- Все правильно.

И я стал подробно рассказывать генералу о моем посещении мистрис Барк и о смутных подозрениях, возникших у меня при этом визите. Когда же я сказал о том, что Генриэтта Янковецкая здесь и что Эвелина Барк обещала на этих днях познакомить меня с нею, генерал даже присвистнул.

- Прекрасно, - сказал он, - итого, уже третья женщина появляется на нашем пути под этим именем. Отлично! - потирая руки, сказал он. - Вот теперь мы и разберемся, кто же, наконец, настоящая.

- Это еще не все, товарищ генерал. Последнюю сенсацию, самую главную, я приберег на последний момент. Слушайте…

Генерал покачал головой и иронически сказал:

- Прямо, как заправский буржуазный репортер. Вот что значит попал в чужую среду.

Я раздельно сказал:

- Знаете, кого я встретил у госпожи Барк?.. Сейчас вы подскочите и я посмеюсь над вами, товарищ генерал.

- Знаю! Маленького человечка из «дома с привидениями», - просто сказал генерал, зажигая спичку.

Не в силах устоять на месте, я опустился на скамью, изумленно глядя на генерала.

- Все идет нормально, - закуривая папиросу, продолжал генерал. - Я давно ожидал появления здесь этого господина.

Взглянув на мое все еще растерянное лицо, он хлопнул меня по плечу и весело сказал:

- Два очка в мою пользу, товарищ полковник.

В среду, перед самым началом очередного совещания Союзной комиссии, было получено неожиданное сообщение о том, что в городе Султан-Абаде находится большое количество грузов, скопившихся еще месяца за полтора до нашего приезда в Тегеран. Там имелось и продовольствие, и ткани для военного обмундирования, и даже взрывчатые материалы, предназначавшиеся нам, но почему-то задержанные на складах Султан-Абада и теперь, по неизвестной причине, передававшиеся управлению иранской жандармерии.

Сведения были точными, и надо было немедленно воспрепятствовать оформлению этой незаконной сделки, могущей принести нам значительный ущерб. Переговорив с генералом и получив указания штаба, я тут же, на совещании, заявил протест по этому поводу и предъявил документы на эти, считавшиеся «затерянными» грузы.

Оба союзных генерала, и англичанин, и американец, отнеслись спокойно к моим словам. Чейз даже пожал плечами:

- Стоит ли говорить об устаревших грузах и товарах, которые мы во вдесятеро большем количестве можем доставить вам! Ведь если это старье за невостребованностью передается нами жандармам, значит его своевременно не затребовали русские.

- Не совсем так, господин генерал. Грузы эти были дважды затребованы нашим интендентством, но так как в это время еще не было смешанной Союзной комиссии, а султанабадские склады находятся вдали от Тегерана, в зоне американской администрации, то оба раза наше интендантство не получило ответа на свои запросы. Что же касается того, что взамен этих грузов будут присланы новые, должен напомнить, что идет война и дорога каждая минута. Пока из Америки прибудут суда с новыми пополнениями, пройдут недели, а продовольствие и взрывчатка нам нужны сейчас. Мы не можем медлить. Прошу вас, господин генерал, отдать срочное распоряжение подготовить грузы к передаче нам. Я сам выеду в Султан-Абад руководить приемкой их.

- Что ж… Это справедливо! - сказал молчавший англичанин.

Генерал Чейз глянул на него удивленным взглядом и, пожевав губами, сказал:

- Хорошо! Для нас эти грузы мелочь. Передавая их иранцам, мы и не предполагали, что это так обеспокоит вас. Я сейчас же отдам приказ о передаче грузов русским. Вы когда хотите выехать в Султан-Абад?

- Завтра.

- Отлично! Шоссе туда исправное, и вы спустя двадцать - двадцать пять часов доедете на автомобиле.

Он позвонил по телефону и отменил распоряжение о передаче грузов жандармам. Затем вызвал адъютанта и набросал текст радиограммы майору Стенли, начальнику американского интендантства в Султан-Абаде, распорядился передать все советские грузы, значащиеся в списке невостребованных, сдать по форме полковнику Дигорскому и сопровождающим его лицам.

- Ну, как… довольны? - спросил Чейз.

- Вполне, господин генерал.

- Мы, американцы, любим все делать решительно, четко и сразу, - хвастливо сказал Чейз, и мы перешли к очередным делам.

Вернувшись, я доложил обо всем генералу.

- Знаете что, Александр Петрович, - сказал он, - зачем вам тянуть и терять сутки? Отсюда ежедневно уходят самолеты до Хамадана, в Султан-Абад они идут часа два, там посадка и получасовой отдых. Отправляйтесь завтра же на пассажирском самолете, прихватите с собой Сеоева, а на автомобиле мы отправим интендантских офицеров, которые через полтора дня приедут к вам. Очень может быть, что неожиданное прибытие поможет вам на месте разобраться в причинах этой жульнической комбинации с грузом.

Спустя час Сеоев купил два билета на утренний самолет, шедший к Султан-Абаду.

Завтра же днем большая грузовая машина с офицерами и шестью солдатами для охраны грузов должна была выйти на Султан-Абад.

Небольшой пассажирский самолет типа «Дуглас» готов к отлету. Аэродром в Тегеране такой же, как и всюду, - гладкое, ровное поле, обнесенное проволочной изгородью с бетонированными дорожками. Два иранца в европейском платье, в мягких соломенных шляпах суетливо лезут в машину, где уже сидит жена одного из них, молодая женщина с открытым, миловидным лицом. Они летят в Хамадан, четвертый спутник - майор из отряда, расквартированного в Луристане. Он охотно рассказывает о лурах, среди которых живет уже третий год.

- Штаб нашего отряда стоит в самом центре края, в городе Хурем-Абаде, мы же расквартированы ближе к Хамадану - в Буруджерде. Это тоже город луров, он окружен огромной глинобитной стеной, в самом же городе имеется «арк», то есть крепость, в свою очередь обнесенная еще более высокими и толстыми стенами. Они так массивны, что десять лет назад, когда было в горах восстание и отряды луров подходили к Буруджерду, мы палили по ним из пушек, установленных прямо на площадках стен.

- А как теперь там, тихо? - спрашивает пятый пассажир. Это бледный, тощий юноша, посланный в Луристан отцом, крупным тегеранским коммерсантом, по торговым делам.

- Совершенно спокойно… А что? - интересуется офицер.

- Мне придется быть и в Буруджерде и в Довлет-Абаде, в Тулэ, - говорит юноша. Тревожный огонь теплится в его глазах.

- Можете чувствовать себя, как в Тегеране, - успокаивает его офицер. - Дороги безопасны, они охраняются конной жандармерией, всюду посты, заставы. Гарнизоны наши есть во всех крупных пунктах края, вдобавок же луры, как вам, вероятно, известно, разоружены после мятежа.

- Да. Я это знаю, - кивает сын купца.

- Господа, заканчивайте посадку, через пять минут отлет, - напоминает дежурный по аэродрому.

Сеоев плотнее усаживается в кресло и закрывает глаза. Бравый сержант не очень любит полеты и предпочитает поспать.

Еще мгновение, и тегеранская земля, желтая и сухая, убегает из-под ног.

Внизу прыгают плоские кровли домов, мелькают площади, пересечения улиц. Четыре ровных шоссе выбегают из столицы, уходя в разные концы страны - на Казвин, Кум, Исфагань и Мешед.

А внизу все еще бежит, клубится и пылит Тегеран. Цветные, мозаичные купола мечетей горят в блеске раннего утра. Сады, аллеи, базар, узкая лента полуигрушечной пятнадцатикилометровой шахской узкоколейки. Вокзал Трансиранского великого пути, арыки, пешеходы, топхане, дворцы - все это пронеслось и сразу же исчезло.

Голая равнина легла под самолетом. Выжженная, плоская, с редкими селами, с чахлой зеленью, она непривлекательна, только снеговая шапка Демавенда, отроги Шемрана да синевшие далеко хребты Мязандеранских гор скрашивают унылый иранский колорит. Самолет изредка потряхивает, тогда молодая иранка испуганно вскрикивает, закрывая глаза.

Самолет идет над равниной. Внизу все чаще попадаются зеленые поля, большое озеро сверкнуло слева, блестит неширокая река, в стороне от нее протянулось белое широкое шоссе, окаймленное деревьями. Оно идет к югу, через Кум, на Исфагань и Кашан.