Большую часть дня я провёл, молча выполняя работу по хозяйству на ферме с отцом. Он особо ничего не говорил, и мне тоже нечего было ему сказать. Мама приготовила ужин: домашние макароны, жареную курицу и зелёную фасоль. Я взял тарелку и направился к себе в комнату. Это был первый раз на моей памяти, когда мы не ужинали вместе с тех пор, как я вернулся домой.

Я не злюсь на них. Ну, пытаюсь, но сесть и делать вид, что всё в порядке и ничего не изменилось, было бы притворством. Когда мы в следующий раз будем ужинать вместе, мне понадобится уверенность, что я настоящий. Что все мы настоящие, без масок. С меня достаточно всего этого. Сегодня мне хотелось бы, чтобы меня вызвали на работу, но по воскресеньям нет уроков. После просмотра старого футбольного матча и душа я оказался здесь, лежащим в кровати и смотрящим в потолок. До всего этого я никогда не был против того, чтобы побыть наедине со своими мыслями.

Сейчас же я не чувствую себя одиноким. Без понятия, как действует это диссоциативное расстройство личности, но очень похоже на попытку скрыть свои мысли от себя же самого. Этот парень, Кэл, скрывал от меня слишком многое, и я хочу скрыть от него всё, что сейчас происходит. Не знаю, что он знает или видит, или где он, но я не чувствую себя находящимся в одиночестве. Как можно?

Я думал поговорить с ним, стоя этим утром перед зеркалом и чистя зубы, но почувствовал себя идиотом. Мне не хочется много говорить. Я почувствовал бы себя лучше, ударив его в лицо, если бы только оно не было моим. И это было бы лицемерием, учитывая, что я всегда говорю детям, с которыми работаю, что насилие – это не выход. Такого со мной никогда не случалось. Родители всё время твердили, как важно использовать слова, особенно мама. Но, на случай, если бы это не помогло, в семилетнем возрасте папа стал учить меня боксу. У меня даже была «Золотая перчатка»[5] во время учёбы в средней школе, пока я не обратил внимания на футбол. Я был достаточно хорош, чтобы пара школ предложила мне стипендию, пока моё состояние не стало этому помехой в выпускном классе.

Ну, я не должен теперь говорить «состояние». Диссоциативное расстройство личности. Теперь я знаю, это Кэл начал появляться и всё портить. Когда я вспоминаю, как отключался, каждый раз действительно веря в то, что был без сознания или просто забыл, что случилось со мной во время провала, то чувствую себя глупо.

Я провёл пару часов, читая бесконечные статьи, однако ни одна из них не дала ответ, который был мне нужен: как избавиться от этого парня. Я обнаружил ещё одну раздражающую вещь: имя доктора Лайс постоянно всплывает как одно из самых уважаемых в касающейся этой болезни области. Я не встречаюсь с ней, просто не могу её видеть. Она лгала мне. Ну, хорошо, не лгала. Вместо этого она забыла рассказать мне жизненно важную информацию. Я редко видел её, лишь несколько раз. По крайней мере, это я помню, но уверен, что, скажи она мне про мой диагноз, это вряд ли бы вылетело из моей памяти.

Вдруг начинает играть песня, я сажусь и осматриваю комнату. И радио, и телевизор выключены. Обернувшись, замечаю свечение моего телефона. Хватаю его и понимаю, что это напоминание с песней, которую я на него не ставил. Нажимаю на кнопку, чтобы выключить, и кладу обратно. Но, когда плюхаюсь обратно на матрас, всё повторяется. Снова взяв телефон, я обнаруживаю, что напоминание должно срабатывать каждые три минуты весь следующий час. Просмотрев оповещения, я отменяю их, но песня звучит всё громче и громче, и предметы вокруг становятся размытыми.

Когда всё приобретает чёткость, я оказываюсь на улице. Вокруг люди, и громко играет песня из моего телефона. Но теперь она доносится не из него, а со всех сторон. Небо потемнело, но надо мной сверкают яркие огни. Я на каком-то фестивале.

Потом вижу себя. Я стою, прислонившись к зданию, одна рука в кармане. Другая делает что-то в телефоне. На мне чёрная футболка и тёмные потёртые джинсы. А ещё часы, которые выглядят слишком дорого, чтобы носить их в таком месте. В моей руке большая спортивная сумка. Что-то привлекает моё внимание, и, оттолкнувшись от стены, я иду сквозь толпу. И тогда я понимаю, что это не я. Это он.

Кстати, могу сказать, что идёт он медленной, почти нахальной походкой. Засунув телефон в карман, ускоряет шаг. Потом останавливается и подкрадывается сзади к девушке, хватает её за талию и поднимает в воздух. Когда она поворачивается, я узнаю Лорен. Её волосы длиннее, чем сейчас, но те же широкие ореховые глаза сверкают для него.

— Ты до смерти меня напугал! — девушка шутливо визжит и толкает его в грудь.

Он притягивает её к себе и вовлекает в медленный страстный поцелуй, который заставляет её встать на носочки. Вдруг я перестаю просто смотреть на неё издалека, а становлюсь тем, кто её целует, чувствуя мягкие губы, прежде чем она отстраняется. Лорен извивается на моей груди и обнимает руками за талию.

— Как уборная? — спрашиваю её, но это не мой голос.

Ну, мой, но немного другой. Тембр более глубокий, чем мой обычный.

— Не так отвратительно, как я думала, — поддразнивает она.

Я беру её за руку, и мы начинаем пробираться через толпу. Проходим через турникет перед чем-то, похожим на парк. Это концерт в парке. Мы находим место, и я ставлю сумку. Она достаёт покрывало, и я помогаю ей расстелить его.

— Сегодня вечером так красиво, — говорит Лорен взволнованно с такой яркой улыбкой, что я чувствую, как моё сердцебиение учащается.

Небо чёрное, но на нём есть сияющие звёзды. Группа на сцене уже играет. Там сотни людей, но достаточно места, чтобы все не наваливались друг на друга. После того, как мы разглаживаем одеяло, я сажусь, раздвигая ноги и кладя локти на колени. Лорен копается в сумке в поисках чего-то.

Она наконец-то находит ещё одно одеяло, заворачивается в него и кладёт голову мне на плечо. Я обнимаю её рукой, усаживаю между своих ног и целую каждый сантиметр её шеи. Она оглядывается назад, посылая мне игривый предупреждающий взгляд, но потом нежно целует меня. Отстраняясь, девушка улыбается так, что и моё лицо растягивается в улыбке.

Затем она высвобождается из моих объятий и снова принимается что-то искать в спортивной сумке. Лорен вытаскивает альбом для рисования, карандаш и рисует в течение нескольких песен, пока я подпеваю музыке. Песням, которых я даже не знаю, но, похоже, что мне очень нравится находиться здесь. Когда я оглядываюсь на её альбом, то вижу, что она нарисовала меня. Рисунок ещё не полностью закончен, но сделано достаточно, насколько я могу судить со своего места.

— Ты не должен был смотреть, — поддразнивает Лорен, на её щеках румянец, а волосы упали на лицо.

Я притягиваю её к себе, девушка снова устраивается между моих ног и ложится спиной мне на живот. Я скрещиваю руки на её талии, и она начинает подпевать песне. Наклонившись к её уху, я целую Лорен чуть ниже мочки. Моё сердце начинает биться быстрее. Желудок делает сальто, но я не понимаю, почему. А через секунду беру её за руки.

— Я люблю тебя, — шепчу ей на ухо, и чувствую, как её тело напрягается.

Она оглядывается на меня с широко раскрытыми глазами и небольшой улыбкой на лице.

— Я тоже люблю тебя, Кэл, — говорит она перед тем, как развернуться и поцеловать меня так, как никто до этого.

Всё исчезает вокруг меня, и на этот раз я возвращаюсь в свою комнату.

Глава 7

На сайтах не расскажут вам о таких вещах. В таких статьях говорится о симптомах, возможных методах лечения. Я нашёл пару онлайн-групп поддержки, даже несколько таких, что проводят встречи в реальной жизни, но никто из них не может «похвастаться» таким состоянием, как у меня. Тем не менее, всё, что я узнал из прочитанного мной до этого момента, не подсказывает, что делать, когда всплывают воспоминания. Как справиться с этими воспоминаниями, или, ещё лучше, как остановить их. Я думал, что хочу вспомнить, хочу узнать, но теперь не уверен, будет ли так лучше. Конечно, это было бы очень кстати. Если бы я не нервничал рядом с Лорен, как определённо было до этого дня. Это была его вина, и он уж точно не проявил таким образом благородство. Он хотел напугать меня, и именно это он и сделал.