Так мы и двигались. Короткими перебежками, прикрывая друг друга, настороженные, собранные, наэлектризованные грядущей опасностью. Все понимали, что кто-то да в Норе есть. Предыдущий отряд даже не успел понять, что случилось, когда их убили. К сожалению, вскоре мы в этом убедились.

К своему стыду, первым заметил опасность Бальян, наш тертый калач. Я не знал, что обозначает это выражение, но дед говорил так всегда про молчаливого соседа, военного в отставке, готового почти ко всему. Вот и Кольт оказался таким. Я уже почти поднялся на ноги для нового прохода вперед, когда он шикнул.

Мы не сразу поняли, что произошло. Я и Серега остановились, почти одновременно повернувшись в сторону Кольта, а вот Маулай сделал самую большую ошибку, которую только можно было совершить. Он тоже заинтересованно крутнул головой, не понимая, чем вызвана общая заминка, а сам продолжил идти вперед. Там его и встретили.

Я все еще стоял, заворожено глядя, как медленно открывается рот Кольта, его тело сотрясается от отдачи и бластерная винтовка выплевывает зеленоватый сноп смерти. Следующим стреляет Дефлер, на лице которого не проявляется ни одной эмоции, лишь крепко сжатые губы выдают волнение. Потом просыпаются и оставшиеся члены группы.

К моменту, когда я обернулся обратно и вскинул бластер в направлении октопода, вонзившего острое щупальце в Маулая, палили уже все. Стреляли скверно, больше промахиваясь, а то, что попадало, приходилось на вытянутые конечности. Вспомнил битву своих ребят с этими тварями — тогда «осьминоги» погибали после попадания в центральную часть тела. Видимо, там были сосредоточены все нервные окончания.

Только октопод был не так глуп. Он нанизал незадачливого бойца, словно синтетическое маршмеллоу на шпажку, и прикрывался его телом. К несчастью Маулая, тот был жив даже после плазмогана, в мгновение превратившего его ногу в обугленный остов. Может быть, экзоскелет и выдержал бы прямое попадание, но еще секунду назад отключился. Как я и говорил, стреляли наши скауты скверно, нередко цепляя пленника.

Но я выждал момент. Кольт, в очередной раз метко приложившийся по торчащему щупальцу, заставил октопода повернуться. Не сильно, но достаточно, чтобы попасть по корпусу. Бластерная винтовка затрещала, и меня немного тряхнуло, зато «осьминог» заверещал так, как не всегда кричала моя полоумная соседка с двести третьего этажа. Теперь он раскрылся окончательно, и Дефлер, быстро среагировавший, закончил мною начатое.

— Всем стоять на месте! — Крикнул я.

Сам осторожно подошел к лежащим на земле телам — стонавшему Маулаю и бездыханному (хотя интересно, дышат ли эти твари?) октоподу. На всякий случай выстрелил пару раз в мертвую тварь.

— Этого тоже, — негромко сказал позади Рёмер.

Я не успел ни обернуться, ни разозлиться — просил же оставаться на месте — как главный «Зимородок» направил ствол на лежащего соклановца и нажал на спусковой крючок. Громкий хлопок, и Маулай обмякает на холодном земляном полу.

— Все равно не жилец. Быстрее умрет, быстрее восстановится, — объяснил он мне.

— А я думал, что ты из человеколюбия. Чтобы не мучался.

— Простые бионики почти не чувствуют боли. При создании эта часть мозга частично заблокирована. Так у всех, кроме девиантов.

— Обрадовал.

— Как думаешь, откуда он взялся?

— Это надо у Кольта спрашивать. Он его заметил.

Рёмер кивнул, и мы вернулись обратно. Бальян не переставал меня удивлять. Игрок не отводил брезгливого взгляда от обугленных тел, как остальные, не зажимал нос от запаха перегретого на огне жира (пах октопод именно так) и горелой кожи Маулая, как Дефлер. Он просто стоял, чуть облокотившись о стену, с явным интересом разглядывая желеобразный труп «осьминога».

— Я первый раз во Фронтире без конвертера, — объяснил он свою любознательность, — до сих пор непривычно видеть их, — указал он на поверженного врага, — настоящими.

— Фронтир? — Удивился я.

— Мы называем так земли за пределами фортов, — объяснил Рёмеру, — Бальян, откуда взялся октопод?

— Он прилип к стене, когда я его заметил, — вытянул палец Кольт в ту сторону, где скрывался «осьминог», — только его не было почти видно. Эта тварь слилась со стеной, стала такого же цвета, если бы не щупальца, о которые, кстати, споткнулся Пепел, вовсе бы не заметил. Эти щупальца едва видимо подергивались.

— Пепел — это Маулай?

— Да.

— Ну что ж, от него осталось действительно не так много. Хорошо, Дефлер, теперь ты в моей группе. Продолжаем идти вперед, осматривайте хорошо стены и потолок.

И мы продолжили движение. Под напряженное молчание всего отряда, лишь Серега пошутил что-то про русских, которые при любой заварухе сбиваются в кучу, но и то скорее от нервов. Дефлер так вообще дрожал от каждого дуновения ветерка. Кстати, чем дальше мы спускались, тем движение воздуха становилось все отчетливее. Странно.

— Почему октоподы не нападают? — Спросил Серега при очередной остановке.

Разговаривать вообще было не то чтобы нельзя, но нежелательно. Болтовня, тем более на посторонние темы, довольно сильно отвлекала и снижала бдительность. Но в словах друга что-то было. Я еще сам не мог понять что именно, поэтому, скорее защищаясь, съязвил.

— Не нападают? Скажи это Маулаю. Или как там его… Пеплу.

— Я не про это. Октопод напал, когда Маулай споткнулся об его щупальце. А ты ведь всяко видел осьминогов в Логовах. Стоит к ним метров на десять-пятнадцать подойти, они сразу кидаются на тебя.

Я поднял руку, заставляя его замолчать, потому что в этот самый момент подошла группа Кольта, и настал наш черед двигаться. Хотя в словах Сереги была логика. Можно все списать на различия поведения октоподов в Логовах и Норе, но я сам слабо верил своим мысленным аргументам. «Осьминоги» явно вели себя по-другому, и версий для подобного было предостаточно.

— Потолок, — негромко сказал Дефлер.

Его встроенный в шлем фонарик бил одиноким слабым лучом вверх. Я нащупал свою подсветку и вздрогнул, буквально все наверху было усеяно «осьминогами». Скорее даже не так, весь потолок и был одним сплошным «октоподом», у которого нельзя было различить туловище. Это месиво лениво извивалось, будто покачиваясь на воде.

— Чтоб меня, — сказал один из бойцов группы Рёмера. Сам главный «Зимородок» уже включил фонарик и мрачно наблюдал за представившейся ужасающей картиной.

— Мы не пройдем, — сказал я ему, чтобы развеять все иллюзии. — «Осьминогов» тут всяко не меньше двух-трех десятков. Зацепим одного, остальные порвут нас.

— Разворачиваемся? — Спросил Рёмер, и в его голосе я услышал столько горечи, что вздрогнул, будто от холода.

— Их щупальца почти не свисают до земли, — заметил я.

— Они ими держатся, — кивнул «Зимородок».

— Можно попробовать пройти под ними, не касаясь.

Рёмер ничего не ответил, но посмотрел на меня как на беглеца орбитальной тюрьмы, решившего удрать из центрального исправительного учреждения Федерации, имея в арсенале лишь зубочистку. В общем, глядел на меня как на полного психа. И складывалось ощущение, что остальные разделяли его мнение.

— И кто пойдет? — Спросил кто-то из группы.

Черт, вот как же не хотел слышать этот вопрос. Понял, что он прозвучит, как только предложил пройти под октоподами, но до последнего питал какую-то слабую надежду, что этого не случится. Эх, ведь в случае чего, непонятно что со мной будет. Я после второй смерти еле-еле выкарабкался, пару дней пролежав пластом. Будет ли жизнь после третьей?

— Я пойду, — вышел вперед Дефлер, — у меня форты под Интердиктом. Подстраховался. Если что-то пойдет не так, не стреляйте, а сразу отходите.

Я с удивлением посмотрел на паренька. Вот ведь, чемпион по лазертагу. Всю дорогу у него зуб на зуб не попадал от страха, а теперь вдруг добровольцем-смертником выступил. Красуется или здесь что-то еще? Дефлер посмотрел на меня, вроде ожидая ответа, поэтому не осталось ничего лучше, кроме как кивнуть.

Все же он волновался. Экзоскелет как мог, скрывал неуверенные движения игрока, но у того явно тряслись колени. Живое «море» над ним лениво колыхалось, почти не двигаясь, и будто следило за одиноким путником, зашедшим в их царство теней. Стоило лишь этому многорукому чудовищу махнуть щупальцем, и незваный гость превратится в бездыханную груду мяса и костей.