Во мне уже перегорело. Было грустно, но элегически.

Все-таки я должен быть Наде благодарен: за честность. Она мною пренебрегала — и делала это открыто. А ведь стоило чуть притвориться — немного внимания, капля нежности, — и я так и остался бы верным псом. Жалкое состояние.

Муза потерялась. Спустил ее как обычно около Инженерного замка, потом вышли на Садовую, тут бы сразу взять на поводок, но я почему-то не торопился, подошли к трамвайной остановке — и вдруг она вскочила в стоящий трамвай, тотчас закрылись двери, и она укатила. Привыкла с первым хозяином, что ли? Я бросился к памятнику Суворову, где следующая остановка — выскочит, станет меня искать! — нет. На трамвайном кольце — нет. Дома — нет.

Страшно за нее: попадет под машину?! Поймают отловщики для вивария?! И угрызения совести: ведь в какой-то момент почувствовал облегчение — свобода от ранних вставаний, от прогулок три раза в день. Неужели я способен предать ради своего комфорта?!

У Музы была манера что-нибудь самое вкусное, по ее мнению, кость из супа, например, — принести и положить мне к ногам. Добрая душа! Была манера…

Не люблю никаких символических и ритуальных действий: бросания монетки в море, присаживания перед дорогой. Когда все же оказываюсь вовлечен — смешно стоять, если все многозначительно сели, — чувствую себя неловко.

И если бы ограничивалось монетками и присаживаниями! Вокруг настоящий ренессанс суеверий! Поминутно слышишь о гороскопах, почти каждый нынче знает, кто он, — Рыба, Телец или Скорпион, и с кем союз для него благоприятен, а с кем нет. При встрече Нового года авторитетно объявляется, какой год наступает: Дракона, или Змеи, или Тигра, и какого, следовательно, цвета платье рекомендуется носить. Говорится не только в шутку, многие верят всерьез, пытаются следовать гороскопическим рекомендациям. Ужасно хочется волшебства, мистики, мифологии, слабым душам иначе скучно и холодно в мире.

Но что смешно: когда-то гороскопы были хотя бы индивидуальны, момент рождения учитывался до минут, равно как и место. В наш век массового производства астрологи тоже перешли на выпуск ширпотреба: всех родившихся на протяжении месяца верстают в одну судьбу. Год значения не имеет, так что на все человечество отпущено двенадцать вариантов судеб. Но проглатывают и это — значит, устраивает.

В романах предчувствия, сны, видения и прочее всегда так или иначе сбываются, в том числе и у советских авторов, стопроцентных атеистов.

Муза нашлась. Подобрали добрые люди, нашли меня по номеру на ошейнике. Всего обпрыгала, всего обслюнила!

Я был рад вдвойне: и по-человечески, и назло своей подлости. Интересно, это только у меня на задворках сознания мелькают такие подлые мысли: предать собаку, потому что устал от прогулок, или могут быть у всех, а порядочные люди отличаются тем, что вовремя свою подлость подавляют?

Вслух-то и я ничего не скажу…

Может быть, со временем деятельность человечества беспредельно разовьется, приобретет межзвездные масштабы, и придется беспокоиться о сохранности Галактики так же, как сейчас начинаем беспокоиться о сохранности Земли.

Слишком много шума из-за любви. Литература наполнена ею процентов на девяносто. Потому что литература веками создавалась представителями праздных классов: кроме как любовью, им нечем было заполнить жизнь. И в конце концов поколения писателей убедили всех, что любовь — главное содержание жизни. (Еще бы, столько веков непрерывной рекламы!) Плохо, что убедили в этом нас — ведь современная жизнь требует столько душевных сил, что не можем мы тратить их на одну любовь. И это нормально. Но мы-то по-прежнему верим, что любовь всемогуща, всепроникающа! И когда собственная наша любовь гораздо скромнее, считаем, что нам не повезло, только нам, обвиняем наших возлюбленных. Нет, про любовь не скажешь ничего плохого — если только она знает свое место[12].

Когда-то я читал рассказ, в котором одна девочка все время спрашивала: «Почему не сейчас?» Рассказ фантастический, и девочка рассуждала так: если в будущем непременно изобретут разные технические чудеса, почему нельзя их изобрести уже сейчас? И не только спрашивала, но сама же и изобретала все что попало. Ею двигала уверенность, что изобретут непременно — вся суть в этом непременно!

Я тоже постоянно задаю себе этот вопрос: почему не сейчас?! Но не о технических чудесах. Об образе жизни, что ли. Ну невозможно же, чтобы будущий Человек, достигнув моральных высот (а если не достигнет, так о чем мечтать?), развлекался убийством беззащитных животных — так почему не сейчас? Невозможно, чтобы Он же одурманивался алкоголем — так почему не сейчас? Раз человечество непременно должно покончить с этими гнусностями — почему не сейчас?!

Говорят о пережитках, о постепенном воспитании, но в какой-то момент нужна революция — так кому совершать ее, как не нам, нации революционной?! Будущего нельзя пассивно ждать, его нужно приближать — так почему не сейчас? Вот взять и изъять все охотничьи ружья — ну кто-то поскучает год или три, а потом ружье просто выйдет из обихода! Или с водкой. Когда приводят в пример крах американского сухого закона, забывают, что у нас невозможны, к счастью, гангстерские синдикаты. А есть другой пример: сухой закон в России во время империалистической войны — психиатрическая статистика отреагировала сразу: почти исчезли алкогольные психозы. Или пример совсем близкий: во время строительства КамАЗа сухой закон в Набережных Челнах. Всего-то дел было — съездить за водкой через Каму, но почти никто не ездил. Другое дело, что сухой закон не уничтожит алкоголизм стопроцентно — будут и самогонщики, будут и политурщики. Но стопроцентных средств вообще нет в природе! Если требовать стопроцентных средств, медицину пришлось бы закрыть тотчас. Прославленные антибиотики излечивают инфекции процентов на восемьдесят — и медицина справедливо делится на эры: эра до антибиотиков, эра антибиотиков! И сухой закон дал бы эффект процентов восемьдесят — и это было бы эрой в жизни нации! А если только покачивать головой, говорить о воспитании да о том, что не водка виновата, а пьяницы — читал тут недавно статью одного писателя! — так и через сто лет ничего не изменится! Нужно действовать!

Так почему не сейчас?!

Если бы я мог, я бы написал фантастический роман. Герой живет при полном коммунизме, все ему доступно, все дано, но он ничего не может дать взамен, потому что начисто лишен талантов. Работать все-таки нужно, иначе жизнь пуста, и он работает. Но это унизительно, это хуже безделья — делать примитивную работу, с которой легко справятся автоматы!

И особенно унижает собственная никчемность, потому что вокруг одаренные люди!

Пусть бы у него был брат — многосторонний талант. Все брату дается легко — и наука, и спорт, и в музыке он почти профессионал. Рядом с таким братом особенно тяжело. Герой невольно думает: в чем причина? Гены-то у них с братом, по идее, одинаковые!

Как преодолеть последнее и самое безнадежное неравенство — биологическое?

Неужели ситуация безнадежная?

Обижен не людьми и не обществом — вот в чем трагедия. С людьми можно бороться, общество перестроить. Но что делать тому, кто обижен природой?

Но вопреки всему, я бы дал моему герою надежду! В один прекрасный день он пришел бы к мысли, что можно тренировать способности[13], как тренируют мышцы. Ведь способности — это нервная организация, нечто материальное и, следовательно, поддающееся тренировке.