Что это была за скачка! Наверное именно так мчатся всадники Дикого Гона, мчащиеся ночами при полной луне, звезды мелькали рядом с нами (клянусь, так оно и было!), землю под ногами вороных не было видно, даже пыль не вылетала из-под них и характерный стук звучал совсем иначе, нежели при обычной скачке. Я лишь раз оглянулся на Делакруа и едва не ослеп - на месте человека в черном плаще возник сияющий белизной воин в роскошных, хоть и несколько старомодных, доспехах (естественно, материкового типа), за спиной развевался победным штандартом длинный плащ того же цвета. Кто же такой, адрандец?!

И вдруг все кончил в одно мгновение. Мы вылетели на самую тривиальную дорогу, вставало солнце, из-под копыт летят комья снега. Словно и не было дикой скачки по ночному небу.

В лучах солнца сверкнул какой-то странный вытянутый предмет. Лизука рухнул на дорогу, по которой мы мчались, под головой его растекалось багровое пятно. Мы остановили коней, я спрыгнул с седла, чтобы получше рассмотреть лежащего на земле главу убийц. Из горла его торчал длинный сюрикэн - значит, ниндзя Кога уже ждут нас.

- Его убийца скрылся, - бросил Делакруа. - Он сидел на дереве и бросился бежать как только метнул свой, - он замешкался на мгновение, подбирая адекватное слово в адрандском (он снова говорил на этом языке) для обозначения сюрикэна, - кинжал.

Я кивнул ему и вскочил в седло. У меня прибавился еще один стимул, чтобы подогнать лошадей.

Левая рука сама собой нащупала вакидзаси, не смотря на жуткую боль, причиняемую сюко, даже на пороге смерти Кэнсин не собирался сдаваться. Юный хитокири рванулся вниз, освобождаясь от "когтей", вонзенных в плечо, рука не до конца подчинялась ему, но убийца этого также не чувствовал. Кэнсин изо всех сил ткнул катаной вверх, не глядя, практически на удачу, но ему повезло - он попал. Ниндзя взвыл и рухнул с ветвей - по стволу сосны потекла кровь.

На сей раз оба ниндзя атаковали одновременно, пользуясь тем, что оказались с двух сторон от Кэнсина. Но это не дало ничего - слишком силен был противник. Кэнсин припал на колени, делая одновременно два выпада - катаной вперед и вакидзаси - назад. Опять же, вслепую, наугад, и вновь удачно! Они так и замерли, все трое, чудовищной скульптурой, изображающей сцену смерти.

- Среди наших врагов есть маги, - сделал неожиданный вывод Делакруа. - Иначе как бы они так ловко подгадали засаду под наш выход из Темного Коридора?

- Ты все усложняешь, - покачал я головой, указывая назад, на опушку леска, где засел убийца Лизуки. - Там было просто идеальное место для засады. Мы бы волей-неволей осадили коней перед лесом, не въезжать же в него на полном скаку, следовательно, в нас проще прицелиться. - Закончив разглагольствовать, я решился-таки задать один из весьма интересующих меня вопросов: - Ты отлично говоришь на такамо, так почему же теперь со мной разговариваешь на адрандском?

- Это, все же, мой родной язык, - пожал плечами Делакруа, - мне проще говорить на нем. Ты же можешь отвечать на такамо, если хочешь, я - пойму. К тому же, в твоем языке нет аналогов некоторым словами, ходящим на материке.

Я выразительно поглядел на него, прося пояснить, и он усмехнулся.

- Например, магия, - сказал он, явно первое, что пришло в голову. - Что за слово у вас обозначает магию?

- Дзюцу, - подумав, ответил я. - Техника, искусство. Хоно-дзюцу, мидзу-дзюцу и все в том же духе, как определение для магии стихий.

- А как с остальными, кроме стихий.

- Да хотя бы синнэ-дзюцу, - тут же нашелся я.

- Искусство смерти? - удивился Делакруа.

- Некромантия, - рассмеялся я.

- Синнэ-дзюцу, - произнес Делакруа, словно пробуя это слово на вкус, - синнэ-дзюцу, значит. - Он рассмеялся и меня продрал по коже мороз, не имеющий никакого отношения к достаточно холодной погоде.

Последний бой дался Кэнсину очень дорого. Он едва переставлял ноги, но все равно упрямо шагал вперед, опираясь на катану. Вакидзаси так и остался в теле ниндзя с сюко, вынимать его сил у Кэнсина уже не было. Воспоминания уже полностью поглотили его. Небо над головой стало красным, как в ту ночь, когда ронины вырезали караван работорговцев, он шагал не по снегу, а по цветам камелии, холода больше не было, тело буквально горело от жара, словно внутри пылал пожар.

... я не знаю как мне быть и что делать. Этот юноша убил Рики, но в сердце моем нет ненависти к нему. Даже наоборот, зарождаются какие-то чувства, не имеющие к ненависти никакого отношения. Мне страшно подумать об этом, но я начинаю влюбляться в него

Мое сердце разрывается, когда я думаю о том, что любимого Рики нет больше рядом, что он умер далеко от меня, в Химэндзи, что не вернется ко мне, не обнимет... Они предложили работать на них, помочь отомстить за Рики. Как я могла ответить "нет"?

- Он ведь убил твоего приятеля, - неожиданно для Томоэ произнес Иэмицу, - как же ты теперь спишь с ним?

Она не нашла что ответить на столь непристойный вопрос. Более того, он разжег в ее душе пожар ненависти к этому человеку с длинными седыми волосами, густыми усами и бородкой. Очень давно, еще уходя из дома в Химэндзи, она спрятала за широкий пояс-оби своего кимоно короткий кинжал - аигути, передаваемый женщинами их семьи из поколения в поколение. Он верой и правдой служил им многие годы для обороны, теперь же послужит восстановлению попранной чести гордой женщины - дочери самурая.

Иэмицу видел каждое движение Томоэ, хоть и сидел практически спиной к ней. Он легко обезоружил ее, швырнув на пол дома.

- Определись кто тебе дороже, глупая женщина, - усмехнулся он, поигрывая аигути. - Твой Рики или его убийцу, а?

Томоэ свернулась на полу калачиком и заплакала. Сквозь слезы ей привиделась знакомая фигура - в углу комнаты стоял Тосю Рики, ее любимый Рики, а за спиной его простирала свои крылья тьма Подземного мира. Он посмотрел на нее и сделал призывный жест правой рукой - так он всегда звал ее прогуляться, стоя у окна дома, с самого их детства. Томоэ закрыла лицо руками, но фигура Рики никуда не делась, он все так же звал ее с собой.

Кэнсин увидел маленький дом, стоящий у дороги, каким-то чудом. Он прорвался сквозь пелену его воспоминаний, обуревавших молодого самурая. Он помотал головой, окончательно избавляясь от них, и увидел еще и высокого буси в коричневом кимоно без рукавов и кобакама, заправленных в сапоги. Предплечья его украшали наручи хан-готэ, выдавая скорее рукопашного бойца, нежели человека, привыкшего обращаться с оружием, не смотря даже на то, что в правой руке воин держал аигути.

- Я гэнин ниндзя Кога, - представился буси, поигрывая кинжалом, - мое имя Сайто Иэмицу. Ты можешь не утруждать себя представлением, я знаю кто ты. Я пришел сюда, чтобы убить тебя, ты, думаю, это понимаешь.

- Где Томоэ? - прохрипел Кэнсин, тяжело опираясь на меч, вонзенный в снег. - Что с ней?

- Ты о нашей девице, - усмехнулся назвавшийся Иэмицу гэнин. - Она выполнила свой долг и ушла. Для нее будет еще много работы. Вылавливать таких же убийц, как и ты.

Он рассмеялся и атаковал. Правый кулак рванулся к челюсти Кэнсина, однако тот сразу заметил, что противник - левша, тот слишком неуверенно поигрывал аигути. Хитокири ушел вниз, скользнув под руку, но тут же получил апперкот - гэнин не зря ел свой хлеб. Кэнсин покачнулся, голова его откинулась назад, но на ногах он удержался. Иэмицу тут же ударил его снизу правой - самурай буквально повис на его кулаке, укрепленном к тому же сталью хан-готэ. Иэмицу быстро крутнулся вокруг своей оси и наотмашь врезал Кэнсину. Юный хитокири завертелся волчком и рухнул в снег.

Томоэ поднялась на ноги. Она не могла больше сопротивляться призывам Рики, становившимся все настойчивей и настойчивей. Девушка и не заметила, что из угла он каким-то неведомым способом сместился к двери и теперь за его спиной разливалось белоснежное сияние. Шаг за шагом Томоэ направилась к нему.