле овечьего зимовья, в двух часах пути от усадьбы Хакы-бея. Обоих своих спутников Петко оставил у верного ятака, в расположенном неподалеку болгарском селе, и один двинулся дальше, туда, где ожидал его Сидерис с какой-то важной вестью. То, что Сидерис просил его прийти одного, не вызывало у Петко никаких подозрений, он уже не раз бывал у побратима без всяких сопровождающих. Сидерис в таких случаях бывал особенно откровенным, и Петко, попивая подогретую ракию[15], в приятной беседе узнавал все новости.
Девятнадцатого октября — вот тот день, вернее вечер, когда Петко быстрым шагом направился на свидание к Сидерису. И поскольку шел он не дорогой, а тайными, гайдуцкими тропками, то прибыл на место в четыре часа утра 20 октября. Сидериса он застал дома. Тот, как всегда, очень обрадовался побратиму, сердечно приветствовал его, предложил сесть, захлопотал, поднес фляжку ракии, чтобы поскорей прогнать усталость. Греясь у жаркого огня, побратимы повели тихую беседу. Но не прошло десяти минут, как Сидерис вдруг схватился за живот и застонал, лицо его скривилось от боли.
— Что с тобой? — спросил Петко.
— Живот схватило! — отвечал тот, продолжая стонать и корчиться.
Решив, что побратим простудился, Петко вскочил, нашел джезве[16], вылил туда ракию из фляжки, чтобы подогреть; теплая ракия в таких случаях очень помогает. Но когда он нагнулся к огню, что-то тяжелое ударило его в спину, чьи-то руки сдавили горло и стали душить.
Ошеломленный гайдук ощутил на шее горячее дыхание Сидериса.
Всего мгновение потребовалось воеводе, чтобы понять, что он предан и находится на волоске от гибели. Будучи сильнее Сидериса, он сбросил с себя коварного врага и после молниеносной борьбы прижал его к земле коленом. Пока Петко доставал из-за пояса кинжал, предатель успел трижды крикнуть «Юруин! Гитим! Юруин гитим!» («Нападайте, я погиб»), но тут кинжал вонзился ему в грудь и, залитый собственной кровью, Сидерис испустил дух. В тот же миг раздался залп из 50—60 винтовок.
Поняв, что он окружен со всех сторон, Петко не потерял присутствия духа, мигом погасил огонь, чтобы снаружи не было видно, что происходит в помещении, ощупью нашел свое ружье и дважды выстрелил сквозь дверь. Короткая пауза, последовавшая за выстрелами, позволила ему оглядеться вокруг. В углу он заметил мешки с шерстью. И вот один из мешков уже вылетает из двери, а притаившиеся во тьме неизвестные, приняв мешок за человека, осыпают его пулями. Та же участь постигла второй мешок, третий, четвертый… Мешок за мешком бросал Петко за дверь под пули осаждающих до тех пор, пока в помещении не осталось ни одного мешка.
Но осада есть осада, к тому же стало светать, с каждой секундой шансов на спасение оставалось все меньше. Тогда Петко пришла в голову счастливая мысль: ползком пробраться между мешками и, напав на осаждающих, саблей проложить себе дорогу. В следующую минуту он уже полз, извиваясь, как змея, с ружьем в одной руке, а другой волоча за собой два самых больших мешка. Мягкая шерсть оказалась чудесной броней, и воеводе удалось уползти довольно далеко. По временам он останавливался и стрелял то вперед, то вправо, то влево. Быть может, осаждающие в темноте приняли за гайдуков сваленные перед дверью мешки, а, возможно, их напугало неожиданное сопротивление — трудно сказать, но когда Петко вскочил, рассчитывая проложить себе дорогу саблей, он увидел перед собой не ружейные дула, а спины удирающих черкесов.
Так, благодаря своей необыкновенной силе и присутствию духа, Капитану удалось вырваться из ловушки, в которую заманил его Сидерис — как впоследствии выяснилось, с ведома своего хозяина Хакы-бея. И странное затишье, и дружба Сидериса с Петко — все это было хитро задумано для того, чтобы заманить его в ловушку. Всех мужчин из соседнего черкесского села, находившегося на землях Хакы-бея, собрали и вооружили, чтобы ночью подстеречь Петко возле овечьего зимовья и убить, но Сидерис, жаждавший получить объявленную за голову Петко награду, пожелал сам захватить «разбойника», и лишь небольшой перевес в физической силе решил поединок в пользу гайдука.