— Нет! Я не пойду в полицию, — категорически говорю я.

Мама вздыхает.

— Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что с тобой больше никогда такого не случиться. Ты будешь вечером находиться дома. В конце концов, пригласи друзей сюда.

Я киваю. Она снова крепко меня обнимает. Зарывается носом в мои волосы, и я чувствую ее горячее дыхание вперемешку со всхлипами.

— Если не хочешь идти в полицию, будь по-твоему, — говорит она сипло. — Но теперь дома ты одна тоже не будешь… наверное, отправлю тебя на некоторое время к бабушке. Я думаю, что тебе нужно успокоиться, прийти в себя, немного отдохнуть от произошедшего.

Мама разжимает объятья и заглядывает мне в лицо. Я смотрю на нее и вижу покрасневшие глаза и взгляд, который говорит о том, как она расстроена и обеспокоена. Мы никогда не были более близкими, чем сейчас. Никогда не понимали друг друга так, как сейчас. Никогда не обнимались так долго, как это происходит сейчас. Что-то в наших отношениях изменилось навсегда, отошло непонимание, недосказанность, удаленность, которые обычно присутствуют в отношении родителей и подростков. Так странно, что для этого хватило всего пары слов и крепкого объятия.

— Да, я хочу поехать к бабушке. — Говорю я и выдыхаю.

— Отлично, — кивает мама.

Неужели я почувствую спокойствие? Такое хоть когда-нибудь случится?

***

Целый день я кутаюсь в одеяло, погружаюсь в сон и выныриваю из него обратно в реальность. Меня все еще знобит, и никак не удается согреться. Мысли постоянно возвращаются к произошедшему. Пару раз возникают мысли о том, где сейчас мои друзья, думают ли оно обо мне также как и я о них, нормально ли они добрались до дома?

Идея пожить несколько дней у бабушки нравится мне не только из-за того, что в том месте я всегда могу морально отдохнуть, но и тем, что там неподалеку живет Вика. Мы можем сидеть с ней на чердаке бабушкиного дома, болтать, мечтать. Только вдвоем, как когда-то.

Всю ночь я сплю, как убитая. Наверное, ко мне пришел крепкий сон только из-за того, что мысли о поездке к бабушке успокоили мой разум.

Утром, когда я проснулась, на столе уже стояла чашка с чаем, а мой рюкзак, который вынимается из шкафа только в случае поездки к бабушке, полностью собран.

— Дорогая, я с тобой поехать не могу, но посажу тебя в такси, чтобы убедиться, что ты точно доедешь до бабушки. Завтра после ночной я приеду к вам, побуду немного с тобой.

Мы с мамой в молчании собираемся – она на работу, а я к бабушке. Я давно там не была, хотя просто обожала тот большой теплый дом и вкусную выпечку, которую бабушка готовила чуть ли не каждый день. Мама с бабушкой много ругаются и в последнее время стали совсем мало общаться, поэтому мои поездки в то замечательное место прекратились.

Мама вызывает такси, застегивает на мне куртку, как будто мне снова четыре года и она ведет меня в садик, сама берет рюкзак. Мы выходим на улицу, я целую маму на прощанье и сажусь в машину.

— Завтра я привезу тебе новый мобильник, — говорит мама и ободряюще улыбается.

Я киваю и улыбаюсь ей в ответ.

— Некрасовка, 1-ая Вольская, — говорит мама таксисту и передает деньги.

Потом мама отходит от машины, и я уже через окно машу ей рукой на прощанье. Когда мы заезжаем за угол, я устраиваюсь поудобнее и готовлюсь к длительной поездке.

Деревья в быстром темпе сменяются домами, парками развлечений, торговыми центрами, административными зданиями, архитектурными памятниками. Я рассматриваю окружающую обстановку, серое небо, которое грозит в скором времени разразиться дождем.

Чем дальше я нахожусь от дома, тем большее спокойствие ощущаю. Я уезжаю, и этот псих, который напал на меня, Невидимка, Егор и все остальные не подозревают, куда именно. Там я буду в безопасности.

Через некоторое время я понимаю, что еще немного, и мы будем возле дома бабушки. Знакомая обстановка, которая так сильно напоминает о детстве, пробуждает во мне острую ностальгию. Вот здесь мы любили кататься на качелях, а там собирались вечерами.

Бабушкин дом с зеленым деревянным забором практически ничем не отличается от остальных домов по улице. Розы, которые в летнее время дают огромные розовые и красные цветки, сейчас голыми колючими ветвями преграждают половину прохода во двор. На старых окнах кое-где облупилась краска, но за ними горит свет, который предполагает тепло и радушие.

— Приехали, — говорит таксист.

— Спасибо, — я тянусь к ручке дверцы одной рукой, а второй хватаю рюкзак и закидываю на плечо.

— Подождите, — останавливает меня мужчина. — Меня попросили передать вам вот это.

Таксист протягивает мне сложенный в несколько раз листок бумаги. Я беру бумагу, но не могу заставить себя сразу же ее развернуть.

— Кто просил передать? — с дрожью в голосе переспрашиваю я.

— Ко мне подходил один мужчина. Сказал, что вы его знаете.

Мое сердце начинает гулко стучать о ребра.

— Как он выглядел? — как можно спокойнее переспрашиваю я.

— Высокий, большой такой… у него была рыжая борода.

Как только до меня доходит смысл сказанного, в голове начинает шуметь, а ноги подкашиваются. Не помню, как попрощалась с водителем и вышла из машины. Не помню, как дошла до входной двери и, наконец-то, развернула листок.

«Не боишься оглядываться? У твоей бабушки вкусные пирожки с вишней», — прочитала я написанное неровным почерком.

Я сглатываю и устремляюсь в дом. За входной дверью меня встречает тепло, яркий свет, добродушная улыбка бабушки и… запах свежеиспеченных пирожков с вишней.

Глава 11. Соня

Я быстро сбрасываю сумку и пихаю листок в карман штанов, бегу к бабушке и крепко ее обнимаю.

— Я так скучала, — говорю я.

Бабушка кряхтит, как это могут делать только старики, и обнимает меня в ответ. От нее пахнет готовкой, нафталином и запахом старости, что в мгновение переносит меня в детство.

— Я тоже за тобой скучала, зайка.

— Ба, — осторожно обращаюсь к ней. — Ты печешь пирожки с вишней?

— Да. По запаху поняла? Это я к твоему приезду решила испечь.

— А ты кому-нибудь уже давала эти пирожки?

Бабушка смотрит на меня удивленно.

— Нет, я только поставила в духовку первую партию, дорогая. С чего такие вопросы?

Я отстраняюсь и осматриваюсь по сторонам.

— Может быть кто-то просто приходил в гости?

— Мои подружки хоть и плохо спят по ночам, но в гости не захаживают так рано.

По моему телу проходит озноб. Откуда Он знает? Откуда?!

Я понимаю, что, скорее всего, записка передана от Невидимки, кем бы он ни был. Что ему от меня нужно? Он решил запугать меня… и у него получается. Но почему именно я?

— Господи, ты только посмотри, какое у тебя лицо, — воркует бабушка, усаживая меня за кухонный стол и наливая в тарелку борщ. — Твоя мать предупредила, что на тебя напали, но я и представить себе не могла, что тебя так изуродовали…

Я слушала бабушку в пол уха. Я бы не сказала, что меня изуродовали, но бабушка, как всегда, немного преувеличивает.

— Ничего, — твердо говорит бабушка. — Недельку поживешь у меня, отдохнешь. Ты же знаешь, что тебе нечего переживать? Полиция со всем разберется…

— Я сказала маме, что не хочу обращаться в полицию, — вставляю я.

— Что? Почему?!

— Я не думаю, что что-то подобное произойдет снова, а рассказывать кому-то не хочу…

— Соня, — бабушка садится рядом и берет меня за руку, — тебя просто запугали. Дорогая, он преступник, и его нужно поймать…

— Нет, — я мягко высвобождаю руку, чтобы показать, что мои намеренья серьезны. — Меня не запугали…

Я хочу сказать что-то еще в свою защиту, но чувствую, что на глаза снова начинают наливаться слезы.

— Ба, я не хочу об этом говорить, — тихо произношу я.

Бабушка качает головой, но больше эту тему не поднимает.

Я уплетаю борщ, обильно сдобренный сметаной, вприкуску с зеленым луком. Мы с бабушкой немного болтаем, от чего я чувствую полное моральное успокоение. С улыбкой на губах я иду в свою спальню, которая до сегодняшнего дня оклеена детскими обоями с нарисованными бегемотиками, жирафами и львами.