Оценивал. И, похоже, я пришлась ему по вкусу. Наша директриса не знала, что у отца и сына не вполне родительские отношения. Отец не запрещает сыну ничего. Он доверяет ему и в личную жизнь давно не лезет.

- Вы не поняли, наверное? Вот смотрите! – она включила планшет и подала родителю.

Я краем глаза видела, свои художества в ночном клубе. Танцы и пляски. Потом драку. Кто же такой сам себе режиссер. Кто так постарался.

Максим Валерьевич посмотрел. Выключил и отдал обратно директрисе.

- Я вас совсем не понимаю, Зинаида Сергеевна. Что вы мне пытаетесь, показать этим видео? Мой сын заступился за честь дамы в клубе. Я рад, что всё-таки недаром прошло моё воспитание, и я вырастил настоящего мужчину.

Секретарша доложила, что Ольшанский младший ожидает в приёмной.

Заходит Алёша, директриса на него:

- Алексей, какие у вас отношения с Викторией Павловной?

Он пожимает плечами и честно говорит:

- Дружеские.

Она уже брызжет слюной от злости.

- Говори правду! Ты спишь с ней?

- Это моё личное дело, Зинаида Сергеевна.

Тут не выдерживает отец. Он встаёт с места. Окидывает директрису недобрым взглядом.

- Не смейте кричать на моего сына, - громким командным голосом, говорит Максим Валерьевич. – Он уже не мальчик и сам решает с кем ему спать или не спать. Если вы вызвали меня по этому поводу, то напрасно. Отчитывать сына за любовь к женщине я не собираюсь, - он посмотрел на меня. – Я и сам за ней приударил бы, но конкуренцию сыну составлять не буду, - улыбнулся он.

Такой комплемент. Мне нравится этот мужчина. Сын весь в него.

Подходя к Алёше, похлопал его по плечу.

- Одобряю твой выбор, хороша! - и, повернувшись к пышущей злобой директрисе, сказал, - если вопрос решён, то мне здесь делать нечего. Увидимся на выпускном.

И ушёл. Но, я точно до выпускного здесь не дотяну. Зинаида Сергеевна выгнала нас с кабинета, крикнув вдогонку о внеплановом педсовете в 16.00.

В коридоре Алёша идёт со мной рядом и его пальцы то и дело пытаются коснуться моих. Мы так близко. И мне невыносимо от этой близости. Как-то отлегло от души, услышав слова одобрения из уст отца моего мальчика. Советь перестаёт мучить.

- У тебя проблемы из-за меня? – спрашивает Алёша.

- Нет. Ты здесь не причём, - говорю я, старясь не смотреть по сторонам. – Эти проблемы начались за долго до тебя.

Отовсюду на нас летят осуждающие взгляды. Хочется спрятаться от них. Ну, что я сделала? Что? Я не сплю с ним! Держу себя в рамках приличия всегда, а тут, раз дала слабину и всё. Репутация погублена. Я иду по коридору и слышу смешки учеников, злорадство учителей. Я чувствую себя прокаженной, от меня шарахаются. Не здороваются. Нет больше того уважения, что я заслужила работая на износ в этой школе. Я больше не Виктория Павловна, а Вика-секси. Омерзительно.

- Я подожду тебя, - опять говорит Алёша и пытается войти за мною в лаборантскую.

- Нет, не стоит. Педсовет это долго, - вру я, выталкивая его за двери.

- Встретимся потом? – с надеждой спрашивает он.

- Да, - бегло отвечаю и закрываю двери.

Я хотела расплакаться от унижения в кабинете директрисы, но сдержалась. Сама хороша. Дала повод так думать. А с другой стороны, какой повод? Выбежала из класса. Влепила пощечину. Повеселилась в ночном клубе. Это поводы? Это ничто перед лапаньем коленок у девочек после уроков, или приделывания детей старшеклассницам.

Сижу и гоняю мысли в лаборантской, входит Надя.

- Ну, ты даёшь! Видео с твоими танцами по всем планшетам и телефоном гуляет в школе! – громко заявляет она. – Главное вместе в клубе пили и танцевали, а снимала эта маленькая дрянь только тебя.

- Кто снимал? – выпадая из своих мыслей, спрашиваю я.

- Кто? Ларкина твоя, кто же ещё. Она там не в лучшем виде была. Сама пьяная, на стойку барную лезла танцевать. Её Ольшанский снимал, а потом тебя увидал. Как Вадик пристаёт, и всё на тебя переключился, - полезла за сигаретами опять Надя. - Вот стерва ревнивая. Стоять не могла, а видео сняла! – возмущалась подруга, закуривая.

Я открыла форточку.

- Надоели все, Надя! Ох, как надоели, - беря у неё из рук сигарету, я затянулась.

- Ты же кинула! – удивилась подруга.

- Кинула, а сегодня хочу покурить.

Я скурила всю сигарету. Пробило четыре вечера, и мы с Надей пошли на педсовет.

В актовом зале собрался весь коллектив. Повестка дня «аморальное и неподобающее поведение педагога Виктории Павловны Паволонской». Директор распиналась как – могла, рассказывая и демонстрируя мой субботний отрыв. По залу прокатилась волна недовольства.

- Милочка, мы такого от вас не ожидали!

- Я была лучшего о вас мнения.

- Вы опозорили нашу школу.

- Не дай бог, родители узнают о такой работнице, это же скандал.

- Нас ждёт проверка!

- Да из-за вас нам всем достанется.

- Из столицы приедут проверять!

И всё в таком духе. Пока они меня судили, изображая искреннее удивление от увиденного. Я спокойно писала заявление. Работать мне здесь не дадут, да и я не хочу больше.

- А ещё Виктория Павловна спит с Алёшей Ольшанским, - изюминку Зинаида Сергеевна оставила на десерт.

Похвально.

Все заохали и заахали, будто впервые слышат эти сплетни.

- Это возмутительно! – выкрикнула, вскочив Надя. – Это ещё доказать нужно! Сплетни! Гнусные сплетни!

Все накинулись теперь и на мою защитницу. Надя не оробела и ещё больше отбрехивалась. Успевая дать отпор словесно каждому.

- Сядь ты, - потянула я её за рукав. – Тебе ещё с ними работать.

- А тебе, что нет? – не унималась разгорячённая ругнёй подруга.

- Они задолго до педсовета решили. Нет смысла оправдываться и, если честно, не хочу.

Надя села.

Я дописывала заявление.

«Прошу уволить меня по собственному желанию, в связи с моей личной неприязнью к коллективу школы №н. Не хочу работать в этом гадюшнике. Число и подпись».

О! Вот он финал педсовета!

- И так, коллеги, ваши предложения. Что будем делать с Викторией Павловной? – чуть ли не потирая руки, торжествовала директриса.

Я не удостоила их такой возможности, как решать мою судьбу. Судьи должны быть чисты и не предвзяты. А судя потому, что я слышала, у самих рыльце в пушку. Даже не в пушку, а в щетине.

Я встала и подошла к столу в центре зала. Положила листок и развернулась, чтобы уйти.

- Это что? – останавливает меня голос Зинаиды Сергеевны.

- Заявление о моём увольнении, - спокойно говорю я.

Она пробежала глазами и возмущённо сказала:

- Перепишите!

- Довольствуйтесь этим! Прощайте, коллеги по грешкам! – сказав это, мне стало легко на душе.

Давно надо было уйти из этой школы. Меня проводили гробовым молчанием. А что они могли сказать? Ничего. Я оказалась не забитой овечкой. Всех собак на меня спустить не удалось. Я не опустилась до слёз и покаяний, вымаливая у них оставить за мною место историка. Я не оправдывалась, стоя с поникшей головой в центре актового зала. Я гордо ушла. И не жалею. Потом и Надька ушла следом за мною. И тоже не жалеет. Пусть и работает в школе по – проще, но там хоть коллектив – душа. Все друг за дружку горой.

Чем закончилась наша с Алёшей история любви? А вы как думаете? Да!

В день моего увольнения, он пришёл с цветами и с паспортом, где указывалось, что сегодня ему восемнадцать лет. Сама же сказала, что приходи, когда совершеннолетний будешь. Вот он и пришёл. Уже не отвертелась. Такого секса у меня ещё ни с кем не было!

Мой мальчик, сейчас учится на третьем курсе академии МВД, а я в декрете. Моя новая фамилия мне больше нравится. Виктория Павловна Ольшанская. И нам плевать, что между нами разница в десять лет. Главное, мы счастливы. И свёкор у меня самый лучший. Я благодарна ему, что вырастил из сына настоящего мужчину. Мужчину, на которого, не смотря на юный возраст, можно всегда положиться. Я по-настоящему замужем! В полном смысле этого слова. Я за спиною у своего мужа. За спиною своего кареглазенького мальчика.