Начать решили с перевода. Самого переводчика нашли быстро. Университет поделился, выделил с кафедры иностранных языков какого-то аспиранта. Образ типичный. Два метра роста, килограммов пятьдесят веса. Брюки по щиколотку, носки, сандалии и клетчатая рубашка. Если применить женский оценочный термин «ноги от ушей». Ну чистый Паганель. И очки круглые.
Притащили в райотдел. Сунули журнал. Зачитался. Э, нет, говорим, ты давай, для общества, вслух.
Следователь, ответственный за упекание инженера в тюрьму, всех от переводчика отогнал. Надо оформлять процессуально. Кликнул машинистку.
Девочка-лютик, только-только распустившийся. Третий день на работе. Стесняется собственной тени. Вся в красивом черном платье. Забрали ее из машбюро, посадили за машинку в кабинете следователя. Паганель сел на стул рядом. Взял журнал, поправил очки. Стал переводить вслух.
В кабинете повисла тишина. На пятой минуте Паганель заерзал ногами. Скрестил. Стал перекидывать ногу за ногу. Машинистка вся в черном платье постепенно меняла цвет лица с бледно-здорового на алое. Красное и черное. Получалось красиво — по Стендалю.
Понятные всем понятия переводились весьма завуалировано. По тексту примерно следующее: «Она расстегнула ему джинсы и сжала ладошкой его флагшток, который моментально затвердел и принял вертикальное положение». Вот так значит. Флагшток, бля. Как его к порнографии привязать? Ну ладно. Подмена понятий если заставляла задуматься следователя о правильной квалификации, то присутствующих это не особо волновало. Главное им было понятно.
Аудитория жаждала продолжения. Амплитуда перекидывания ног Паганеля зашкаливала… Голос охрип. Перевод из автоматического становился художественным и приобрел выражение. Машинистка тяжело дышала. Присутствующие старались не дышать. На вновь подтягивающихся шикали. Тот еще спектакль.
Перевод занял четыре печатных листа. Поэтому было два акта, между которыми, понятное дело, антракт.
В отличии от театральных антрактов, количество зрителей (слушателей) во втором акте увеличилось. Работа в следотделе парализовалась полностью. После антракта — декорации те же. Переводчик в той же позе, ноги скрещены намертво. Сюжет снова зачаровал.
По окончании перевода атмосфера была впечатляющая. Любой маститый режиссер от зависти непременно должен был лопнуть. Естественно — овации на «бис» были мысленные…
Мужская часть покидала зал, пятясь спиной. Переводчик со стула долго не вставал и позу не менял. Машинистка прикидывала, работать ей дальше на такой захватывающей работе или на следующем листе отстучать заявление об уходе. Жизнь налаживалась.
Как и следовало ожидать, возник спрос на произведение. Копия на вес виски. Спрос родил предложение. Следующий день машбюро в полном составе штамповало копии. Не обделили никого. ППСники распространяли по своим каналам, Бэхи по своим. В общем, тираж разошелся на «ура».
Инженера не посадили, но с работы, по представлению, уволили. А нехер, сука, порнографию распространять.
Криво деланный наркоман
Я весело подхожу к самому серьезному делу. Думаю, поэтому у меня еще не было инфаркта.
Судите сами: как можно серьезно относиться к тому, что жарким днем, точнее вечером, после 20 часов, в глуховатом углу удаленного на 30 км от Харькова населенного пункта, мама оправила сына к соседке за петрушкой для уже стынущего на столе борща.
Сын, что называется, в «трусах и шляпе» (в нашем случае в трусах и сланцах) выскочил из дома и… исчез. Это с учетом того, что петрушка росла в доме у соседей через дорогу.
Через несколько часов маме, в безумстве мечущейся по дому и так и не притронувшейся к борщу, как говорят, в телефонном режиме с элементами вежливости сообщили, что сын ее задержан милицией. Задержан в самом сердце мегаполиса с наркотиками в трусах (поели борща). Мистика. Какая-то.
Мама — со своим материнским инстинктом — спасать чадо. В милиции против спасения не возражали. Однако таких денег у мамы не было.
В общем, заключил я с мамой соглашение за треть милицейского запроса, и «вошел в дело».
В силу внешней убогости и ярко выраженного испуга «наркомана» никто адвоката «со стороны» не ожидал. Следствие было неприятно шокировано. Но марку держало. Наркомана, сука, поймали, город очистили и все тут. Будем, говорят, арестовывать, чтобы неповадно было. Неповадно, что, спрашиваю. С условиями вашими финансовыми, блядь, не соглашаться? Куда вы пацана казните на такую сумму и по беспределу? Задумались. Арестовывать не стали, но дело срочно в суд закинули.
В суде было смешнее, чем на следствии. Подсудимый тоже стал понемногу улыбаться, тем более, что в суде его не били.
Выясняем события, развернувшиеся с момента выхода подсудимым за зеленью (для борща).
Так вот, как только наш герой стал переходить дорогу, к нему словно из красивого иностранного фильма осторожно подкатила лихая российская иномарка. Из нее выскочили два супермена в штатском и вкинули моего задохлика (40 с лишним килограмм) в салон. Привезли в один из главных Харьковских райотделов и без экивоков засунули в трусы бумажный пакет. Пикантность момента в том, что пакетик был уже заранее склеен, прошит, опечатан и подписан. Рабочий такой пакетик неоднократного использования. Забегая вперед, скажу, что обвинение настаивало на том, что пакетик с содержимым растительного происхождения… был изъят из кармана шорт. На просьбу защиты найти в представленных суду трусах карман — трусы, т. е. шорты, были осмотрены со всех сторон. Кармана не было.
Обвинение встрепенулось, насторожилось. Спросили подсудимого, каким именно образом к нему (теперь уже после осмотра вещи стали называть своими именами) в хоть и широкие, но трусы, попал пакет с марихуаной.
Подсудимый простодушно поведал, что сидел мирно в «обезьяннике» на лавочке, наручниками к ней пристегнутым, а опера приподняв его филейную часть засунули в предмет одежды пакетик тот самый. Больше его просто совать было некуда. Сланцы не в счет.
Обвинение возьми и засомневайся в том, как это могут пристегнутому наручниками типу приподнять филейную часть. И тут же обвинитель с палаческими нотками в голосе предложил снова отвезти в райотдел подсудимого и пристегнуть к той же лавочке. От такой перспективы подсудимый открыл рот признаться во всем, но обвинитель, войдя в запал, предложил и защитника к той же лавочке.
Я юмор, как уже сказал, ценю. Потому заулыбался добродушно и внимание суда на этот факт обратил. Заулыбались мы все тогда. Ну кроме подсудимого. После моего пламенного возражения перестал улыбаться и прокурор. А после допроса понятых, пояснивших, что понятыми их заставила быть судьба-злодейка в лице курирующих их милиционеров ОБНОН, обвинение скисло вовсе. Хотя нет. Вовсе оно скисло после того, как было оглашено объяснение подсудимого, что ехал он в тот прекрасный день с работы, а именно с завода «Турбоатом», где отпахал смену. А при себе имел пакет с марихуаной, которую вырастил в посадке, и хотел часть ее продать по дороге домой. Ни о каком борще и пучке петрушки речи не было. Только марихуана, ночная смена, завод, незаконное приобретение и покушение на сбыт. Все четко.
После оглашения протокола, присутствующие в суде делегаты от деревни возбужденно загудели. Загудели, потому что все они видели несчастного подсудимого целый день в деревне и вечером тоже. На промышленном гиганте он отродясь не работал, никакого атома знать не знает.
Для него поездка в город — событие, к которому он готовится за пару дней. Последний раз видели его у колодца около 20 часов вечера. Спокойно парень собирался переходить дорогу. Трусы от наличия в них марихуаны не топорщились.
Шел себе и шел. Отвлеклись односельчане, скажем, прикурить, а тут его «инопланетяне» и похитили. Назревал майдан в отдельно взятом зале заседаний.
А подсудимый к тому же возьми, да и в простоте своей брякни, что это его знакомый, деревенский наркоман, давно известный и постоянно, для плана, вывозимый ментами всех районов в свои берлоги, дает наводки на тех, с кого можно получить деньги. И знакомого нашли.