И правда, Радька стал заправским поваром. Вчера так рыбу пожарил, даже Серафим Александрович похвалил.

Михаил Никитич спозаранку отправился вверх по своему участку, а Серафим Александрович — на то место, где накануне они выудили гигантского сома.

Нюся первая заметила необычную тучку, лохматую и подвижную. Всего-то несколько минут девочка не глядела на нее, пока полоскала белье, а тучка заметно выросла и изменила форму.

Нюся окликнула Радика:

— Где Пулханчик?

Радик пожал плечами:

— Наверное, считает своих птиц.

Вдруг тоскливо и страшно, каким-то утробным голосом завыл Малыш.

— Ой! — побледнела Нюся. — Он так перед землетрясением воет…

Ветер налетел неожиданно. От первого же порыва к самой воде полегла плотная стена камыша. Из костра выбросило несколько горящих головешек, и ребята бросились их гасить.

После нескольких сильных порывов наступила гнетущая тишина. Солнце тускнело на глазах, превращалось в кроваво-красный диск. Быстро надвигалась серая пелена.

— Гаси огонь! — крикнула Нюся и сама опрокинула в костер ведерко с водой.

И в этот момент по поверхности реки стремительно пробежала пенная полоса, и все потонуло в пронзительном свисте ветра. В лица ребят ударил тугой поток горячего воздуха, перемешанного с песком и пылью. С жалобным звоном покатился чайник.

Тяжелая волна грохнула в высокий берег, окатив ребят брызгами.

Стало темно, как будто наступил вечер.

Спасаясь от хлестких ударов песчинок и тугайного мусора, ребята легли на землю и закрыли головы руками.

Трудно сказать, сколько времени продолжался ураган. Ребятам казалось — очень долго.

Постепенно сила ветра начала ослабевать. Наконец в разрывах стремительно бегущих по небу желтых рваных туч пыли, занесенных сюда невесть откуда, проглянуло тусклое солнце.

— Глянь-ка, Радон! — Нюся указала в сторону далекой протоки на правом берегу. — Никак, пожар в тугае. Во как полыхает! Если ветер переменится, много беды огонь натворит.

К счастью, ветер гнал огонь в сторону реки, и вскоре пламя стало опадать.

Ураган еще не совсем утих, а ребята уже бросились спасать уцелевшие вещи.

Оба полога, шалаш и почти все постели унес ветер. Правда, кое-что удалось найти в кустах и в воде бухточки, а плед Серафима Александровича Нюся обнаружила далеко в камышах.

Но где же Пулат? Ураган стих, а мальчик не возвращался. Маленькая лодочка Нюси оказалась на месте, значит, и Пулат на острове. Облазили весь остров, забирались в камыши, вспугивая птиц криками, — Пулата не было. Он исчез.

Испуганные, молчаливые сидели ребята на высоком мысу и ждали. Чего? Кого? Сомнений не оставалось — с Пулатом приключилась беда. И никого из взрослых на острове!

Река несла деревья, мусор, грязную пену. В желтых волнах у самого берега Радик заметил белую тряпицу. Выловив ее, он с удивлением узнал разодранную капитанскую фуражку.

— Это же моя капитанка! Вот и козырек поломан с краю.

— А на меня кричала.

— Ой! Сейчас это неважно…

Серафим Александрович приехал, когда уже стемнело.

Оказывается, ураган потопил лодку и понадобилось немало времени, чтобы вытащить ее на мелководье и вылить воду. Не осталось весел, пришлось вырубать шест.

Узнав об исчезновении Пулата, Серафим Александрович помрачнел.

— Когда это случилось?

Радик объяснил, что часа за два до урагана Пулат пошел в камыши выяснить, почему молчат птицы. Может быть, его смыло волной. На острове его нет, они хорошо искали.

Страшные предположения вслух не высказывались, но все трое с ужасом подумали о возможной гибели мальчика.

Только теперь Радик понял до конца, как дорог для него Пулат, сердце больно сжималось от горя.

Надо срочно что-то предпринимать. Но что, что можно сделать?

Всю ночь они легли большой костер и Серафим Александрович стрелял из ружья. Если бы подошел караван, они обратились бы за помощью, но река пустовала.

На рассвете Серафим Александрович отправился на поиски Пулата вниз по течению.

Оставшись одни у костра, ребята подавленно молчали. Да и о чем было говорить? Все плохо.

Малыш жался к хозяйке, как будто хотел ее утешить.

Подумать только, вчера в это время все они были здоровы и счастливы.

— Нюська, — спросил вдруг Радик дрогнувшим голосом, — ты мертвецов когда-нибудь видела?

И тут в голове у Нюси мелькнула маленькая, еще не вполне осознанная искорка надежды, какая-то невероятная догадка.

Не отвечая Радику, она вскочила:

— Ты, Радончик, тут посиди, подежурь, я скоро вернусь…

Радик крикнул, что Серафим Александрович поручил им дежурить вместе, но Нюся его уже не слышала.

Вскочив в лодку вместе с собакой, она поплыла к большому затону.

Глава семнадцатая

В ЗАПАДНЕ

Пулату хотелось узнать, куда подевались птицы, почему в камышах такая необычная тишина. Он поднялся на вершину бугра и огляделся. Камышовые раздолья выглядели покинутыми. Мальчик посмотрел в сторону левого берега. Там, совсем близко, не более пятисот метров по прямой, виднелась старая высохшая ива. Где-то возле нее прячется в зарослях таинственная Нюськина лачужка. Может быть, это и есть та самая лачужка, под которой спрятана Макарова захоронка?

Правда, приметы Макара, по которым следовало искать захоронку, не совпадали: если Пулат мысленно проводил прямую между ивой и устьем Курук-Келеса, то Птичий остров оказывался далеко в стороне от этой прямой. Не мог же остров переместиться метров на триста — четыреста вниз по течению, он же каменный, вечный. И все-таки интересно посмотреть, что это за лачужка.

Уговорить бы ребят пойти вместе, ведь Нюська знает дорогу от затона.

Но всем уйти нельзя. Что подумает Серафим Александрович, если вернется и никого не найдет в лагере? Уговоришь Нюсю — Радька не захочет остаться, когда узнает про лачужку.

Может, самому пойти? Тут недалеко, часа за два можно обернуться. Тем более — скоро уезжать. Вдруг сегодня скажут собираться в обратный путь?

Нет, надо идти, идти немедленно. И лодка не нужна, переплыть узкую протоку ничего не стоит. Но как же идти одному? Страшно! Лучше рассказать все Серафиму Александровичу.

Пулат торопливо, как бы боясь передумать, спрятал сандалии под камнем и вошел в воду. Быстрая и удачная переправа придала ему уверенности. Цепляясь за корневища, мальчик взобрался на высокий берег и оглянулся на остров. Над лагерем поднимался синий дымок костра, ребят не видно. Порядок. И Пулат нырнул в колючие заросли.

С первых же метров пути он понял всю сложность своей задачи. Трудно придерживаться нужного направления. Вскоре на теле мальчика, не говоря о руках и ногах, появились кровоточащие царапины от колючек. Болели они ужасно, но о возвращении он не помышлял. Бабушка говорила, упрямством он в отца. Несколько раз пришлось взбираться на тонкие, качающиеся под тяжестью тела деревца, чтобы определить, в какую сторону пробираться дальше.

Стояла ужасная духота, хотелось пить, но флягу с водой он взять не догадался. «Ничего, я быстренько, — думал Пулат, — только разок взгляну на эту хижину и поверну назад. Завтра приведу сюда остальных».

В зарослях потемнело — видно, он забрался в чащу. Надо бы сориентироваться. Выбравшись на полянку, он увидел, что солнце закрыто плотной пеленой. В воздухе стояла гнетущая предгрозовая тишина.

Сухая ива была уже совсем рядом. Через несколько метров Пулат наткнулся на проволоку с прикрученными к ней консервными банками. Так вот почему Нюся слышала звон, когда подбиралась к хижине.

Вот она — старая ива! Верхушка ее высохла, а внизу еще зеленеют раскидистые ветви.

Громкое карканье заставило мальчика прижаться к земле. Ворон каркал надсадно. «Где-то здесь его гнездо», — подумал Пулат.

А вот и хижина, но какая же она маленькая! Камышовые стены были когда-то обмазаны глиной, а теперь кусочки глины виднелись лишь кое-где между черными старыми камышинками. В крыше зияли дыры, дверей не было, да и были ли они вообще когда нибудь?