Изменить стиль страницы

— Да-а-а... у нас осталось совсем мало времени! — возразила классный руководитель.

— Учительница Яо, я... я умоляю тебя! — в голосе учителя языка и литературы появились плачущие нотки.

— Подожди окончания общешкольного собрания и поговоришь с учениками! — классный руководитель заняла твердую позицию, не соглашаясь на обсуждение.

— Но я обязательно должна поговорить с ними до начала собрания! Учительница Яо, предоставь мне такую возможность!.. — она заплакала по-настоящему.

Классный руководитель неохотно отошла к окну, молча согласившись.

— Товарищи, — сказала учитель языка и литературы, вытирая платком слезы, — товарищи, моя самокритика перед вами в прошлый раз была неглубокой! Во время прошлой самокритики я еще считала, что Дэн То, У Хань, Лао Моша всего лишь пропагандируют буржуазную идеологию, не осознавала их антипартийную и антисоциалистическую сущность..., они — черная банда, они — контрреволюционеры с головы до пят, я тоже одна из деревни «Саньцзяцунь». Нет, нет, не принадлежу к ним, однако я... но я... — чем больше она волновалась, путаясь как сказать, кто же она есть на самом деле, тем непонятней говорила. Ее речь никогда не была такой.

Я сидел в первом ряду, совсем близко от нее. Мне отчетливо были видны ее глаза, из которых непрерывно лились слезы. Носовой платок, в который она вытиралась, был весь мокрый, у меня в носу защекотало. В душе я втайне переживал за нее. Я понимал, что она не преднамеренно прочитала нам в классе антипартийные, антисоциалистические черные статьи. Она просто хотела дать нам несколько образцов статей и не больше. Я тогда еще не знал, что она давно отмежевалась от правых, из-за этого ее муж разошелся с нею, забрал единственную дочь и долго не разрешал им встречаться. Потом ее отправляли на 4 года в колхоз на перевоспитание, и только 2 года назад с нее сняли ярлык «правой», под совместное поручительство многих ее взяли в школу на воспитание. Я считал, что могу не только болеть за нее, но и сочувствовать ей.

Сколько душевных сил она потратила, чтобы поднять уровень сочинений учащихся нашего класса! Этого не мог отрицать никто.

— Лян Сяошэн! — вдруг позвала меня классный руководитель. Я от неожиданности невольно встал с места.

— Ты не успеешь написать! — с некоторым раздражением сказала она. Я тут же сел, выхватил из портфеля бумагу и ручку, но нудные мысли не приходили, в голове все перепуталось.

— Учительница Лун, нельзя больше отрывать время учащихся. — Тон классного руководителя был недовольным и жестким.

— Я... я... — Учительница Лун больше не смогла сказать что-либо связное.

Не в силах сдержать своих чувств, я поднял голову, чтобы взглянуть на нее, но увидел лишь спину. Она уходила из класса. В двери обернулась, еще раз окинула взглядом учащихся нашего класса. Она до конца осознала, что на ее голову свалился злой рок. В расстройстве, похоже, продолжала что-то объяснять нам, защищаться от чего-то. Постояв в проеме двери, она, не поворачиваясь, медленно вышла.

Все ученики смотрели на дверь класса. Воцарилась мертвая тишина.

С этого времени она больше не вела у нас уроки.

— Ли Юаньчан, — позвала классный руководитель старосту, — когда начнется общешкольное собрание, ты будешь руководить провозглашением лозунгов нашим классом.

— Провозглашать... какие лозунги? — спросил староста, запинаясь.

— Те, что я напишу, — сказала классный руководитель, подходя ко мне. Она вырвала лист из моего блокнота и стала торопливо писать. Набросав текст, через учащихся передала в руки старосты и снова скомандовала:

— Ли Юаньчан, сейчас же выводи класс на стадион! Лян Сяошэн, а ты оставайся в классе, пиши речь.

Из коридора донесся топот ног. Какой-то класс уже отправлялся на стадион.

— Быстрей, быстрей! — с раздражением в голосе торопила классный руководитель.

И тогда учащиеся, как рой пчел, бросились из класса. В коридоре снова раздался топот.

Ровно через полминуты опять зазвучали шаги множества ног.

Под их грохот я написал строку: «Откроем огонь по черной антипартийной, антисоциалистической линии!»

Я оторопело стоял несколько секунд, глядя на эту строку и припоминал, где слышал такие слова. Ба, да это же заголовок газетной статьи, объявлявшей открытую войну, точная копия. Раздосадованный я дважды перечеркнул строку, снова написал: «На кого направлен удар тех, кто выступает против партий, против социализма?» И опять замер в изумлении. В моем мозгу вертелись слова, полные воинственности, и все они из тех двух статей, что напечатаны в газете «Цзефан цзюнь бао», ни одного собственного слова. Я никак не мог сосредоточить мысли, собрать воедино нужные слова, подготовить речь.

Наконец, во всем здании школы наступила тишина.

Моя учительница языка и литературы по-прежнему занимала мысли. То, что только что произошло с ней, отзывалось болью в моем сердце.

Ручка, которую я держал в руке, была подарена мне ею. Однажды, когда мы писали сочинение, она увидела, что я пользуюсь обычной ученической ручкой, обмакиваемой в чернила, и удивленно спросила:

— Ты почему не пользуешься авторучкой?

— Потерял, — ответил я.

— Тогда купи другую.

Я одну за другой утерял две авторучки и не хотел снова просить деньги у матери. Трудно было говорить о сокровенном, выкладывать сердечные тайны, да и не хотелось объясняться, поэтому я, склонив голову, усердно писал, не отвечая.

Она видела, что я не привык к такой ручке, черточки получаются то толстые, то тонкие и молча положила мне на парту эту ручку с золотым кончиком.

После занятий я зашел в учительскую вернуть ей авторучку.

— Я слышала от учеников, что у вас в семье есть трудности. Это так? — спросила она.

Я кивнул головой.

— А этой ручкой писать удобно?

Я опять кивнул.

«Тогда дарю ее тебе. Я всегда писала ученической ручкой и привыкла к ней, авторучкой пользуюсь редко. У меня есть еще шариковая», — сказала она.

— Это же ручка с золотым кончиком, как я могу...

Она прервала меня:

— Быстро бери и уходи, не отнимай у меня время. Мне надо проверять сочинения.

Возможно из-за того, что эту ручку подарила мне она, я больше их не терял.

— Лян Сяошэн, ты почешу сидишь здесь как отрешенный? Учителя скоро обозлятся на тебя до смерти! — в класс влетела запыхавшаяся ученица, выкрикнула и исчезла как ветер.

Беда! Общешкольное собрание уже началось! Снаружи в класс долетали звуки выкрикиваемых лозунгов:

Разгромим Дэн То! Разгромим У Ханя! Разгромим Ляо Моша!

Разгромим черное гнездо «Саньцзяцунь»!

Разгромим антипартийную, антисоциалистическую нечисть !

Хотя я написал всего лишь заголовок выступления, я не посмел медлить ни минуты. Не долго думая, вырвал листок с заголовком и стремглав выскочил из класса. В один момент слетел с третьего этажа на первый и что есть силы помчался на стадион. Только там перевел дух.

На стадионе стояло несколько столов, служивших временной трибуной. За столом чинно сидело руководство школы, а учащиеся по классам сидели на земле, сложив ноги по-турецки. Представитель одного из классов как раз, держа в одной руке микрофон, в другой — текст выступления, громко с пафосом произносил речь. Несколько десятков выступающих, плотно прижавшись друг к другу, стояли в затылок выступающему, как бы боясь, что кто-то втиснется между ними. В тот день дул сильный ветер, неся песок по стадиону и покрывая всех песком и пылью.

Неожиданно передо мной возникла классная руководительница, на лице крайнее разочарование и немедленный вопрос ко мне:

— Что ты делал в классе? Написал текст выступления?

Я не посмел сказать ей, что, кроме заголовка, ничего нет, небрежно ответил:

— Написал.

Она поверила и подтолкнула меня в сторону «трибуны»:

— Иди быстрее, в речь побольше эмоций вкладывай!

Когда очередь дошла до меня, я прежде всего выкрикнул череду призывов из серии «разгромим», потом громко, быстро затараторил: «Мы, революционные учащиеся, будем решительно бороться в первых рядах классовой борьбы. Мы торжественно клянемся председателю Мао, что встанем в строй добровольцев, идущих на верную смерть в первых рядах на фронтах классовой борьбы! Нам не страшны сотни, тысячи, десятки тысяч схваток в борьбе с черной антипартийной, антисоциалистической бандой! Пока мы живы, до тех пор будут существовать социалистические завоевания! Победа будет за нами, потому что мы владеем идеями Мао Цээдуна — этим острым оружием классовой борьбы! Работая в деревне, мы своими руками уничтожали саранчу, а сейчас этими же руками удушим черную банду, несущую угрозу нашей партии и социализму!»...