Альдор сделал глубокий вздох, уже отдававшийся старческим сипением, и поднялся с кресла. Дверь Алтаря отворилась с легким деревянным скрипом. Комнатка, где находился Алтарь, была небольшой. Вдоль стен у входа стояли шкафы с Древними книгами, свитки с заклинаниями и другими магическими предметами.
Сам Алтарь был сделан из черного дерева и еще какого-то гладкого материала, подобного застывшей смоле, пришедшего из Древнего мира. Увенчанный остроконечной макушкой с острым шпилем, он открывался как двустворчатый шкаф. Внутри находились небольшая скамеечка и полочка под большим золотым зеркалом, прикрепленным к задней стенке. На полочке стояли две свечи из черного воска, отлитые в виде двух магических сущностей, имен которых не полагалось поминать всуе. Альдор вынул из правого шкафа свиток Пергюса, магический жезл связи с Конахом и волшебную смолу живого дерева Див, используемую для магических обрядов.
«Что ж, пора», – смиренно сказал себе Альдор. Он зашел в Алтарь и, сбросив с себя оцепенение, щелкнул пальцами, зажигая свечи. Простой ярмарочный фокус, который все никак не получался у принца Квентина. От зажженных свеч он воскурил смолу живого дерева Див, закрыл плотно двери Алтаря и, часто вдыхая горький магический аромат, принялся читать заклинания, всматриваясь в непростую глубину золотого зеркала.
Дым вился вокруг Альдора удушливым змеем, такой живой и исполненный плоти, как само мыслящее дерево Див. Огоньки свечей, подчиняясь всеобщей хаотичной пляске, отражались в зеркале уносящимся вдаль золотым хороводом. Альдор читал древний свиток Пергюса, стараясь почувствовать в себе присутствие Силы. Наконец наступил момент, которого он всегда ожидал с трепетом. Момент Открытия Врат. Зеркало заколебалось и в призрачном свете свечей стало напоминать водную поверхность, тронутую легкой зыбью. Альдор ощутил присутствие силы. Она пришла и властно, не спрашивая у него на то позволения, втягивала раба своего в золотой круг растаявшего зеркала.
«Давай бери меня!» – с отчаянной, до зубовного скрежета, решительностью промелькнула мысль в туманящемся сознании Альдора. И в следующее мгновение Альдора не стало. Он больше не чувствовал себя, своего тела. Что-то непреодолимое втягивало его через зеркало, в туманный и темный мир ночных иллюзий. Здесь, в мире зазеркалья, бесновались, сталкивались, боролись и сливались непрерывными вспышками сполохи Великой Силы. Как всегда неожиданно он почувствовал холодок чьего-то организованного и разумного присутствия.
– Приветствую тебя, мой господин! – произнесла уцелевшая частичка сознания Альдора. Тут же ощущение силы стало почти осязаемым. Сомнений не было – это был Конах.
– Ты пришел за советом, Альдор? – рокочущий властный шепот пробирал до костей. – В последнее время я почувствовал твое отдаление, неужели мирская суета заставила тебя забыть о Сущем?
– Прости, Великий, недостойного раба твоего – в спокойствии и праздности я утратил чувство реальности. Хвала Великой Силе, провидение расставило все на свои места. У нас случился бунт. Еретик, покусившийся на истинность великого учения, сбежал от правосудия и был пригрет королем Роландом. Роланд отказался выдать грешника. И я, недостойный и исполненный слабости, взываю к Тебе о благословении на применение святого обряда очищения.
Альдор ощутил какое-то подспудное движение, как будто огромные жернова сотрясли почву у него под ногами.
– Знаешь ли ты постулаты Великой церкви? Знаешь ли ты догмы о неизбежности кары за грех? Неотвратимость наказания за непослушание, – слова перекатывались как валуны при камнепаде. – Сомнение – тяжкий грех. Слабость
– грех. Праздность – грех. Забывчивость – грех. Прощение – грех.
Альдор сжался в комок, как мышонок, пойманный кошкой, и вместе с тем почувствовал, что ощущение давящей неопределенности оставляет его. Так, наверное, чувствует себя приговоренный к смерти, когда узнает, что его прощение о помиловании отклонено.
– Искупи грехи свои, и пребудет с тобой мое благословение! – это были последние слова повелителя, и Альдор, словно выплюнутый кусок надоевшей жвачки, вылетел из мира грез и ощутил себя в своем физическом теле.
Мелкая противная дрожь сотрясала его, когда он осознал себя, сидящим на полу заполненного пряным дымом от сгорающей плоти живого дерева Див Алтаря.
Глава 6. Предзнаменования беды
Роланду было противно, будто он наступил ногой на огромного скорпиона, и его мерзкие, дурно пахнущие внутренности загадили его сапоги. Он видел бледное лицо и огромные тревожные глаза Аманды. До конца он и сам не понимал себя. Он раз за разом, прокручивая в памяти разговор с посланниками, натыкался на недоумевающие тревожные взгляды жены и сына. Неужели он вынес всем им всем смертный приговор. Неужели это был всего лишь импульс обремененного излишней гордостью сознания, спровоцированный бесцеремонной наглостью непрошеных посетителей. Почему он ответил отказом престолу Великой Силы. С Джорданом он виделся не так и часто. Когда осенью он принял этого испуганного молодого человека, он просто не мог ему отказать. Наверное, еще и потому, что в нем жил подавляемый из поколение в поколение инстинктивный протест против тотального диктата Священного престола. Джордан попросился переждать зиму. Сколько раз он встречался с ним за зиму? Раза три-четыре не больше. Джордану нравилась королевская библиотека и они, встречаясь там, обменивались мнениями о тех редких книгах, что были там собраны.
Обед после исцеления Аманды. И конечно первый откровенный разговор. Джордан рассказал о своем открытии. Возможность перемещения по бесчисленному множеству миров. Наше бытие на крохотном островке мироздания, который с каждым годом становиться меньше, усыхая подобно шагреневой коже. Откуда беглый монах взял все это? Их разговор сильно взволновал тогда Роланда. Словно кто-то дал подсказку к очень трудной задаче, которой он мучился не один год. В самом деле, с их миром происходит что-то странное, он становится с каждым годом все скуднее и иссушеннее, что ли. Исчезает богатство животного мира, люди становятся глупее и ограниченнее, количество гоблинов и уродов увеличивается, растения вырождаются, плодородная почва умирает и заболачивается. Жизнь выцветает, как застиранное полотенце, становится с каждым днем все бледнее и призрачнее.
Даже удивительно, как до встречи с Джорданом он не обращал на все это внимание. Только на днях его словно бы осенило, когда он возвращался из пришедших в полное запустение северных феодов. Они погибали: земли и одичавшие отчаявшиеся люди исчезали под натиском песка и моря. Мир бледнел и исчезал, его мир. И еще, Джордан рассказал ему о портале между мирами. Это на протяжении столетий составляло одну из величайших тайн престола. Никто не мог воспользоваться блестящим барабаном, который выкрал Джордан. Как любая другая дьявольская игрушка, не подвластная Великой Силе, барабан был предан анафеме и упрятан в глубокие подвалы монастыря, где воспитывался Джордан. Но он разгадал тайну реликта, оставшегося от Древних веков, и рискнул использовать свое открытие вопреки интересам церкви. Джордан был прав, по крайней мере, в одном, – нельзя оставлять в руках Конаха столь могущественное орудие укрепления его господства.
И все-таки, это было по большей части импульсивным решением из тех, когда сначала делают, а потом задумываются, что же натворили. Перед Роландом постепенно стала проясняться вся ужасающая картина произошедшего.
«Чего теперь ожидать? Еще одного посольства, в лице уже самого епископа? Возможно, если бы они так не спешили. Но ведь им надо любой ценой захватить Джордана. Значит, они будут вынуждены поторопиться. А если так, сколько у меня времени? День уйдет у посланников, чтобы добраться до представительства Священного престола и доложить обо всем наместнику. Пока старик свяжется с Его Святейшеством, пока соберут войско – еще день. Значит, в запасе день-два не больше, реально до завтрашнего вечера».
Роланд жалел, что поторопился: скажи он, что Джордан уже покинул замок, правда открылась бы не скоро. А так у него в запасе есть от силы два дня: остаток сегодня и завтра, до вечера.