Она заслуживала лучшего, чем это.

Отрешенным взглядом я смотрю на бессознательное тело Хэйдена. Было бы очень легко просто перекатиться на спину и дождаться, когда наступит мой собственный конец. Отречься от жизни и соединиться с моей Кайрой в смерти. Но здесь Хэйден, а ему нужен целитель, и на мгновение я чувствую волну уродливой обиды на моего раненого друга за то, что он не дает мне с ней соединиться.

Но это ведь не означает, что я не могу о ней скорбеть.

Я сажусь на корточки, не обращая внимания на колющую боль моей раны. Я сжимаю в кулаке горсть снега и начинаю петь одну из траурных песен для моей единственной пары. У меня нет пепла, чтобы осыпать мои рога, так что я допускаю, что по моему лбу ручейками струится снег, и я отдаю моей погибшей паре то уважение, которое она заслуживает. Когда Хэйден будет в безопасности, я устрою церемонию получше. Я сделаю моим рогам надлежащие надрезы, намажу пеплом лоб и еще раз пропою песни нашей любви, прежде чем продолжу жить без нее.

Если я смогу продолжить жить без нее.

Но сейчас сама мысль об этом кажется до невозможности мучительной.

Я сыплю еще несколько горстей снега себе на лоб и рога, а мои скорбные песнопения становятся все громче и громче. Я так потерялся в своем горе, что не слышу шума вокруг себя до тех пор, пока у меня над головой не пролетает тень. И тут я понимаю, что воздух раскалывает мощное жужжание, гул, который мало чем отличается от гула пещеры старейшин.

Я протираю от снега глаза и вижу, как неподалеку в снег аккуратно приземляется капсула того же темного цвета, что и инопланетный корабль, но значительно меньше. Слышится какой-то свист воздуха, а затем как будто разбивается скорлупа яйца и открывается люк. Что-то тут же выбрасывается прямо в снег, и мне в нос ударяет резкий запах крови и сажи.

Это… похоже на отрубленную ладонь. Оранжевую, инопланетную ладонь.

И тогда из капсулы вываливается маленькая фигурка и приземляется лицом вперед, прямо в снег. Это — человек с каштановыми волосами, в грязной, рваной кожаной одежде и с самыми красивыми глазами, которые я когда-либо видел.

— Аехако, — выдыхает Кайра.

— Моя пара, — рычу я, резко вскакивая на ноги. Я забываю о своей ране. Я забываю о траурных обрядах. Я забываю о Хэйдене, лежащем рядом без сознания. Для меня главное то, что моя Кайра — моя красивая, нежная человеческая Кайра — прямо передо мной, живая и невредимая. Шатаясь, я иду к ней и заключаю в свои объятия, прижимая ее к себе настолько крепко, что опасаюсь, что раздавлю ее.

Несмотря на это, я не могу отпустить ее. Я больше глаз с нее не спущу.

— Аехако, — она снова всхлипывает, и ее голос полон смеха и радости, наряду со слезами. Ее руки, обнимающие меня за шею — самые красивейшие из всех, что мне довелось видеть за всю свою жизнь, а когда она хватает меня за лицо и начинает осыпать мои губы сладкими поцелуйчиками, я чуть ли не взрываюсь изнутри переполненный радости.

— Кайра! Кайра! Моя пара! Но как такое возможно? — мои пальцы погружаются в ее волосы, и прежде чем она успевает мне ответить, я завладеваю ею грубоватым поцелуем, и мой язык устремляется к ее. Необходимость заклеймить ее как мою, забрать себе, прежде чем ее снова украдут у меня, переполняет меня. Мне хочется поглотить ее целиком, если только таким образом нас с ней уже ничто больше не разлучит. Требуется каждая унция моих сил, чтобы перестать ее целовать настолько долго, чтобы она могла перевести дух, а когда Кайра поднимает на меня глаза оглушенным, голодным взглядом, отражающимся на ее лице, я целую ее снова и снова.

Теперь, когда она вернулась в мои объятья, я буду спариваться с ней устами днями напролет. Ни одна часть тела Кайры не спасется от моего голодного языка. Я буду поклоняться каждой ее частичке.

Ее запыхавшиеся стоны совершенно опьяняющие, и мне хочется сорвать свою набедренную повязку и толкнуться своим пульсирующим членом в ее радушное влагалище. Я впечатываю ее спиной в снег и слышу, как она приглушенно ахает.

— Аехако, я чувствую запах крови…

— Это — ерунда, моя пара, — говорю я ей между свирепыми поцелуями. — Позволь моему языку спарится с твоим ротиком, прежде чем спариться с тобой моим членом.

Она бьет меня по плечу, и мгновение спустя ее до предела возмущенные хрипы эхом отзываются в моем ухе.

— Аехако! Ты истекаешь кровью!

Я вздыхаю и попросту крепко ее обнимаю, прижимая к себе, в то время как ее руки неистово скользят по моей груди. Был ли мужчина ша-кхай когда-либо столь счастливым? Я ласкаю мягкие волосы Кайры и вдыхаю ее аромат. Ничто другое для меня больше не имеет значения, за исключением того, что моя пара жива.

— Ты ранен! — ее неожиданный крик отдается визгом у меня в ушах. — Аехако, прекрати! Дай мне осмотреть тебя!

Я не могу перестать улыбаться, не могу перестать прикасаться к ней.

— Плевать на мои раны, Печальные Глаза. Где ты была? Как тебе удалось сбежать?

— Мне не плевать на твои раны, — она суетится и беспокоится, преисполненная решимости позаботиться обо мне, и мне так нравится, когда маленькие ручки моей пары стягивают с меня одежду.

В этот момент я мог бы умереть счастливым.

Пока она снимает с меня тунику и перевязывает мою рану, она рассказывает, как сбежала с корабля. Ее глаза выражают тревогу, когда она надавливает на мою рану толстым куском кожи.

— Я убила их всех, Аехако. Мне даже не жаль. У меня все время крутится в голове, что могло бы произойти, вернись мы обратно с ними. Я не могла этого допустить.

— Ты защищала своих людей так же беспощадно, как любой вождь, — говорю я ей, лаская ее щеку. — Я горжусь тобой.

Горжусь и абсолютно вне себя от радости, что она выжила.

— Я все время повторяю себе, что, наверное, мне стоило больше стараться, чтобы договориться, — говорит она тихим голосом, забинтовывая мою грудь длинной полоской из разорванной одежды. — Возможно, они прислушались бы к доводам и оставили бы нас здесь. Но я не могла так рисковать.

Мне нечего сказать. Очевидно, что она справляется с этим по-своему. Все, что мне остается, — поддерживать и любить ее — две простые задачи.

— И мне просто казалось… — ее мысли обрываются, и она озирается вокруг, а потом ее взгляд возвращается ко мне. — А где Харлоу?

— Исчезла, — отвечаю я не в состоянии сдержаться, чтобы раздражение не просочилось в мой голос. — Бросила нас и сбежала, как трусишка.

Кайра хмурит брови.

— Не думаю, что Харлоу струсила. Хотелось бы мне знать, что с ней произошло?

— Она ушла, чтобы раздобыть шесты для волокуши, и так и не вернулась. Она пустилась наутек в поисках безопасного места, где укрыться от ваших инопланетян. Она сглупила и навлечет на себя смерть, и, вполне возможно, что и на Хэйдена, — я заставляю себя встать, пусть даже мне не хочется ничего сильней, чем оставаться здесь, сидя на снегу со своей парой, когда она суетится надо мной. — Мы должны доставить его к целителю и как можно скорее. Понятия не имею, продержится ли он еще одну ночь.

Кайра широко раскрывает глаза.

— Но Харлоу…

— Мы должны сделать выбор, — говорю я тихо. — Мы можем ждать здесь и надеяться, что она вернется, но Хэйден скорее всего умрет. Или можем оставить ее в руках судьбы и увезти Хэйдена, чтобы его исцелили.

Я оставляю выбор за ней. Не я должен сделать этот выбор, потому что я никогда не смогу предпочесть ветреную, ненадежную Харлоу мужчине, с которым вырос и которого я считаю братом.

Взгляд Кайры перемещается к волокуше, а потом обратно ко мне.

— Разумеется, мы не можем оставаться, — говорит она тихим от печали голосом. — Просто я думала… — она качает головой. — Думаю, это уже неважно. Бедная Харлоу. Надеюсь, однажды она придумает, как вернуться обратно в пещеры, — она встает на ноги, после чего прижимает руку к моим повязкам, как только я встаю. — Давай доставим Хэйдена обратно живым. Если он умрет, я не смогу себе этого простить.

— Тогда не дадим ему умереть, — заявляю я ей твердым голосом.