Теперь рыцарю оставалось только пересечь Имперскую площадь. Ирем даже начал думать, что самое худшее осталось позади — и он действительно успел пройти по меньшей мере полпути, прежде чем его поразил беспричинный и внезапный приступ судорог, прокатившейся по всему телу. «Значит, все же «рвота»» — успел подумать Ирем, стискивая зубы, чтобы не прокусить себе язык или щеку, как те люди, которых он видел в Нижнем городе. С той минуты, как он первый раз увидел заболевших «черной рвотой», рыцарь пытался представить, что чувствует человек, когда его начинает трясти в этих странных конвульсиях. Теперь он знал это наверняка. Ему казалось, что каждая мышца напряжена до такой степени, что может разорваться. Страх от этой мысли был даже сильнее боли, скручивавшей его тело в некое подобие жгута.

Когда все кончилось, сэр Ирем осознал, что самым неизящным образом стоит посреди площади на четвереньках. Хотя приступ уже прошел, руки у коадъютора по-прежнему дрожали мелкой дрожью. И вдобавок он не мог отделаться от унизительного ощущения, что у него не хватит сил, чтобы подняться на ноги.

Тем не менее, он сделал над собой усилие и встал — сначала на одно колено, а потом и на ноги. Правда, в последнюю минуту кто-то поддержал его под локоть. Ирему не требовалось поворачиваться, чтобы понять, кто это был.

— Не знал, что вы так рветесь на тот свет, — устало сказал коадъютор.

— Если я должен заразиться «черной рвотой», то я заразился еще во дворце. Так что терять мне уже нечего, — парировал лорд Аденор.

Подобный аргумент звучал весьма сомнительно, но у мессера Ирема по-прежнему болела голова, и рыцарь не нашелся, что ответить. Впрочем, некоторые суждения Ральгерда Аденора и раньше нередко ставили мессера Ирема в тупик. Почти… ну да, почти как рассуждения «дан-Энрикса».

— Причем тут Рикс? — спросил лорд Аденор откуда-то издалека.

— Что?..

— Рикс. Вы только что упомянули вашего оруженосца, — осторожно разъяснил вельможа.

Коадъютор стиснул зубы, осознав, что начинает бредить. Ничего особенного в этом не было, каждый второй из заболевших «черной рвотой» переставал понимать, где находится, и начинал нести всякую чушь или беседовать с людьми, которых рядом не было. Однако знать, что это возможно — это одно, а оказаться в таком положении — совсем другое.

Да еще и Рикс… какого Хегга он заговорил именно о «дан-Энриксе»?

— Рикс больше не мой оруженосец, — сказал Ирем сухо, проигнорировав существо вопроса.

Аденор как будто бы хотел что-то сказать, но в самую последнюю секунду передумал. За это лорд Ирем в первый раз почувствовал к своему спутнику что-то вроде благодарности.

— Все, мессер, — сказал он Аденору у ворот Адельстана. — Благодарю за помощь. Дальше я как-нибудь справлюсь сам.

— Уверены? — спросил его попутчик.

Коадъютор уже собрался издевательски осведомиться, как далеко лорд Аденор готов зайти в своем внезапном человеколюбии, и не намерен ли он провожать его до спальни, но в последнюю секунду прикусил язык. Что бы он там ни думал о мессере Аденоре, но насмешничать над человеком, поступившим так, как Аденор сегодня — просто вопиющая неблагодарность.

— Хочется надеяться, что вы все же не заразитесь, Аденор, — сказал сэр Ирем, хотя пару дней назад мысль о возможной смерти Аденора показалась бы ему довольно соблазнительной. — Прощайте.

— До свиданья, — поправил Ральгерд. И, помолчав, добавил — Не беспокойтесь, я сейчас отправлюсь к себе в особняк и не поеду во дворец по крайней мере три-четыре дня. Если узнаю что-то новое, пошлю вам весточку, не сомневайтесь.

Ирем удивленно хмыкнул и прошел через ворота.

Пока коадъютор добирался до своих покоев, ему показалось, что он превратился в василиска, обращающего людей в камень одним своим взглядом. Вероятно, Аденор был прав, и он действительно паршиво выглядел, если уж все с первого взгляда понимали, что он заразился «черной рвотой». Тех, кто все-таки пытался подойти к нему, сэр Ирем останавливал с использованием таких выражений, к каким он не прибегал со времени службы в Каларии. Тем не менее, когда он наконец-то оказался в своей спальни, в дверях тут же появился Лано. Судя по решительному виду бывшего оруженосца, заставить его уйти не мог бы даже недвусмысленный приказ мессера Ирема. Впрочем, коадъютор и не собирался его отсылать — ему все равно нужен был как минимум один помощник.

— Стой, где стоишь, — отрывисто распорядился рыцарь, жестом останавливая Лано на пороге комнаты.

Лорд Ирем чувствовал приближение нового приступа судорог. При одной мысли о том, что его ждет, ему делалось дурно. Утешала его только мысль, что он благополучно добрался до своих комнат, и теперь, что бы с ним не случилось, этого не увидит никто, кроме Эрлано и врача.

Коадъютор сделал над собой усилие, чтобы говорить максимально четко.

— Передай Галларну, что с этой минуты все мои обязанности переходят к ним с Ральконом.

— Да, мессер. Вы… вам что-нибудь нужно?

— Чистую одежду, — процедил сэр Ирем, стискивая руки, чтобы унять дрожь. — Растопи камин. Распорядись, чтобы немедленно протерли уксусом все поверхности, к которым я прикасался. С этой минуты никто, кроме тебя и лекаря, не должен входить в эту комнату, понятно?.. Прежде, чем войти сюда опять, сделаешь себе полотняную маску вроде той, которую носит Рам Ашад. И каждый раз, когда притронешься к чему-то в моей комнате, будешь заново протирать руки уксусом. И вот еще…

Лорд Ирем на мгновение умолк, пытаясь сосредоточиться и вспомнить, что хотел сказать.

— Ах да… Поставь сюда жаровню, разожги ее и положи туда немного твисса. Рам Ашад сказал… в общем, неважно. Просто сделай так, как я сказал.

Глаза Эрлано слегка округлились, и сэр Ирем поневоле посочувствовал ему. Богатые столичные бездельники жгли в своих комнатах люцер, чтобы вызывать яркие, приятные видения. Представить себе коадъютора, следующего их примеру, казалось совершенно невозможным, но в создавшихся условиях у Ирема просто не было другого выбора. Ашад обмолвился, что дым «аварских благовоний» защищает от заразы тех, кто входит в комнату больного. Если он не ошибался, то отказываться от такого способа было бы глупо. Нужно постараться уберечь от «черной рвоты» Лано и других гвардейцев, иначе столица погрузится в хаос.

Новый приступ помешал Ирему додумать эту мысль — он успел только порадоваться, что Эрлано успел исчезнуть за дверью, и не видел, как его бывший сеньор скрипит зубами, добираясь до кровати.

Когда дверь открылась в следующий раз, лорд Ирем ожидал опять увидеть бывшего оруженосца, но вместо Эрлано в спальню вошел врач, казавшийся неузнаваемым из-за перчаток на руках и полотняной маски. Он присел на кровать, измерил пульс и задал несколько вопросов о развитии болезни. Коадъютор отвечал довольно равнодушно, потому что уже многократно слышал те же самые вопросы от Ашада — только задавались они не ему. Лорд Ирем наперед знал все, что порекомендует ему лекарь, а тот точно так же знал, что его пациент, скорее всего, обречен. Из всех врачей, которых знал лорд Ирем, только Рам Ашаду удавалось вести себя так, как будто от его поступков в самом деле что-нибудь зависело, и даже заражать этой уверенностью своих пациентов. Впрочем, рыцарь полагал, что не нуждается в фальшивых утешениях, так что ему, по сути, было все равно.

Где-то через полчаса после ухода лекаря в комнате появился высокий медный треножник, на котором была укреплена довольно странная конструкция, напоминающая бронзовую супницу под крышкой — с той лишь разницей, что в «крышке» тут и там были проделаны отверстия.

— Не совсем то, что нужно для люцера, но ничего другого не было, мессер, — заметил Лано извиняющимся тоном. Полотняная белая маска с прорезями для глаз делала молодого рыцаря похожим на какого-то выжлеца — если предположить, что выжлецы тоже способны переминаться с ноги на ногу и смотреть с таким же честным выражением «только-скажите-что-я-еще-могу-для-вас-сделать». — И еще… вы ничего подобного не говорили, но я все-таки послал Линара к Рам Ашаду. Он просил сказать, что придет сразу же, как только у него появится свободная минутка.