«Вот пройдусь я…»
Вот пройдусь я
По бульвару по Тверскому,
Холод трубки телефонной
Растоплю.
Треску в проводе
И голосу чужому
Имя той скажу,
Которую люблю.
Подойдет.
И, ни о чем не вспоминая,
Не жалея,
не ревнуя,
не виня,
Я спрошу ее:
«Любимая, родная,
Хорошо тебе живется
Без меня?»
Сирень
Не может быть.
Как это получилось?
Она с тобой.
Под синим сквозняком.
Сирень в руках ее.
Сирень кругом.
Сирень
На все ограды ополчилась.
Да где же это?
В городе каком?
Смотри,
На ней то свет, то полутень.
Она с тобой идет!
Да где же это?..
Она сирень любила.
Вот сирень.
Ты наломал ей
Тысячу букетов.
О влажный хруст сирени!
Столько глаз
Глядят на вас.
Но кто вам помешает?
Да здесь на месте сломанной
Тотчас
Живая ветка,
Видишь, вырастает.
— Какой здесь город?
Счастье, говорят… —
Скажи,
Мы не уйдем с тобой отсюда?
Или уедем,
Чтобы это чудо
И там построить,
Где в сердцах разлад?
Она молчит.
Ей нечего сказать?
Нет,
Ей плохого нечего сказать.
Ты к ней
Свою протягиваешь руку
И в пальцах —
воздух!
И открыть глаза
Боишься ты.
На все открыть глаза,
Опять войти
В свою дневную муку.
Но есть надежда.
Есть еще сирень.
Ее ты слышишь,
Даже и не видя,
Нет, вместе вы.
И это светлый день,
И ты на сон
Нисколько не в обиде.
Что сон?
Ведь это ж все ее букет.
Он на столе
Сейчас стоит, конечно.
И, притворившись,
Что ее здесь нет,
Она лишь в угол
Спряталась поспешно.
Открой глаза…
Закрытое окно.
Все та ж неприбранность
Пустой квартиры.
Букета нет.
Белеет полотно,
На нем вразброс
Узоры и пунктиры.
Сирени нет,
И это день из дней,
И нет ее
Ни следом и ни тенью…
И только воздух
В комнате твоей
Все пахнет
Той несбыточной сиренью.
«Быть может, это и не важно…»
Быть может, это и не важно,
Но мне запомнилась одна,
Как песня русская, протяжная
Весна…
Внезапно выяснила небо
И показалось поутру,
Что нет такого места, где бы
Она пришлась не ко двору.
Уже тепла и света дозы
Нам увеличивал восток,
И от последнего мороза
Ручьи пускались наутек.
Был на капель снежок помножен
И белоснежных луж ледок
Для башмаков был ненадежен,
Неверен, как чужой порог.
Тогда — по вечерам — вдвоем!
И только так! И третий — лишний.
Я помню: мартовской, давнишней
Мы ночью шли.
Она в твоем
Осталась сердце? Я ж даю
Воспоминаниям поблажку.
Улыбки наши узнаю,
Пальто и души нараспашку.
И переулок голубой,
Не камнем — лунами мощеный,
И снег изменчивый, и бой
Сердец живой и учащенный.
Как позабыли мы «пора».
Как кто-то мучил фортепьяно
И всех соседей. До утра
Летели звуки деревянные,
Как щепки из-под топора!
Как мы топтали тротуар
Под эту музыку. Покуда
Восток, окрасившись в пожар,
Не показал,
Багрян и ал,
Нам ежеутреннее чудо.
Не рассказать, не описать,
Как солнце (и без промедленья)
Вгоняло в краску небеса
Своим внезапным появленьем.
Как говорили мы с тобой
Наперебой. Наперебой.
О том, что нет разлуки, нет!
Что не пойдем безделью внаем
И что свое мы оправдаем
Происхождение на свет.
…О, если снова мог бы я
Сказать, как ночью той весенней: —
Я сам не свой, но ты моя.
Без оговорок, без сомнений…
«Почему я тебя забываю?..»
…Той, которую выдумал сам.