— Оттуда его шрам? — спросила я, указав на свою щеку там, где был шрам Арлена в форме улыбки.

Уголки ее рта дрогнули.

— О, нет. Этот у него появился раньше. После одного из первых ныряний на глубину. Он просчитался и расцарапал лицо о коричневое дно. Повезло, что не сломал шею, — она покачала головой, закрыв глаза. — Дурачок. Непроходимый идиот.

— Как и многие братья, — отметила я.

Она опустила кружку на колени.

— Знаю, я слишком часто срываюсь на него. Он не хотел причинять столько бед. Он как я: плохо умеет меняться, когда все, к чему он привык, так жестоко отобрали… Конечно, он постоянно борется за свое имя. Ему было всего пятнадцать, когда это произошло, он как раз узнал о своей роли в правлении, — она убрала с лица прядь волос. — Пару раз он нас от бед и спасал. Донес больного брата по горе. Сражался. Я не училась сражению, чаще всего бился Кольм, когда мы потеряли Аму. И пару раз нас могли поймать, если бы не быстрая реакция Арлена. Самоуверенный дурак.

— Я не сплю, знаешь? — сказал он, не оборачиваясь.

— Знаю, — ответила она.

Снаружи прогрохотал гром, дождь усилился. Я встала и сняла с огня мяту, окунула платок в настойку. Пока ткань намокала, Мона крутила кружку в руках, притихнув. Через миг она кашлянула.

— Так что после случившегося понятно, почему я виню себя в том, что подвергла опасности не только нашу миссию, но и жизнь Кольма.

— Это не твоя вина, — снова сказала я. — Змея и плющ… просто неудачно совпали.

— Я разозлила тебя утром. Спровоцировала. Если бы ты не злилась на меня, но не пустила бы к плющу, предупредила бы.

— Я почти не думала об этом, — возразила я. — Я так знакома со всеми растениями и зверями тут, что действую инстинктивно. Там было залитое солнцем пятно, и я знала, что там будет расти ядовитый плющ, может, будет греться змея, и я обошла то место. Я не подумала сказать вам поступить так же. Это и моя вина.

Они смотрела на свою надбитую чашку.

— Я не была… совсем честной с тобой, Мэй. Королева, которая злит тех, кто помогает ей, не может считаться мудрой или благородной, — она посмотрела на меня. — Я привыкла действовать по принципу доброты к представителям других культур. Не знаю, что случилось с тем лидером в бегах, но я бы хотела вернуть ее.

Мы пару секунд молчали, слышно было только дождь. Я пошевелила хворост, вызвав облако искр.

— Ничто так не меняет человека, как горе и сложности.

— Реки к морям, — Арлен лег на живот и скрестил руки под головой. — Как человек может спать с этими излияниями души? Дайте отдохнуть, я нес взрослого мужчину по горе!

Мы с Моной отвернулись, скрывая улыбки, а Арлен спрятал лицо в руках, ворча.

ГЛАВА 7  

День угасал, скрытый одеялами серого дождя, и Кольм боролся. Мятный настой, что я нанесла на его грудь, помог ему дышать глубже. После еще одной кружке ивового отвара его температура снизилась, цвет кожи стал лучше, но сама кожа оставалась сухой. Под шум дождя надела плащ и бродила у проема, пока не нашла коровяк, надеясь, что трава ослабит выделение пота и справится с лихорадкой. Это не помогло, и к сумеркам его температура снова стала выше, дыхание снова стало тяжелым.

Я отчаянно думала об экзотических травах, которые носили с собой в аккуратных свертках скауты, среди них точно был хвойник. Я заварила розмарин, и он дышал паром, но я знала, что это не поможет, не откроет дыхательные пути, но я должна была что-то сделать. Я начала варить пряности, а потом сладкую березу, надеясь, что это поборет его горячку, но это не убирало жар его головы. Когда во время дыхания его грудь начали сдавливать спазмы, я начала думать о том, что маячило в мыслях с момента, как мы ушли от ручья.

— Есть тайник, — устало сказала я, снова смочив платок и отдав Моне, которая прижала его к пылающему лбу Кольма. — Лесная стража оставляет их в горах. Запасное оружие, инструменты, припасы… и аптечки. В каждом тайнике есть полная аптечка. Хвойник, лавр, мази, масла… то, что ему поможет. Ближайший чуть южнее отсюда, и могла бы сходить туда и обратно за полтора часа.

— Там будут скауты? — спросила Мона.

— Хотела бы я знать. Тайники проверяют и пополняют каждые два месяца, их трогают, когда возникает потребность. Надеюсь, скаутов поблизости нет.

Она оглянулась на Кольма, дрожащего во сне.

— А если тебя поймают?

— Не поймают.

— А если да?

Я вздохнула.

— Вари чай. Если Кольм проснется, не задерживайтесь. Идите на запад. Как доберетесь до Частокола, увидите озеро. Следите за камнями, пока спускаетесь. Если поднимется ветер, прижимайтесь к горе. Не ходите далеко на север, — я провела пальцами по волосам. — И еще сотня предупреждений. Не важно. Я вернусь до полуночи.

Они с Арленом смотрели так, словно я подписала смертный приговор. Я не обращала внимания и собирала сумку у стены. Я указала на огонь.

— Если дождь закончится, потушите огонь. И не шумите.

Мона проводила меня до порога шахты, я накинула плащ на плечи и вышла под дождь.

— Мэй…

Я оглянулась на нее, но она не могла озвучить свои мысли.

— Все хорошо, — я надеялась, что звучу убедительно. — Просто помогай Кольму. Я вернусь быстро.

Я отвернулась от ее встревоженного лица и побежала в сгущающуюся ночь.

Я была рада, что не ощущала дым от нашего огня у холма с шахтой. Я добралась до елей на соседнем холме, оглянулась на проем шахты. Блеска огня видно не было. Пока льется дождь, наше пребывание там будет скрыто. Я немного взбодрилась и направилась в лес.

Было свободно идти так, как я привыкла, без темпа и шума Аластейров, терзающих мое терпение. Я бежала, пригибалась под хвойными ветвями, полными дождя, огибала пни на полу, покрытом иголками. Рычание грома и молнии были западнее, и лес купался в ровном шипении дождя. Холод после нашего пути прогнал огонь, и я бежала с теплом, меня гнала спешка.

Я знала эту гряду. Я знала ее ямы и складки, ее резкие изменения поверхности и изящные спуски. Днем ветви звенели пением птиц. В воздухе висел запах елей, смешанный с прохладой, которой не было внизу. Перед шахтой была удобная впадина, пересечение поселений шахтеров на юге, Лампириней на севере и городов по сторонам гряды. Большая часть жителей была сосредоточена здесь. Потому это был важный участок гор для лесной стражи, охраняющей дорогу между Новой шахтой и Лампириней, оберегающей жителей.

Это было плохо, я пыталась подавить инстинктивную гордость этим участком земли. Скауты на этой гряде были из лучших, назначенные защищать эту важную часть гор. Они могли заметить шаги в темноте, услышать шорох плаща на ветру. Я знала это, потому что была одной из них. Я была настороже, тихо огибала деревья, держалась подальше от тех, где могли на ветках ночевать скауты.

Ночь сгущалась, гроза не утихала. Несколько сов вопили среди дождя. Я бежала, порванный сапог шлепал при каждом мокром шаге. Поднялся ветер, разбрасывая дождь, а я подобралась к тайнику. Я замедлилась, двигаясь среди стволов, вглядываясь во мгле. Я думала, что сейчас тут скаутов не будет. Они будут глубже в лесу, кутающиеся в плащи, следящие со своих постов или укрывающиеся на ночь. Я пробиралась вперед, пока не добралась до ствола кривого можжевельника у участка пустой земли. Ветер прогнал тяжелые тучи западнее, шипение дождя стало тише. Я замерла, снова ощущая себя мышкой, в этот раз готовясь забрать еду из-под носа кота. Сердце колотилось в груди, я пригнулась, напряженная, настороженная.

Я совру, если скажу, что не испытывала укоры совести. Это было воровство у моего народа. Я представила отчаявшегося Лесничего, несущего раненого товарища к этому тайнику, но аптечки там уже не будет. Я отогнала мысль. Я была тут только за хвойником. Если там его много, то я даже заберу не весь. У стражей был вариант, которого не было у меня — возможность позвать на помощь, искать поддержки в ближайшем поселении, спешить к целителям в Лампириней. Я могла только добраться до тайника. Я выждала мгновение, бросилась к полянке, вонзила руки в мокрые листья.