— Мы — благотворительная организация. Существуют люди, которые понимают важность нашей работы, — без смущения ответил Иосиф. — Мы сами тоже работаем, не гнушаясь никакими заработками. Только немного оставляем себе, остальное отдаем нашему движению. Те, кто приходит к нам и осознает значимость нашего общего дела, тоже жертвуют. У нас все на добровольных началах. Если ты не сможешь быть с нами, то всегда сможешь уйти.

— А вы сюда… в кофе, ничего не подсыпаете? Такого, что потом человек за себя не отвечает…

— Это зло и оно противоречит принципам нашего движения.

— Ну а вдруг кто-нибудь… предателем заделается? — не унимался Виктор. — Никто не застрахован. В любой организации…

— У нас он очень быстро разоблачит себя. Это непререкаемый закон.

— Неужели все так просто? Вот я пришел к вам — и вы мне откроете истину, которая безошибочно различает добро и зло? — завороженно спросил Виктор. — А как же Бог? Вы обращаетесь к Нему? Он вас слышит?

— Несомненно. Именно от Него мы получаем откровения. Ну что ж, я вижу, ты готов идти на лекцию, — удовлетворенно кивнул Иосиф. — Я уверен, брат, что наши знания не введут тебя в соблазн.

— Скажи еще… — остановил его Виктор. — Скажи вот что. Я сейчас, перед тем как попасть к вам, напоролся на цыганок. Они ключи стащили, но это не важно — у соседей запасные… Но они так ругались, проклинали меня… — Он внимательно посмотрел на Иосифа, но его лицо было совершенно бесстрастно. Виктор смутился, почувствовал, как глуп его вопрос. — Я понимаю, что плевать на их проклятья. Это ведь зло? Зло. Я не должен на него обращать внимания. Если не обращать, то оно и заткнется. Правильно? — почти заикался Виктор от непонятной неловкости.

— Истинно, брат. Именно так, — покровительственно сказал Иосиф. — Ты далеко пойдешь.

Они одновременно поднялись и вышли из кухоньки. Мимо пробежала радостная Рита. Она кивнула Виктору — и пропала. Но не навсегда. В зальчике на пару десятков мест они встретились снова. Рита сидела с какой-то растерянной на вид девушкой. Девушка, кажется, плакала, а Рита трогательно утешала ее. «Замечательная девушка, — еще раз подумал Виктор, — надо обязательно попросить у нее телефон».

Через некоторое время, когда зал заполнился наполовину, пришел лектор — пружинистый, обаятельный, улыбчивый. Он говорил больше часа и так, будто обращался конкретно к каждому, доходчиво и просто. Он посвятил свое выступление соотношению добра и зла в мире. Смысл был примерно такой, что добро и зло есть два самостоятельных, равнозначных начала. Добро и зло, доказывал лектор, равноправны и равно естественны для человека. И нечего стесняться, что зло действует в нем, — надо с ним просто бороться. Как бороться — он расскажет в следующий раз.

Концовка лекции была посвящена другой теме — нравственному идеалу. Человек сам по себе есть мера всего, и естественные человеческие порывы и склонности не подлежат лицемерному осуждению. Он именно так и выразился: «не подлежат лицемерному осуждению».

Виктор и слушал все это, и не слушал, с чем-то соглашался, с чем-то нет, намереваясь поспорить с лектором после лекции, как водится… Иосиф сидел всю лекцию рядом и в нужных местах ненавязчиво заставлял Виктора записывать в тетрадь важные тезисы. Виктор повиновался — отказать было неудобно: Иосиф перед лекцией подарил ему красивую тетрадь и дорогую ручку.

Лекция кончилась, и Виктор, подняв руку, спросил с места:

— Мне кажется, что добро и зло не равнозначны в мире. Добро сильнее. Если же это не так, тогда зло становится достойным почитания не меньше добра. А мы все-таки воспитаны на идеалах добра. Я, например, не слышал, чтобы существовал идеал зла. Но если добро и зло равны, должен быть идеал зла.

Лектор слушал его так внимательно, будто готовил про себя глубокий и убедительный ответ. Но он оказался на удивление сдержанным.

— У нас не принято высказываться до окончания полного курса лекций. Досрочные вопросы вредят усвоению материала, — сказал лектор, но так, что было совершенно не обидно. Виктор тем не менее почувствовал себя неловко и поспешно извинился.

Иосиф обратил все в шутку, записал в тетрадь Виктора расписание лекций — ежедневно, семь дней подряд. Потом они прошли в другую комнату, где был накрыт стол для пятичасового чая: бутерброды, пирожные, чай. Собрались, видимо, все, кто в это время находился в помещении движения. Сидели, пока не съели все угощение. Иосиф был рядом, Рита — напротив. Как-то так устроилось, что они говорили только втроем — шутили, смеялись, обсуждали моду, систему современного образования, распространение гербалайфа и множество других больших и малых тем. Виктору очень хотелось послушать, о чем говорят другие, спросить у новичков, как им понравилась лекция, но не пришлось…

Так втроем они провели вместе все время. Виктору никак не удавалось переговорить с Ритой наедине. Когда уже прощались — опять втроем, Виктор рискнул сказать:

— Ритуля, душевно рад встрече… Буду последним болваном, если не разживусь твоим телефончиком! Иосиф, брат, ты не против? Это же не умножает зло…

— Я замужем, — категорически ответила Рита.

— За Иосифом? За братом? — съехидничал от неожиданного ответа Виктор.

— Нет, я женат на другой, — спокойно ответил Иосиф и добавил: — Если хочешь, мы найдем тебе истинную невесту. Это будет на всю жизнь.

— Да ладно, чего там! Сколько я вам должен за угощение?

— Это была братская трапеза любви. Бесплатно, — ответила Рита.

— За все в этом мире нужно платить, — сказал Виктор. — Возьмите, — протянул им двадцатку. — Больше нет. Я пойду, спасибо.

— Мы не отказываемся от добровольных взносов и принимаем твои деньги как залог будущей совместной работы, — поклонился Иосиф. — Мы будем ждать тебя завтра в любое время. Лекция в три часа. Приятно было провести с тобой время, брат.

На том и расстались. Иосиф и Рита скрылись за коричневой дверью. Им было хорошо вдвоем — уйти туда, где их ждали…

V

Виктор вернулся туда, где его никто не ждал. Есть не хотелось — наелся бутербродов. Хотелось лечь и умереть. Последняя надежда вспыхнула и погасла. Хорошая девушка Рита, и она конечно же замужем…

Сейчас, сидя в любимом кресле, вдруг пожалел, что отправил мать к сестре. Совсем один остался. Что ж такое: он петляет, как заяц. Да, как заяц, бегает от охотников. Разве не так?

В дверь позвонили. Виктор поднялся из кресла и пошел открывать. Не спрашивая, распахнул дверь: ему было все равно, кто там. Скорее бы уж все кончилось. Пришедшего Виктор не узнал.

— Это я, Фадеич, дворник — не помнишь? — спросил кургузый мужичок.

— А… — разочарованно произнес Виктор. — Чего тебе? Выпить, что ли?

— Ага, — закивал головой дворник. — У меня с собой. Заходить?

— Заходи, Фадеич.

— Вот спасибочки. — Мужичок переступил порог и протянул бутылку. — Веришь, у меня горе, а по душам поговорить, кроме тебя, не с кем. Садись. Дверь-то мы закрыли?.. Давай стаканы. Выпьем. — Фадеич налил. — За преставившуюся рабу Майю. Давай, до дна.

— Майю? — вдруг дошло до Виктора. — В каком смысле преставившуюся?

— В обыкновенном. К Богу отошла. Душа по мытарствам отправилась. Вот сейчас, видно, сильно мучается. Давай еще. — Фадеич снова разлил. — Сейчас вот до девятого дня будут ей райские обители показывать, а уж после — до сороковин — за все грехи истязать душу-то будут. Страх Господень. Давай!

— Где истязать?

— Ну где! На мытарствах — разве не знаешь? По всей поднебесной прокатят. Ой, беда! Сегодня схоронили. Тело-то схоронили, а душа по мытарствам пошла, — снова повторил Фадеич.

Виктору было понятно это состояние до мельчайших подробностей. Фадеич не кричал, страдая, а страдал тихо.

— Марина, Мариночка — ах ты, Господи! Вишь как прибрал Господь… Муку мученическую приняла! Марина, Мариночка… — повторял он.

Так Виктор понял, что Майя, Олина подруга, мертва. Может, и Олю уже похоронили.

Виктор набрал номер телефона…