Как в грозу после молнии есть малый промежуток времени между ее блеском и грохотом грома, так и в потрясенном переполненном зале после нескольких секунд паузы грянул шквал аплодисментов. Раздавались крики. Сосед Берджу неистово вопил:

— Это восхитительно! Это сверх могущества всех богов!

Берджу с трудом приходил в себя. У него не было сил даже аплодировать. Но потом ливень оваций увлек и его, как муссон увлекает за собой сухой лист.

Во втором танце на темы народного фольклора Анита Дели появилась под аккомпанемент музыки в бирюзовой короткой кофточке-лифчике, расшитой красными золотистыми нитями, легкой и яркой юбке, сияющей всеми цветами радуги, с огромными серьгами из черного янтаря в ушах. Барабанщик заходился в экстазе. Флейтист выводил сложнейшие мелодии, как соловей на чайном кусте.

Сладострастные движения Аниты Дели сотворяли чудеса. На глазах у зрителей происходило внеплотское рождение иллюзии вечной жизни. В этом танце проявлялось все могущество народного язычества.

Берджу был поражен в полном смысле этого слова. Он был заворожен, очарован. Его поэтическая душа художника не принадлежала своему телу, она покинула его, она была на сцене, она была на небесах, на земле — везде.

Когда представление закончилось, публика быстро разошлась, а Берджу все сидел в жестком кресле и смотрел на закрытый занавес. Внутренним взором он вновь видел то, что недавно созерцал на этой сцене. Так он сидел, пока не уснул.

Утром его разбудил уборщик. Артист посмотрел на него безумными глазами и, так ничего и не поняв, вышел из зала и долго шел по улице, чувствуя себя, словно с похмелья.

Первый луч солнца застал адвоката Чатури в конторе. С довольной улыбкой он подколол в папку последний документ, пронумеровал его и занес в регистрационную книгу. Секретарши еще не было. Адвокат встал и, подойдя к зеркалу, внимательно посмотрел на свое отражение.

«Ну и постарел же я за эти годы! — сделал он заключение. — Бедный Ганга Дели! Не выдержал! А ведь вот как бывает… Надо срочно ехать к Аните и обрадовать ее семью», — решил Чатури.

Он уже не один раз звонил Венашу Бабу, но к телефону все время подходила его супруга и отвечала, что его нет дома, а Анита и Авенаш то уехали отдыхать, то на прогулке.

«Теперь я могу появиться в этом доме. Тогда я, конечно, здорово ошибся. Но сейчас моя совесть чиста, я довел дело до конца». — Он поправил галстук, взял со стула свой кейс и вышел на улицу.

Чатури мягко подрулил к подъезду и вышел из машины. Солнце уже основательно пекло. Он быстро взбежал по гладким мраморным ступеням и вошел в холл.

Навстречу ему вышел сам Венаш Бабу. Седой, высокий и сильно ссутулившийся, он улыбался, не узнавая адвоката.

— Доброе утро, господин Венаш Бабу! Рам, рам!

— Доброе утро, господин…

— Чатури, адвокат.

— А-а!.. — вспомнил Венаш. — Пожалуйста, садитесь, — и указал на коричневый кожаный диван.

— Нет, благодарю вас, мне нужно срочно переговорить с Анитой и вашим сыном, ее супругом.

— Пожалуйста, но что произошло? — подняв седые брови, спросил Венаш. — Надеюсь…

— Все хорошо, — опередил его адвокат. — Есть добрые известия. Я по делу Ганга Дели и, естественно, ваших молодых…

— Одну минуту, я сейчас им сообщу, — и старик, тяжело ступая, поднялся наверх.

Кишори и Авенаш возились около клетки с канарейками.

— Подержи клетку, Авенаш! — строго попросила мать.

— Отвлекись, дорогая! — обратился к ней вошедший муж. — К нам пришел адвокат!

— Адвокат? — сердце Кишори екнуло. — Может быть, я грех какой совершила, если к нам пришел адвокат? О, я несчастная! — запричитала она, чувствуя что-то неладное, и взволнованно заметалась по комнате.

Сын смотрел на родителей с недоумением.

«Наверное, он с дурной вестью!» — подумала Кишори, и ее сердце наполнилось тревогой. И это было, конечно, не случайно, ибо она прекрасно помнила свое преступление, совершенное по отношению к невестке.

— Ошибаешься! — возразил ей Венаш. — Он пришел по делу нашего сына.

— По делу нашего сына? — переспросила она и бросила взволнованный взгляд на Авенаша.

Венаш спустился в холл и пригласил адвоката наверх, а сам вышел в сад.

Чатури вошел в комнату и с поклоном поздоровался.

— Прошу вас, господин адвокат, садитесь, пожалуйста, — вежливо, соблюдая этикет; предложила ему Кишори, указав на кресло.

Адвокат сел.

— Надо принять гостя как следует, Авенаш! — сказала она сыну.

— Я пришел к вам с доброй вестью! — произнес Чатури.

— С доброй? — удивленно переспросила Кишори и внутри у нее полегчало.

— Очень! — улыбаясь, торжественно подчеркнул адвокат. — Наше дело выиграно.

— Какая радость! — воскликнула Кишори и засуетилась.

— Недвижимое имущество и все деньги Аните возвращены.

— Вот удача! Прямо, как обухом по голове! — промолвила мать Авенаша, у которой прямо-таки отвисла челюсть.

Авенаш плюхнулся на стул и несколько мгновений сидел, словно пораженный громом.

— А где Анита? — быстро спросил адвокат и, встав с кресла, громко позвал: — Анита! — но, не дождавшись ответа, повернулся к Авенашу и снова спросил: — Где она сейчас?

— Э-э… — начал было Авенаш, но Кишори, как юркая ящерица, мгновенно вклинилась в разговор:

— Она у подруги!.. Знаете, соскучилась и пошла ее навестить… Дело молодое, сами понимаете…

Ее ответ немного смутил Чатури, поскольку в индийских семьях не принято, чтобы жена одна навещала своих подруг. Однако он сказал:

— Передайте Аните мои поздравления!

Тон его голоса насторожил мать и сына.

— Скоро я еще зайду к вам. А сейчас мне пора! — он направился к двери, открыл ее и быстро вышел.

— Да-а!.. — это было все, что смог произнести Авенаш.

— Постойте, куда же вы? — закудахтала Кишори. — Сынок, его надо задержать! Какой ужас! — воскликнула она, когда шаги адвоката затихли. — Если он узнает правду, мы останемся ни с чем! — Она схватила сына за руки и, качая головой, с большим волнением тихо произнесла: — Такое богатство! И всей ей одной! Какой дворец! С ума сойти! Деньги! Боже мой!

— Мама! Ма-ма! — в панике закричал Авенаш. — Я совершил ошибку! Но мне известно, где она!

— Известно? — обрадовалась и вместе с тем удивилась Кишори. — Так иди скорее! Упроси вернуться домой. Приласкай, наконец! — призывала она сына голосом трагической актрисы, играющей леди Макбет в приливе алчности и испепеляющей зависти.

— Она своенравна! Но если не вернется, то ей же будет хуже! И тогда… — глаза Авенаша бешено сверкнули. Он зловеще загоготал. Красный луч солнца пробежал по его лицу.

— Что «тогда»?! — Кишори испуганно уставилась на него, открыв рот.

— Тогда… — тихо прошипел сынок, — тогда прольется кровь…

— Кровь?! Боже!.. — Кишори в изнеможении опустилась в кресло. — Какое богатство!.. И все ей одной…

Пообедав кое-как, без аппетита, Авенаш закрылся у себя в комнате.

Однажды он был на концерте известной танцовщицы, выступавшей под именем Аниты Дели, и убедился, что это была его жена. Тогда ему и в голову не пришло снова сблизиться с ней. Но сейчас, когда к ней вновь вернулось такое богатство, он решил, что должен во что бы то ни стало воспользоваться своим правом, и готов был даже «снизойти» до того, чтобы уговорить ее.

На его пути к достижению этой цели стояло лишь одно, но важное препятствие. Анита была его женой, однако юридически их брак не был оформлен, поскольку с ее отцом случилась такая трагедия. «Если дело дойдет до суда, то может ничего и не «выгореть». Тогда мне останется лишь одно: обман и сила…» — он пристально посмотрел на себя в зеркало.

Через час, облаченный в синий костюм европейского покроя, Авенаш выкатил из гаража устаревшую марку «ауди» серого цвета и вырулил на дорогу.

Он знал, что Анита выступает в концертном зале «Эрос» почти каждый день, и поэтому сразу поехал туда. Сегодня, действительно, был ее концерт. Когда он кончился, Авенаш подошел к ее импрессарио и представился мужем танцовщицы.