— Осторожно! — предупреждал Вахтер всякий раз, когда бесценные панели переносили из конюшни во дворец. — Осторожно! Внимательнее, не будьте болванами…
— Это и ко мне относится? — спросил Пётр I. Он один нёс на плечах огромный фрагмент цоколя, такой обычно доверяли троим. Петр был очень силен.
— Ваше величество… — Вахтер умоляюще сложил руки. — Конечно же нет! Только к другим!
— Говори прямо, если я делаю что-то не так. — Царь двинулся дальше с цоколем на плечах. — Если будешь врать, получишь кнута!
Вечером усталый Вахтер пришёл домой. Из кухни доносились запахи кислой капусты и окорока. Адель с закрытыми глазами привалилась к стене. Мориц, этот Цербер, тихо повизгивал перед ней.
— Адьюшка, что с тобой? — За несколько недель Вахтер достаточно изучил русский язык, чтобы говорить целые предложения. Прежде всего он научился ругаться, когда слышал, как они ругаются между собой во время работы. Он обнял Адель, погладил и понял, что она совсем ослабела.
— Это было слишком для меня, Фриц, — произнесла она почти шепотом. — Море, сани…— Она положила руки на выпирающий живот и умоляюще посмотрела на Вахтера. — Ребёнок… я его больше не чувствую… он не шевелится… во мне всё стихло… Я боюсь...
Страх охватил и Вахтера, когда он увидел состояние жены.
— Я позову врача! — сказал он, не находя слов утешения. — Приляг, Дольхен и лежи спокойно. Может, всё не так плохо.
Придворного лекаря Бенджамина ван Рейна из Амстердама, которого Пётр I привез из последней поездки в 1716 году, рекомендовали Вахтеру, как хорошего врача. Он был очень предупредительным, зная, что царь наделил немца особыми привилегиями.
Когда Вахтер вернулся в свою квартиру, Адель лежала на кровати с температурой и распухшим языком. Казалось, она уже не понимает, что происходит.
Юлиус сидел рядом с широко раскрытыми, полными страха глазами и молча молился.
— Мама, — тихо произнёс он, когда в комнату вошли Вахтер и врач. — Мама…
Адель была права, когда опасалась, что ребёнок в её теле умер и трупный яд уже проник в её кровь. Доктор ван Рейн сел на край постели и посмотрел на Вахтера.
— Теперь ей может помочь только Бог, — сказал он.
— Здесь нет Бога, но есть вы. Сделайте что-нибудь! Спасите её! Зачем вы учились, если можете только сидеть и сетовать. Спасите её!
Доктор ван Рейн кивнул.
— Мне нужны полотенца. Много тёплой воды, большие миски и ведро. Но получится или нет, я не знаю.
Три часа они вместе боролись со смертью. И Юлиус, несмотря на свои одиннадцать лет, со слезами на глазах смело им помогал: носил воду, убирал окровавленные полотенца, мыл миски и с надеждой смотрел на мать, как будто взглядом мог прогнать смерть.
На то, что делал доктор, было страшно смотреть, но это была единственная возможность спасти Адель. Длинными щипцами он по частям вынимал мёртвого ребёнка из её чрева. Это оказалась девочка, как и предсказывала акушерка в Берлине.
Он откачал зараженные околоплодные воды, вскрыл вену и пустил кровь, растирал потерявшую сознание Адель холодным шершавым полотенцем и развел в бутылке какую-то микстуру.
— Пусть пьет это, — сказал врач и без сил опустился на стул. — Пять раз в день, по пятьдесят капель на стакан воды. Он посмотрел на жену Вахтера, всё ещё находившуюся без сознания.
Её лицо побледнело, щёки и глаза ввалились. Тело покрывали влажные полотенца, вся комната пропахла спиртом — в конце процедур доктор ван Рейн натёр Адель крепкой водкой.
— Больше я ничего не могу сделать. — Он устало посмотрел на Вахтера. — Теперь нам действительно надо надеяться только на Бога…
— И нет никакой надежды?
— Могу лишь сказать, — доктор ван Рейн вытер лицо, — что я делал такую операцию впервые.
На следующий день приступили к установке янтарных панелей. Царь опять оделся как плотник ис воодушевлением принялся за работу. «Чудо из янтаря», разложенное перед нам на полу, поразило его до глубины души. Он единственный здесь радовался. Столяры и мастера по янтарю боялись его гнева и косились на испанскую трость, стоящую в углу. Вахтер, усталый и с покрасневшими глазами, с трудом двигался и иногда отсутствующим взглядом смотрел в окно.
— Что с тобой? — спросил Пётр I. — Ты заболел? Плохо выглядишь. Глаза, как у кролика, двигаешься еле-еле.
— Моя жена очень больна, ваше величество… Она потеряла ребёнка…
— Я знаю. Ничего, ещё родит.
— Ребенок умер в ее утробе и отравил её. Врач извлек дитя.
— Какой врач? — неожиданно громко спросил царь.
— Придворный врач, доктор ван Рейн.
— Сюда его! — сердито приказал Пётр I. — Сюда, немедленно! — Он распахнул дверь и крикнул лакеям, ожидавшим в коридоре: — Приведите придворного врача! Сюда, в Янтарный кабинет!
Через десять минут в дверях показался доктор ван Рейн. При нём был кожаный саквояж с медикаментами, поскольку он решил, что царь поранился. Но когда к нему приблизился царь, кипящий от злости, как бушующий вулкан, он понял свою ошибку.
— Ты что натворил? — накинулся на него Пётр I. — Оперировал и не сказал мне ни слова? Ты не знаешь о том, что знают во всех больницах города? Не знаешь о моём приказе приглашать меня на все необычные операции, чтобы я ассистировал? Ты разве не слышал, что я привез из Голландии самые лучшие хирургические инструменты?! Ты, мерзавец, этого не знал?
— Ваше величество. — Доктор ван Рейн опустил голову. Он хотел упасть перед царём на колени, но это рассердило бы Петра ещё больше. Человек на коленях, вымаливающий милости, вызывал у него отвращение. — Надо было спешить…
— Не настолько, чтобы не сообщить мне об этом! Ты сделал операцию и не позвал меня. В моём дворце! Знаешь, чего ты заслужил?
— Ваше величество!
— Двадцать ударов кнутом! Иди к экзекутору, или мне самому оттащить тебя к нему? Пшел вон! А потом вернись и покажи мне свою окровавленную спину!
Доктор ван Рейн вышел из Янтарной комнаты на ватных ногах, прислонился к стене и разрыдался. К нему подошел лакей — крики царя были слышны и в коридоре.
— Не плачьте, доктор, — с сочувствием сказал лакей. — Что такое двадцать ударов? Их можно вытерпеть. Пойдёмте, я провожу вас в судебную палату. Вам повезло, что царь не будет бить вас лично.
В Янтарной комнате воцарилась тишина. Пётр стоял у окна, его лицо опять вздрагивало и от нервной судороги превратилось в застывшую гримасу. Вахтер не мог объяснить, откуда набрался смелости, но он подошёл к царю сзади и тихо сказал:
— Почему врач наказан? Может быть, он спас жизнь моей жене.
Царь не повернулся. Глядя в окно он проворчал:
— Успокойся, Фёдор Фёлорович! Ты не так давно в России. И должен знать, что здесь слово царя — закон! Разве у твоего короля по-другому?
— Нет, ваше величество.
— Тогда покорись и не противоречь своему царю.
После этого Петр отправился в квартиру Вахтера. Адель пришла в сознание и лежала в кровати, но была так слаба, что не могла произнести ни слова. Когда она увидела склонившегося над ней царя, то широко открыла глаза, а уголки губ у нее задрожали. Юлиус стоял с другой стороны кровати, не сводя глаз с царя, и держал в руках мокрые полотенца, которые как раз собирался заменить.
— Она выживет, — сказал Пётр I. В его голосе звучали отеческие нотки. — Я видел умирающих. Они выглядят иначе. Наберитесь мужества и верьте.
Адель пошевелила головой — она кивнула. Царь выпрямился и посмотрел на Юлиуса, который всё ещё стоял неподвижно, прижимая к себе полотенца.
— Это твой сын, Фёдор Фёдорович? — спросил он.
— Да, ваше величество. Пока единственный. Второго ребёнка забрала у меня Янтарная комната.
— Хороший мальчик. Кем он потом станет?
— Моим наследником и смотрителем Янтарной комнаты.
— Он будет достойным наследником, Вахтеровский. — Царь засунул руку в карман рабочих штанов, но там не оказалось ничего, кроме гвоздей и скоб, никаких монет. — Ты получишь от меня десять рублей, — сказал Пётр I. — Завтра их тебе принесёт отец. Как тебя звать?