Смех.

Крутошамов. Сейчас, дайте только прожую… Да. Так надо прямо сказать, товарищи, что в нашей работе есть еще недостатки.

Шишерман. А где их нет?

Крутошамов. Вот именно, Шишерман: где их нет? И вместо того чтобы указывать соломинку в чужом глазу, я лучше скажу: давайте подумаем сообща, как нам быть?.. Ты меня прости, Сиваков, но вот я у, тебя в плановом отделе не мог получить справки…

Сиваков. Это о коэффициенте пропажи за прошлый год? Я уже разнёс кого надо.

Крутошамов. Конечно, и у нас в АХО не все безупре…

Хвостовкина. Кто же вообще без греха?

Крутошамов. Вот именно! И я считаю…»

Понятно? Теперь дальше: уговорили мы администрацию расшибиться на пиво. Совсем другая картина. Читайте:

«Председательствующий. Товарищи, я думаю, все уже утолили первый голод, можно и начинать.

Сиваков. Налейте мне пива!

Председательствующий. Налейте Сивакову пива… и давай, товарищ Крутошамов.

Крутошамов. Товарищи, если я буду говорить о наших недостатках, то это не потому, что у нас нет достижений. Достижения у нас есть, и не малые… спасибо, мне довольно, не наливай, Шишерман, не нали… ну вот и облил меня!..

Шишерман. А ты не загораживай руками стакан, когда тебя угощают!..

Хвостовкина. Шишерман уже готов!

Смех, аплодисменты.

Председательствующий. Как не стыдно — захмелел от пива!

Шишерман. Ничего подобного! Если хотите, я могу любую справку дать!..

Крутошамов. Кстати о справках: так я до сих пор и не получил коэффициента пропажи…

Хвостовкина. Дался ему этот дурацкий коэффициент!

Смех, аплодисменты.

Председательствующий. Крутошамов, промочи горло. Тебя, брат, покрыли…

Продолжительный смех».

Ну, все ясно… А последнее совещание провели на квартире у председателя совещания — товарища Сорбко… И что же?.. Читайте:

«Крутошамов. Товарищи, я поднимаю этот бокал за наши достижения и скорейшее изжитие наших недостатков! Ура!

Все (с места). Ура!

Сиваков (с места). Товарищи, прошу слова в порядке ведения!

Председательствующий. Говори!

Сиваков (с места). Предлагаю рассадить Хвостовкину и Шишермана, потому что это становится подозрительным!

Смех, аплодисменты.

Хвостовкина (с места). Сперва надо спросить, хотим ли мы рассаживаться?!

Аплодисменты, смех.

Сиваков. А я протестую! Я тоже не прочь посидеть возле Хвостовкиной!

Председательствующий. Личные вопросы в конце!

Шишерман (с места). Товарищи, мы еще не выпили за знаменитый крутошамовский коэффициент!..

Смех, все чокаются.

Крутошамов (с места). Разрешите продолжать, товарищи?.. Итак, мы только что выпили за те наши достижения…

Председательствующий. Товарищи, в порядке ведения!.. Что я вижу: наша стенографистка Ольга Федоровна передергивает!

Хвостовкина. Как передергивает? В записи?

Председательствующий. Если бы в записи!.. Глядите: все выпили уже за коэффициент, а Ольга Федоровна еще не допила за достижения! Передергивает, передергивает!

Все. Нехорошо! Надо пить! Пейте! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! Пей до д…»

Тут, конечно, стенограмма обрывается: напоили-таки стенографистку. Зато какое благодушие! Какая предупредительность! Товарищеские отношения!.. Нет, зря у нас нападают на банкеты… Только неслужащий журналист может себе позволить поднять руку на это прекрасное средство для смягчения нравов. Да!

Ягодки быта

Да, увы! еще долго наш быт будет «радовать» этакими ягодками, без которых вполне можно было бы обойтись. Разнообразие здесь большое. И нет смысла перечислять все, как говорят дипломаты, «аспекты» или, как говорят шахматисты, «варианты» конфликтов и проступков, заблуждений и недопониманий, путаниц и умыслов, какими одаряет нас действительность… В общем-то сатирику еще есть где показать свое умение отобрать факты и отобразить…

Вот я и отобрал по моему разумению. И отобразил по моим способностям. А теперь Вы, дорогой, читатель, включайтесь в игру: вкушайте приготовленные для Вас ягодки… Вкушайте, вкушайте, чего там!

Сахар Медович

Сейчас же у входной двери в райжилуправление сидел старик швейцар, который оглядывал ленивым подозрительным взглядом всех входящих. У него я и спросил, куда мне пройти.

— Насчет, значит, перестройки? Внутри квартиры? Это — к Сахару Медовичу. Комната семь.

И старик махнул рукою, указывая направление.

— Позвольте… Как, вы сказали, фамилия товарища? Медович?

— Нет, — неторопливо усмехнувшись, заметил старик, — фамилия ему — Корпачев. А уж это прозвище такое дадено: Сахар Медович. Седьмая комната. Вон туда, значит.

В седьмой комнате за столами сидели четыре сотрудника. Я спросил, кто из них товарищ Корпачев. Отозвался тот, что работал за крайним столом в углу. Отозвался сварливо, но сейчас же скроил приятную улыбку, отчего по лицу его разбежались десятка два морщин, а опущенный книзу нос неожиданно как-то задрался кверху.

— Я — Корпачев, я, я… как же: именно я. Чем могу служить? Да, впрочем, что же вы… прошу покорно садиться…

Я сел и объяснил суть моего дела.

— Мне сказали, что это надо к вам, правда?

Медович-Корпачев, слушая меня, сочувственно кивал головою. На вопросы отвечал крайне предупредительно:

— Ко мне, ко мне, к кому же еще? Исключительно ко мне. И вот что я вам скажу: мы вам эту дверь охотно позволим перенести. Охотно!.. Только принесите нам разрешение районной строительной комиссии. Знаете, существует такая при исполкоме райсовета.

— А без разрешения — нельзя? Ведь дело-то чепуховое: по той же стене передвинуть на два метра дверь. И стена-то — не несущая: так, легкая переборка…

Корпачев развел руками с явным огорчением:

— Увы… Сие — не в моей власти. Может быть, на ваш взгляд это похоже на бюрократизм, но я человек здесь маленький, я не смею…

— Так, может, попросить начальника вашего управления? — предложил я.

Корпачев доверительно нагнулся ко мне и зашептал:

— Вот уж не советую! Нарветесь на отказ, и притом — на грубый отказ. Управляющий у нас — человек жесткий. Некто Нифонтов. Мы еще кое-как с ним ладим. А на свежего посетителя он та-ак может рявкнуть… Сделайте лучше, как я советую. Одна бумажечка из стройкомиссии — и всё…

Поблагодарив, я направился к выходу. Старик швейцар спросил у меня:

— Ну что, Медович наш куда тебя погнал?

— Почему погнал? Обещал сделать. Вот только я принесу бумажку из строительной комиссии…

Швейцар покрутил носом и ухмыльнулся:

— Походишь ты теперь по разным комиссиям…

Я вышел на улицу с некоторой тревогой. Однако в строительную комиссию мне пришлось зайти всего два раза и нужную бумагу мне выдали. С торжеством принес я ее Корпачеву.

Медович-Корпачев встретил меня, словно старого друга, с криком: «А-а-а! Почет и уважение!..» — звонко хлопнул по моей ладони, желая совершить рукопожатие. Насильно посадил на стул. Сунул мне в рот папиросу и сам поднес спичку, несмотря на мои уверения, что я не курю. Затем Корпачев надел очки и, сделав каменное лицо, принялся изучать принесенную мною бумагу. Изучал долго. Я уже стал беспокоиться и дрогнувшим голосом спросил:

— Что, может, не так написано?.. Не по форме?..

— По форме-то оно по форме, — задумчиво отозвался Медович, — да я боюсь, как бы тово…

— Что «тово»?

— Как бы районный архитектор не обиделся, что мы, понимаешь, обходим его ведомство…

— Как обходим?.. Мне говорили, что в этой комиссии есть представитель райархитектора…