Золотистый круг солнца завис над верхушками деревьев, вот-вот готовый сойти с небосвода. Летний лес, отошедший от пологого берега реки на добрую полосу полевой ленты, на которой зелень обильно была утыкана точками белых и желтых цветов, вместе с ней источал запахи разнотравья и цветения. Его сплошная стена по краю составляла еще и нижний ярус густого кустарника. К пению птах добавлялся едва различимый гул течения водной артерии. Противоположный берег, кручей возвышавшийся над частыми водоворотиками омутов, нет-нет, да и приковывал к себе внимание. Лиходеев тыльной стороной ладони провел по челу, убирая капельки пота. Устал от дороги, с утра в седле. Куда торопился? Да и луговину по которой все время рысила лошадь, полноценной дорогой назвать сложно. Направление, это то понятие, которое подошло бы больше всего. Однако верст сорок он одолел. Взгляд зацепился за мелкое стадо коз, лениво гулявшее у самой воды. На вершине склона расположился, судя по всему, хозяин домашней живности. Плечистый бородатый дед, с седой как лунь густой растительностью на непокрытой голове, возлежал на солнышке, с улыбкой и присущим смердам живущим обособленно от родного печища любопытством, наблюдал за подъезжавшим всадником. Одет просто, в рубаху и порты заправленные в черевы. Мало того, потертая безрукавка мехом наружу, дополняла наряд. Чего на солнце выперся? Тут не знаешь, куда от него деваться, так жарко, а он загорает в меховом жилете. Нудист хренов.

Подъехав, соскочил на землю. Перебросив повод лошади через голову, неторопливо повернулся к аборигену. Поприветствовал:

– Здорово, дед!

Хотя так и подмывало поступить по Ильфу и Петрову. Спросить ради знакомства. А не выпить ли нам водки, дед? Улыбнулся своим мыслям.

– Здорово, онучек!

Чувство юмора присутствует. Уже хорошо.

– А что, не подскажешь, где поблизу постоялый двор найти, али деревеньку каку? С утра в седле, пожевать охота и голову приклонить.

– О-о! Мила-ай! Чего схотел! Тута не то что двора нема, так и до ближнего селища до ночи не доскакаться. С Ростова сам-то?

– Не. С Новагорода мы. – Слегка растягивая речь, молвил Егор.

– Так ты не один?

Разодетый в ярко-красную рубаху, с широкой полосой орнамента по вороту и на груди, с подвязанным под ней валиком фальшивого живота и засунутыми под щеки подушечками, свернутыми из кусков льняной ткани. Все эти примочки делали его похожим на увальня, недоросля из небедной семьи. Биологическое тело крепко и в этом помогало. А, что имелся на поясе меч, а за спиной топорик, значило лишь то, что в сих местах без оных не ездят. Полноту картины дополняли, отсутствие щита и заводной лошади. Перед дедом встал в полный рост, эдакий разухабистый придурок.

– Не. Не один. Куда мне одному? Папаня в Кроме с приказными и командой остался, а мне велел проветриться, може по деревням товар пристроить быстро получится. Неча грит, по девкам бегать, учись торговать.

– Понятно. Звать тя как?

– Воята.

– Ух! Невже такой воинственный?

– О-го-го! Знаешь, кулачищем как приложусь, так только держись!

– Ага. А я, дед Колояр. У меня ночевать оставайся. Моя избенка тут рядом.

– Добро!

– Ща коз в летний загон определю и пойдем.

– Ты пока их соберешь, я выкупаться успею.

– Ты чи сдурел телепень? Какой купаться? Русальная неделя на исход пошла. Схватит русалка за причинное место и утащит в омута!

А ведь точно в воду лучше не соваться. В Русальную неделю все дни посвящены богиням рек, озёр и водоёмов. Без особой надобности не искупаешься, чтобы не тревожить готовящихся к летнему празднеству водных божеств, и только на Купалу можно ежедневно купаться в реках. Да-а! Точно ведь Купала скоро. Народ, как водится, будет вожделенно караулить встречу месяца с солнцем в ночь на солнцестояние. Людишки все, хоть и крещеные по византийским канонам, спать не лягут, будут наблюдать, как играет Солнце. Купалинская ночь – время, когда магическая сила огня, воды, земли, растений достигает наивысшей силы, а вода в реках и озерах приобретает особые живительные и очищающие свойства.

Дед размахивая длинной слегой, со свистом и окриками погнал рогатых по лесной тропе, вслед за ним ведя лошадь в поводу двинулся и Лихой.

Да, действительно не терем! Избушка, затененная кронами деревьев, вросшая одной стороной бревенчатого угла в грунт, разве что курьих ножек не хватало. Оконце манюхастое. Слепыш. Вместо стекла не слюда вставлена, высохший бычий пузырь натянут на подрамник. Дверь не скрипнет, потому как на ременных петлях прилажена, но и закрывается не плотно. Печи, как и ожидалось, нет. Жаровня по летнему времени, вынесена на воздух.

Пищу потреблять пришлось на передние зубы, дабы не нарушить подкладок на щеках. Хитрый дедок неторопливо поведал о своем житье-бытье и ненавязчиво перешел к делам гостя.

– И как там в Новгороде люд честной проживает?

Лиходееву и самому в том городе быть не приходилось не только в этой реальности, но и в своей прошлой жизни. Сделал поправку на то, что собеседник старый маразматик и ничего в своей глуши толком не видал, разве что в Кроме побывать удосужился. Заливаясь соловьем, совершил подмену, рассказывал про Чернигов. А что? Тоже город большой. Про дела купеческие. Ну это он знал из рассказов Смеяна. Семейство свое и богатство родителя, описал из воспоминаний, вырванных из контекста книги, названия которой уже и не вспомнить. Так! Отложилось в извилинах, будто знало, что час придет. После выданной информации, сам перешел в наступление.

– Дед, а как бы мне по деревням вашей верви проехаться? А то ведь батяня скажет, что и не был нигде.

Усмехнувшись, дедок потеребив бородку, раздумывал не долго.

– На лошаденке не проехать. У нас ведь как? Вон на тропку за избой встал, она и довела тебя до деревни. От деревни по такой же тропе, добрался к соседней. И так дальше. Ни враг не пройдет, ни купец товар не довезет. Лес-батюшка все летники зарастил. Тебе что, так горит?

– Угу.

– Дак, оставляй лошаденку и двигай с богом. Тропинка сама доведет. А там и решишь, дальше идтить, али назад ворочать.

– Так и сделаю.

Ночью спал вполглаза, но для видимости посапывал, а то и храп изображал. Не бездельничал, думы обуревали. Черт бы их всех подрал с системой контрразведки. Еще не ясно, какая система оповещения. Живут как в зоне на выселках. Шаг влево, шаг вправо, сразу застучат куда положено. Как подступиться? Дед ворочался, пару раз выходил на двор.

Перед рассветом все же сморило. Через сон услышал звук свирели. Переливы ее приблизились настолько, что казалось, музыкант подошел к самой двери. Егор приоткрыл глаза, готовый ко всему. Музыка смолкла, и в приоткрывшуюся дверь вошел… журавль. Нет, точно, в предутренних сумерках у самого порога, на тонких длинных конечностях, встала птица, глазами бусинами рассматривая Лиходеева. Ну и чего ты хочешь? Сморгнул.

Перед глазами предстал великовозрастный пацан, с венком на русых волосах. Лицом, так ничего себе, такие девкам весьма и весьма по нраву. Рубаха чистая без единой латки и дыры, длинная, аж по колено. Скорее всего красный орнамент, широкими и узкими полосами вышивки, как позументом наложен умелицей по вороту, рукавам и нижнему краю. Стоит, загадочно лыбится. Может внук к деду с утра пораньше пожаловал?

Потенциально-возможный кандидат в местные разведчики, спал без дураков, заливистым храпом оглашая маленькое помещение халупы. Н-да! Контраст молодой беспечности на лице пришедшего и старика-хозяина, подкупает. Улыбчивый, молодой наглец заговорил.

– Не спишь, Лихой? Ха-ха! Вижу, не спишь! Давненько от меня лытаеш, но и я не лыком шит. Подгадал, когда к тебе наведаться.

– Ты кто?

– Лель.

– Ну и чего надо? Купидон доморощенный!

Егору еще молодая ведунья рассказывала про бога любви. Выходило, что не такой уж он и простак. Лель забавник. Порой просто играет в любовь, забавляется любовью, озорничает, и хотя он делает это с добрыми чувствами, из хороших побуждений, верить ему не стоит. Для него это – забавная весёлая игра.