Берджу поставил пустую чашку на прилавок, вытер губы тыльной стороной ладони и ответил, не раздумывая:

— А мне нравится развлекать людей! Это такое удовольствие! В жизни у каждого мало радости… — он немного помолчал, провел рукой по оглобле и грустно закончил: — Особенно у таких, как я. Ну что ж, я — простой комедиант и изменить свою жизнь не в силах…

К палатке подошло еще несколько человек, которые покупали лимонад.

— Душно-то как! — промолвил один из них.

— Спасибо, хозяин, сдачи не надо! — сказал другой.

— Пейте на здоровье, — произнес торговец банальную фразу.

Берджу, подождав, когда они с хозяином остались одни, доверительно поведал ему:

— Но у меня есть мечта: вытащить из нищеты моих детей! Мне надо вырастить их, дать образование. А для этого нужно много денег… — Берджу грустно улыбнулся.

Диск луны молчаливо заливал серебром окрестности. Время от времени раздавался треск цикад, мимо проносились легковые автомобили. Где-то звучала свирель, и нежный женский голос пел о любви. Немного постояв, Берджу еще раз поблагодарил торговца за кофе и, стронув с места тонгу, груженую мешками, медленно потащился дальше.

В это время дети Берджу, поджидая его, коротали время на улице около своего дома. Алака дрессировала Божанди. Бахадур изредка лаял, наблюдая за ними. Бету сидел под деревом и скучал. Было светло от луны.

Мимо медленно проехал голубой «форд», за рулем которого сидел мужчина средних лет, а рядом с ним — красивая молодая женщина. Они внимательно, с интересом посмотрели на Бету…

Мужчина, сидевший за рулем, помахал мальчику рукой. Бету в недоумении поднялся и из вежливости помахал ему в ответ.

Мужчина был в темном пиджаке и галстуке.

«Какие-то важные господа. И чего им надо здесь?» — подумал он.

Божанди проводила автомобиль внимательным взглядом своих огненно-рыжих, как только что расцветший табак, глаз, и в ее круглом черепе возникла, расколовшись, словно кокосовый орех, мысль: «В этом ящике я все же когда-нибудь прокачусь!»

Моментально оседлав Бахадура, она громко крикнула, и пес, подпрыгивая, понес ее по кругу.

И вдруг Бету, а раньше его Бахадур, встрепенувшись, увидел женщину, бегущую вдоль улицы. На ней было сари ярко-лимонного цвета. Ее черная коса извивалась в воздухе, точно змея. Она громко кричала. Как на зло, на улице никого не было. За ней по пятам неслись двое крупных мужчин в белых рубашках и темных брюках. У одного из них, как заметил Бету, была тонкая бородка, окаймляющая круглое лицо. В руке он держал кирпан, который зловеще блеснул в лунном свете. Женщина, обезумевшая от страха, неистово вопила. Вдруг на ее пути возник колодец, и она с ходу бросилась в него. Бандиты, обескураженные таким непредвиденным исходом дела, оценив обстановку, мгновенно исчезли…

Бахадур с лаем бросился к колодцу. Хануман последовала за ним. Бету и Алака, пораженные увиденным, несколько минут стояли без движения. Первым из оцепенения вышел мальчик. Он сорвался с места и побежал вслед за собакой и обезьяной.

Подбежав к колодцу, Бету услышал призывы бедной женщины о помощи.

— Держитесь, тетя! — закричал Бету, склонившись над бетонным кольцом колодца.

Молодая женщина беспомощно барахталась в воде. В это время подбежала Алака. Она не могла достать до края колодца, но повторила звонким голоском слова Бету:

— Тетя, держитесь!

Дети были в замешательстве, не зная, как помочь утопающей? Никого из взрослых рядом не было. Божанди сообразила быстрее всех. Она пулей помчалась домой и принесла смотанную веревку. Бахадур с трудом тащил в зубах лестницу. Бету быстро размотал веревку и опустил ее в колодец. По голосу женщины было слышно, что силы покидают ее и что она глотает все больше и больше воды.

— Тетя, хватайтесь за веревку! — закричал Бету. Но его призывы были напрасными. Утопающая, видимо, уже ничего не слышала и не видела. Тогда Бету привязал к веревке лестницу и стал осторожно опускать ее в колодец. Оказалось, что он был настолько глубоким, что лестница утонула в нем бесследно. Ситуация становилась критической. Бету быстро извлек лестницу наверх и отвязал веревку, а Божанди спустилась по ней в колодец и, укрепившись на одном из выступов, пыталась привязать ее к рукам утопающей, но у нее ничего не получалось, так как женщина в панике била руками по воде, испуская глухие, булькающие звуки. Тогда Бету скомандовал Божанди, чтобы та отпустила веревку. Мальчик снова быстро вытащил веревку наверх, они с Алакой завязали ее петлей и бросили в колодец. В этот момент женщина стала тонуть, и на поверхности воды дергались только ее руки и коса. Обезьяна, изловчившись, схватила ее за волосы и сразу же ловко накинула петлю на обе руки. Бету резко рванул веревку на себя, и петля, слава Богу, затянулась, крепко связав запястья рук женщины, которая, видимо, уже потеряла сознание: она не издавала ни единого звука и не шевелилась. Божанди молниеносно выскочила по веревке наверх.

Вся четверка принялась изо всех сил тянуть веревку. Бету командовал. Он стоял у колодца первым, за ним была Алака, потом Божанди, а конец веревки, упираясь всеми четырьмя лапами, рыча и обливаясь слюной, тянул Бахадур — храбрая собака из породы дворняжек. Дети уже выбивались из сил. Они тянули что есть мочи. Было видно, что успех близок, поскольку длина веревки, вытянутой из колодца, все увеличивалась. Наконец, показались руки женщины, надежно схваченные петлей. Браслеты на запястьях ее рук подкрепляли эту надежность.

«Спасательная команда» как бы обрела второе дыхание: у них неведомо откуда появились дополнительные силы, к тому же они услышали, что женщина глухо застонала, а это означало, что она жива! Бету подзадоривал команду отчаянным криком. Пот заливал ему глаза, и он плохо видел. Бедная маленькая Алака хныкала, но тянула за веревку изо всех силенок. Божанди, обладая немалой силой, молча и угрюмо делала свое дело: тянула и одновременно перехватывала. А Бахадур так остервенело тащил ненавистную ему веревку, что можно было только диву даваться, как у него голова не отделилась от туловища.

Наконец женщина, по пояс извлеченная из колодца, перекинулась через его бетонное кольцо головой вниз. Бету быстро схватил ее под руки. К нему подоспела Божанди. Сообща им удалось окончательно вытянуть ее наружу и положить на траву.

Мальчик быстро снял веревку с ее рук. Женщина дышала. Через минуту она открыла глаза, но взгляд у нее был пустой и безразличный.

— Божанди! Быстро одеяло! — скомандовал Бету.

Хануман быстро принесла одеяло. Они осторожно уложили на него женщину и поволокли на нем спасенную ими утопающую, каждый ухватившись за край одеяла, домой.

Тонга, скрипя колесами, медленно катилась по мостовой. До магазина оставались считанные шаги, и, как это обычно бывает в конце пути, силы Берджу были на исходе.

Вдруг до его слуха донесся свирепый голос полицейского:

— Эй ты! Куда везешь свою тележку? Стой!

Полицейский сержант в синей с коричневой полосой пилотке, покачиваясь на кривых, как у ассамского гиппопотама ногах, уставился на Берджу. В его больших выпученных глазах отразилась луна.

— Стоило мне только остановиться, как я уже не смогу сдвинуться с места, — тяжело дыша, глухо ответил тонга-вала Берджу.

— И не удивительно! — проревел сержант. — Ты знаешь, какой у меня голос? Даже самолеты в воздухе останавливаются.

— Ты, наверное, спятил, братец, — устало сказал Берджу по простоте душевной, за которую тут же поплатился.

Полицейский, выпятив грудь и наклонившись к Берджу, отчего его ноги скривились настолько, что между ними вполне мог бы проехать мотоцикл, провизжал, словно колесо на крутом вираже:

— Что ты сказал?

В лицо Берджу ударила плотная струя перегара, и, поскольку он был непьющим, ему стало не по себе.

— Ты назвал сержанта Хохуна Сингха сумасшедшим? — икнул полицейский, словно поставив после своего вопроса многоточие. В его голосе звучала угроза и вседозволенность.