Тот оглядел ее, не беря в руки, словно это была какая-то мерзость, о которую он не желает пачкать пальцы.

- Бесполезный сакабато, - сказал, как сплюнул сержант, убирая руку с сабли. - Идем отсюда, - бросил он своим людям.

Но тут к ним подбежали матросы. Один из них (видимо, старший) что-то быстро заговорил, полицейский явно понимал его. Он кивал и вставлял какие-то реплики в неразборчивую речь матроса. Сержант внимательно оглядел чисто разрезанную бутылку и обернулся к Кэнсину.

- Где тот, кто сделал это? - рявкнул он, суя ему под нос воняющее спиртным горлышко.

- Я не знаю, - пожал плечами Кэнсин, стараясь отодвинуться подальше, - ушел куда-то.

- Ты покрываешь преступника! - заорал сержант. Его люди вновь схватились за сабли. - Я выбью из тебя все, что ты знаешь!

Кэнсин лишь пожал плечами. Сержант не заметил, что он слегка сгорбился, незаметно переместив левую руку. Любой опытный воин понял бы - он готовится к схватке, но полицейские таковыми никак не являлись. Сержант попытался ударить его, но Кэнсин легко ушел вниз, ударив сержанта в живот рукоятью сакабато. Полицейский согнулся пополам, захлебнувшись воздухом. Остальные ринулись на Кэнсина, выхватывая сабли. Это его ничуть не смутило. Он крутнулся, обнажая сакабато, парируя выпад самого шустрого полицейского. Сабля его отлетела довольно далеко и обезоруженный полицейский замер, уставившись на свои руки и отчаянно мешая своим товарищам.

За ним укрылся Кэнсин и из-за него он атаковал полицейских.

Мне уже давно надоело сидеть в кабинете и я завел себе привычку объезжать город каждое утро. Это занимало уйму времени, зато я мог хоть немного развеяться, с делами я мог разобраться и в оставшееся время. Правда и это уже начало мне надоедать, однако отказываться от этой привычки я не собирался. И вот я трясся в карете по улицам Дзихимэ (ездить верхом мне категорически запретили, дабы не уронить честь министерства), страдая от обычной скуки. Обычно портовый район мой кучер старался объезжать седьмой дорогой, в этот же раз из-за просто невероятного скопления людей на улицах он решил проехать по набережной, откуда было всего ничего до здания министерства. Я уже начал дремать, размышляя о предстоящих делах, как вдруг из полусна меня вывел редкий в последнее время звук - звон стали.

- Останови, - бросил я кучеру. Тот удивленно покосился на меня в окошко кареты, однако поводья натянул и я вышел.

Первым, кого я увидел был Кэнсин, опускающий свой сакабато, несколько полицейских, лежащих на набережной, и их сержанта, провожающего взглядом свою саблю, описывающую полукруг в воздухе. Ее, по всей видимости, выбил из его рук Кэнсин и этот факт приводил сержанта в форменное бешенство.

- Прекратить! - резко окрикнул я всех, привлекая внимание к свой персоне.

Все удивились появлению на набережной министра внутренней безопасности, но больше всех удивлен был, конечно, Кэнсин. Наши дороги разошлись почти сразу после церемонии в Мурото. Кэнсин покинул ряды воинов императора, предпочтя нелегкую во все времена судьбу ронина. Я же как-то сам собой начал заниматься заговорами против власти и также незаметно (даже для самого себя) сделал весьма неплохую карьеру.

- Сержант, - продолжил я отдавать приказы еще не опомнившимся полицейским, - соберите оружие и своих людей. Думаю, у вас достаточно дел на улицах.

Опешившие полицейские и не подумали ослушаться, хотя формально моими подчиненными они не являлись, и поспешили убраться подальше. Я же подошел к невозмутимо стоящему на опустевшей набережной Кэнсину.

- Здравствуй, Кэнсин, - кивнул я ему. - Давно не пересекались наши дороги.

- Здравствуй, Кэндзи, - открыто улыбнулся в ответ юный самурай. - Вижу ты сделал неплохую карьеру.

С некоторых пор мы перешли на "ты", хотя сейчас это могло показаться стороннему наблюдателю весьма странным. Я очень сильно постарел за эти несколько прошедших лет - волосы стали совершенно седыми, морщины прорезали кожу на лице; к тому же, я отпустил усы, оказавшиеся на удивление длинными и густыми, что несвойственно такамо (может сказались годы, проведенные вне родных островов), что также отнюдь не молодило меня. А вот Кэнсин почти не изменился с тех пор - все тот же рыжеволосый мальчишка с виду и лишь в самой глубине его больших глаз прячется нечто, о чем догадываются весьма немногие. Если во времена нашего знакомства в опустевшем Сата я казался старшим братом Кэнсина, то теперь вполне мог сойти за отца (или даже очень бодрого деда).

- Не возражаешь против небольшой прогулки? - спросил я. - А то надоело трястись в карете.

- Конечно, - кивнул Кэнсин.

Мы повернулись и зашагали по набережной в сторону улицы, поворачивавшей точно к моему министерству.

- И что могло понадобиться всесильному министру внутренней безопасности от скромного ронина? - поинтересовался Кэнсин. - У меня есть повод для страха?

- Ужаса, - поддержал его шутливый тон я. - Я ведь разогнал больше дюжины заговоров, большую часть - самом зародыше. Но и ты не дремал все это время. Одна история с Десятью клинками Макото чего стоит. К слову, нам с Ёсио стоило больших усилий оправдать тебя перед властью. Я несколько часов держал у себя на столе твой смертный приговор.

- Я не мог поступить иначе, - отрезал Кэнсин. - Макото был сумасшедшим и...

- Мне все равно, - отмахнулся я. - Однако на тебе висело убийство особого императорского чиновника и его боевой группы, а также сотрудничество с врагом императорской власти, с Аоси, не смотря ни на что, не снято это "звание", ну и такие мелочи как несколько сгоревших домов. Мне пришлось едва ли не за руки держать Седэна, так он порывался покончить с тобой. Ну да это тебе так, для общего развития. В прошлом у нас не по одному подобному греху, при сегунате мне "светило" в самом лучшем случае сэппуку без каймаку, в худшем же - несколько часов в кипящем масле.

- Спасибо за напоминание, но для чего ты говоришь мне об этом? Не думаю, что я привлек твое внимание просто как старый знакомый.

- Не то чтобы совсем, - пожал плечами я. - Можешь верить, можешь не верить, но на набережную мой кучер свернул лишь для того, чтобы не завязнуть в толпе, так что наша встреча действительно счастливый случай. Однако дело у меня к тебе, можно сказать, есть. Дело в том, что через несколько дней в Дзихимэ прибывает страндарский военно-морской министр - это, кстати, наш старый знакомый Мэттью Перри; я подозреваю, что некие силы готовят покушение на него.

- Для чего? - удивился Кэнсин. - Это же безумие, оно ни к чему не приведет.

- Ты скажи это тем мальчишкам, что вчера напали на страндарское посольство, или убийце, что раз за разом выходил в ночь и приканчивал материковых коммерсантов. Да, я благодарен тебе за то, что избавил всех от него.

- Не за что меня благодарить, - покачал головой Кэнсин. - Я никого не убиваю, ты знаешь, а убийца покончил с собой после того, как я сломал ему правую руку и несколько пальцев на левой.

- Я веду к тому, что этим новым патриотам, - так называли себя приверженцы сегуната и его изоляционистской политики, - не нужны ни поводы для выступлений, ни хоть сколь-нибудь реальные шансы что-то из этого выручить. Многие считают, что гражданская война закончилась с вступлением на престол Мэйдзи, но это не так, думаю, ты понимаешь, Кэнсин. Мне, например, нынешняя обстановка очень напоминает то, что творилось в Химэндзи незадолго до начала открытых военных действий.

- Может и так, - развел руками Кэнсин, - но какое это имеет отношение ко мне. Может, я и сражался с Десятью мечами Макото, но к заговорам против власти отношения не имею и уж тем более, на посольство не нападал.

- Знаю, но ты мне нужен сейчас. Ты помог нам тогда, помоги и сейчас. Ты даже представить себе не можешь насколько ты нужен мне.

- Прости меня, Кэндзи, - помотав склоненной головой, произнес Кэнсин. - Я - ронин и хочу остаться им. Когда-то я отчаянно боролся за своим идеалы, старался спасти как можно больше людей, но получалось, что громоздил лишь горы трупов. Мой учитель, Хико Сейдзюро, был прав - я безнадежный глупец, я понял, что убийством никого не спасти слишком поздно, и даже тогда продолжил убивать, почти ненавидя себя за это. Сейчас я хочу пожить так, как хочется мне, не ввязываясь ни в какие "темные" дела.