— Давай, — кивнул я.
Что-то щелкнуло, и Рёмер ловким движением снял с моей руки махину. Я зарычал от невыносимой боли, заскрипели сжатые зубы, поплыли круги перед глазами, а по руке потекла горячая и влажная кровь. Меня пошатывало, но постепенно становилось легче, тем более Рёмер бросил активатор и теперь поддерживал сбоку, чтобы я ненароком в обморок не грохнулся.
Открыл глаза и с удивлением посмотрел на руку. Ничего. Обычная светлая кожа без намека на какое-либо повреждение. Ну да, чего это я, конвертер же. Рёмер, заметив мою ухмылку, перестал пытаться быть костылем для вялой туши и снова вернулся к пульту.
— В каждом форте есть аптечка. Автоматическая, при обычном режиме невидимая. Обычно используется при переходе из защитного режима в управленческий. После боя, как правило. Ею можно пользовать, если знать, где лежит.
Все это он говорил, совершая странные манипуляции руками. Походило все на выступление неудачливого мима. Вот набирает нечто в ладонь, судя по движениям, вязкое, почти жидкое, и начинает мазать мою «здоровую» руку. Конечность охватывает приятный холод, и боль понемногу отступает. Следом Рёмер «обматывает» рану чем-то плотным, хотя я по-прежнему вижу лишь его забавные движения. Еще мгновение, и в руку впивается короткое жало укола-пистолета, такое ни с чем не спутаешь.
— Полегче?
— Да, намного. Даже рукой двигать могу.
— Укол обезболит на первое время, пока впитывается гель, а потом уже привыкнешь. Плохо, что утром тебе надо будет…
— Надеть активатор снова.
— Именно. И в скором времени хорошо бы, чтобы ты научился снимать его сам. Положишь рядом аптечку и вперед.
— Без проблем. Что теперь?
— Самое главное. Конвертер.
Рёмер зашел мне за спину, его холодные пальцы коснулись шеи, и я невольно вздрогнул.
— Не шевелись, пожалуйста, — на всякий случай напомнил «Зимородок».
Я зажмурился. Не от боли, выемка конвертера из паза не была сравнима по боли со снятием активатора. Скорее легкий дискомфорт, как бывает, когда затекает шея. Рёмер и в прошлый раз сказал, что снимать конвертер я должен сам, но с этим еще придется свыкнуться.
— Все, — сказал Рёмер, — готово.
Я открыл глаза и посмотрел на реальный мир.
Глава 2
Я был маленькой песчинкой в мире, наполненном страданием и болью. Словно тело разорвали на части и опустили в соленую радиоактивную воду, что омывала земли восьмого доминиона. Я, Андрей Ревякин, превратился в один сплошной нерв, который терзали различными раздражителями. И спасения не было.
Каким-то чудом, совсем издалека, будто из чужой галактики, до меня донесся шум. Нет, не шум, скорее нечто едва различимое, вроде голоса. Да, именно голоса. Каким-то внутренним чутьем я понял, что со мной разговаривают. Мужчина, определенно мужчина. Его ровный, спокойный, точно у автоматизированной системы, баритон пытался мне что-то втолковать. Но увы, тщетно.
И все же надо было отсюда выбираться. Эта всеобъемлющая кромешная тьма начинала довольно сильно напрягать. Интересно, именно здесь оказываются все девианты, у кого спеклись мозги? Те самые, которых мне показывал дядя Игорь: с пустыми глазами, в которых не было и намека на сознание, и собравшейся в уголке рта слюной? Бродят в темнице разума, не силах выбраться наружу.
Это точно не для меня. Еще столько дел, нет времени тут прохлаждаться. Я напрягся, вглядываясь в свет, но пространство вокруг меня представлялось однородным. Тогда мне пришло в голову, что надо попросту ощутить себя. Руки, пальцы, волосы на коже. Я могу этим управлять. Я…
От боли, встряхнувшей меня почище удара переменного тока, захотелось выть. Хотя, почему я должен себя сдерживать? Мой голос был похож на рык раненого, умирающего зверя. Но я слышал! Я! Себя! Слышал! Мужской голос стал громче, теперь стало понятно, этот человек совсем рядом. Возможно, в каком-нибудь шаге от меня.
В этот момент мне почему-то вспомнилась песня. Я забыл, кто ее исполняет, вроде какие-то ребята-энтомологи из страны, которой уже не существовало. Но слова, слова были именно те, что сейчас нужны: «Here comes the sun, here comes the sun». Вторую строчку я не помнил, да она и не была нужна.
— Восходит солнце, — в муках дрогнули мои губы.
— Какое солнце? — Спросил мужчина.
— Восходит солнце. — Руки дернуло. Они не хотели слушаться, но все же потянулись, подчиняемые моей волей, к туловищу. Теперь можно было опереться. — Восходит солнце, — и я открыл глаза.
— Это какая-то русская мантра? — Спросил худой человек в комбинезоне с острыми, словно вырезанными из холодного мрамора скулами. Я его узнал. И он это понял. — Все говорят, что во втором доминионе живут странные люди.
— Пьют эрзац-этил, а по мостам, между небоскребами, у них ходят выжившие млекопитающие семейства хищных, — согласился я.
Мы были в комнате. Я лежал на кровати, где еще относительно недавно спал с Киу, а Рёмер боком сидел на краю. Это еще не все странности. Я был гол. Вернее мое тело кто-то бережно накрыл смятой простыней, кстати, липкой, но одежды не было. Хотя, чего удивляюсь. Меня же убили. Только почему тогда я нахожусь именно здесь? В прошлый раз в себя пришел в форте, на голой земле. И какого черта здесь делает Рёмер?
Наверное, в моих глазах отразилось нечто похожее на вопрос, потому что глава «Зимородков» заговорил.
— Хочешь спросить, что я тут делаю?
— Для начала, — скорее всего, ответ прозвучал неприветливо.
— Лучше показать. Но сначала тебе нужно помыться. При создании тела используют морфонизирующую слизь, чтобы у новой кожи было время для адаптации к незнакомой агрессивной среде. У тебя вся кровать в этой гадости.
Ага, ясно. Вот почему простыня такая липкая. Совершенно не стесняясь Рёмера, я поднялся на ноги, сжав зубы от накатившей боли, и тяжело побрел в душ. Дай мне волю, наверное, стоял бы под теплыми струями воды целую вечность. Но в командном пункте, моем командном пункте, сидел лидер чужого Альянса. Он, конечно, не враг, но и не союзник. Пока.
Все же контрастный душ — величайшее изобретение человечества. Через четверть часа я вышел заметно посвежевшим, хотя внутреннее состояние было еще далеко от идеала. Ничего, каких-нибудь пара дней и приду в себя. Главное теперь разобраться с непрошеным гостем и узнать, как долго я «отсутствовал».
— Присяду? — На мой вопрос Рёмер лишь кивнул, не услышав в голосе саркастических ноток. — Ну все, я готов к разговору.
«Зимородок» (мне вдруг стало смешно, а ведь парень и вправду похож на эту вымершую птичку: вертлявый, худой, с большим носом) кивнул и пробежался по панели управления, как наш музыкант-Пронто по клавиатуре музыкального инструмента. С центрального монитора исчезли все отчеты и уведомления, а вместо этого появилось изображение форта в защитном режиме. И голого человека, лежащего у полуразрушенной стены — меня.
Ну да, теперь все сходится. Мое тело восстановили и привезли в форт. Я скрипнул зубами. Рядом ходили солдаты, мои бойцы, но не обращали на бессознательного командира никакого внимания. Не заложено в их уставе? Может быть. Проклятые программы. А нет, вот мой знакомый капрал стоит рядом и что-то говорит. Мне говорит!
— На тот момент ты находился в форте уже около шести часов. — Сказал Рёмер. — Сейчас, смотри.
Рядом с капралом появилась фигура главы «Зимородков», который без лишних разговоров подошел ко мне, взвалил на плечо, несмотря на разницу в весовой категории, и потащил в сторону ДОТа.
— Как ты прошел?
— Это стоило определенных усилий, — сказал Рёмер, — точнее терпения. Смотри, — он промотал запись на место и указал на говорившего что-то мне капрала, — это я запрашиваю доступ на посещение форта.
— Понял, а он это озвучивает.
— Ага. Постоянно. Раз за разом. Все дело в том, что ты слышишь, но не сказать что воспринимаешь. По умолчанию, если игрок не отвечает, то команда сбрасывается. Я запрашиваю разрешение снова. В какой-то момент твой мозг понимает, что устранить внешний раздражитель он может лишь поменяв тактику поведения. Смотри.