Конечно, таких подробностей Сан не видит. Но примерно предполагает, какая судьба ждет ее в другой Вероятности. Конечно, это глупо – думать о подобном. Но женщина почему-то не может перестать. После того, как его не стало, этого наглого лейтенанта, который запер беззащитную девушку вместе с кровожадной тварью, она перестала думать о будущем. Без него это самое будущее превратилось в ровную полоску горизонта, которая никуда не движется и никогда не меняется. И Сан все чаще думает о других своих воплощениях. О других Александрах Карпатовых, не столь удачливых, как эта.

Кабета она замечает, когда расстояние между ними сокращается примерно до пятидесяти метров. Долговязая фигура с четырьмя руками, ему нет необходимости маскироваться. Да и где тут искать оттиск, на планетке, где всего два разумных существа и один труп?

- Мам! – Надя вскакивает на ноги, окликая Сан. – Мамочка, что это за…?

- Иё-кра, - спокойно отвечает та. Она давно ждала его появления здесь, и все же немного нервничает. – Не бойся, он здесь, чтобы помочь нам. Помочь всем.

- Тот самый? – с недоверием уточняет дочь.

- Да. И никто иной, - улыбается в ответ Карпатова.

«Алиева», - поправляет себя мысленно пожилая женщина. Она сменила фамилию, пусть не на бумаге, но для себя, в своем сердце.

От ее старой семьи никого не осталось. Как и тех, кто мог помнить коротко стриженную девчонку, работавшую когда-то на закрытой ферме. Михайлов погиб через семь лет после того, как она пропала. Мать - спустя еще десять лет. К тому времени Карпатова-старшая превратилась в полубезумную старуху, которая не помнила даже, как ее саму-то зовут.

В возрасте пятидесяти трех лет погибнет в очередной стычке с пожирателями капитан Жильцов. Друг и соратник Захара вскоре последует за  ним. Тело Ивана Зиньцова найдут на пустыре. Карманы его брюк и куртки будут вывернуты, а сам мужчина забит до смерти. Какими бы темными не были времена, всегда найдутся жестокие и злые люди, способные ради пары купюр лишить кого-то жизни.

Больше всего повезет Дроздовой и Владлену. Никто бы не подумал, что эти двое однажды сойдутся, срастутся каждой частью друг друга. И даже доживут до увольнения из рядов охотников. Выбравшись из кучи опасных переделок, оба однажды задохнутся дымом в нелепом пожаре.

Никого не осталось, кроме нее. Немного было тех, кто не знал об Александре Карпатовой, написавшей прославленный труд «Вояж Елизаветы». Но никто при этом не знал ее саму. Как там говорили те пятеро в ее первый день на Лезарии?

«Разум парадоксален», - вроде того.

Но Сан поняла: не только разум. Все вокруг – это сплошной парадокс. Само Мироздание – всего лишь чей-то розыгрыш. Только мало кто способен смеяться над ним.

- Ты пришел, - говорит она, когда инопланетянин подходит ближе.

Землянка смотрит на него таким же немигающим взглядом, каким сам Иё обычно встречает других. И от этого взгляда, от зеленых глаз с веками, но все равно больше кабетскими, чем человеческими, его впервые пробирает дрожь.

Сидящая рядом женщина очень похожа на Сан, хотя от отца ей тоже много чего передалось. Она реагирует более привычно: пугается, пытается вскочить и отгородиться от страшного двухметрового чудовища спинкой скамьи. Но Карпатова останавливает ее одним жестом.

- Прежде, чем запрешься в доме, принеси мои записи.

- Откуда ты меня знаешь?

 За прошедшие сто двадцать мегациклов Иё отлично выучило эту разновидность человеческого языка, хотя впервые ему приходиться общаться с кем-то из землян вот так, вживую. Женщина слегка кривит губы, будто бы в усмешке, но все же отвечает:

- Я следила за тобой. За тем, кто изменил всю нашу историю.

- Прости, - складывает конечности в привычном жесте кабет.

- За что ты извиняешься? Благодаря твоим стараниям наш вид продержался почти столетие. О твоих заслугах мало кто знает, мне пришлось в свое время тщательно покопаться в архивах, чтобы разобраться, что же на самом деле случилось тогда. – Взгляд теплеет, Сан несколько раз моргает.

- Значит… ты не знаешь… - Иё-кра чувствует, как начинает щипать в ноздрях.

- О чем? Да не стой ты, садись. Ненавижу, когда кто-то маячит над душой.

Несмотря на свои познания, кабет не понимает ни единого слова. Про душу он что-то слышал, но так и не уяснил до конца, что именно под этим термином понимают люди. И уж тем более не ясно, как он может над этой самой «душой» маячить. В любом случае, из дома возвращается Надя. В руках у нее пачка желтоватой бумаги.

- Она лежала на моем столе, когда мы сюда только прибыли… - вспоминает Сан. – Рядом с настоящей печатной машинкой. У этих ребят своеобразное чувство юмора, как ты думаешь?

Иё-кра вскидывается, но вдруг понимает: женщине не нужен его ответ. Старые люди, как и кабеты, говорят уже не для того, чтобы им отвечали. Просто тишина становится для них невыносимой. Ее плотная тень напоминает о скором конце и о том, сколько голосов смолкли за те долгие годы, что они сами продолжают болтать.

- Это и есть Книга? – инопланетянин с сомнением рассматривает черные узоры давно высохших чернил. Читать Иё-кра тоже научилось, хотя и не так качественно.

- Да, единственное крупное мое произведение. И, наверное, единственное стоящее. Я много чего напечатала на той машинке… Делать тут особенно нечего: ни фильмов, ни радио. С Маратом мы перестали говорить уже через несколько лет. Зачем воздух волновать, если выучил наизусть, что и как говорит твой любимый человек в той или иной ситуации? Нам хватало одного взгляда, чтобы все объяснить друг другу.

- Мы называем это связью между партнерами, - зачем-то вставляет Иё.

Оно знает, как это. Точнее, видело ни один раз. АинМе и Винтус. Кира и Ян-капитан. Десятки людей и нелюдей, в годы Долгой войны и позже, все те мегациклы, что оно Слушает и Бродит.

- А мы – любовью… Да уж. Мы сочиняли. Вместе. Иногда Марику в голову приходили просто волшебные идеи. Я звала его своим Генератором. Но больше всего ему нравилось делать рисунки. Думаю, в какой-нибудь иной Вероятности из него вышел бы прекрасный иллюстратор. Странно… почему она выбрала именно меня? Марат был гораздо талантливее и лучше меня по всем статьям. Я скучаю по нему. Без него эта планетка стала совсем пустой… и темной.

Кабет молча слушал. Он тоже следил, постоянно. Кажется, никто во всей Вселенной не знал Карпатову лучше, чем Иё-кра. Каждый день оно закрывало свой третий глаз и ныряло в глубины реальности, чтобы стать стеной ее дома или камнем у дороги, по которой она проходила. Сан росла на его глазах, словно родная дочь. Но почему-то сейчас, сидя рядом воплоти, Иё словно заново знакомилось с ней.

- Это я во всем виноват, - едва женщина замолкает, поспешно произносит четырехрукий.

- О чем ты?

- Пожиратели… я их породил. Этого нет ни в одном архиве, но Пресекатель открыл мне всю правду.

- В тварь не обращают, – бормочет Сан, - ей становятся. Но как же?

Иё глубоко вздыхает. Здешний воздух ближе по составу к земной атмосфере, он кажется кабету сладковатым на вкус, и от него слегка кружится голова. А может, дело вовсе не в процентном соотношении азота и кислорода. Они с Карпатвой  двигались параллельными путями, чтобы, наконец, сойтись в этой точке пространства-времени. Чтобы породить нечто новое. И Иё-кра испытывает настоящий ужас от этого.

- Я покажу тебе.

Женщина с недоверием смотрит на протянутую к ней шестипалую руку. Но не двигается, когда та опускается ей на седую голову. Окружающий пейзаж тает, словно туманная дымка над морем, и вот Сан уже не на скамейке перед домом. Вокруг нее отполированный камень Пещер Наказания и знакомое бородатое лицо.

«Один, запертый в тюрьме на чужой планете, без своих учеников. Ох, если бы знал, как говорят люди, соломки бы подстелил, правда, Иё?» - издевается седовласый. Карпатова чувствует недоумение кабета, его растерянность и собственную злость.

А потом исчезает и пещера, и все ощущения, кроме одного – невесомости. Она никогда не была в космосе, не прыгала с парашютом, но перепутать его с чем-то другим просто невозможно. И Сан парит между Вероятностями, внимательно вглядываясь в каждую из них, пока где-то на краю сознания продолжают звучать голоса Иё и Аве-кре.