Quaerens. — Ты обещал мне рассказать о том загадочном часе, который наступил вслед за тем, как ты испустил последний вздох, и объяснить мне, каким образом, в силу какого странного закона, прошедшее стало для тебя настоящим, и ты проник в тайну минувшего, остававшуюся до сих пор никому неизвестной.

Lumen. — Да, мой старый друг, я сдержу свое обещание и я надеюсь, что, благодаря продолжительному общению наших душ, ты поймешь то явление, которое ты называешь странным. Есть вещи, которые смертному глазу доступны лишь с трудом. Смерть, освободившая меня от моих несовершенных и ограниченных телесных чувств, еще не коснулась тебя своей освободительной рукой. Ты принадлежишь к миру живых. Несмотря на уединенность твоего убежища в этих царственных башнях предместья св. Иакова, где ни один непосвященный не может помешать твоим размышлениям, ты все же принимаешь участие в земной жизни и в ее мелочных заботах. Не удивляйся поэтому, если я скажу, что ты должен совершенно укрыться от внешнего шума и напрячь всю силу внимания, какую только твой ум может развить.

Quaerens. — Мой слух внимает только твоему голосу, мой ум всецело поглощен твоею речью. Говори без опасения и без отступлений и поведай о неизвестных мне ощущениях, возникающих по прекращении жизни.

Lumen. — С какого момента я должен начать свой рассказ?

Quaerens. — He припоминаешь ли ты той минуты, когда моя дрожащая рука закрыла твои глаза? Если да, то начни рассказ именно с нее.

Lumen. — Отделение мыслящего начала от нервной организации не оставляет в душе никакого воспоминания. Умственные способности, обусловливающие гармонию памяти, как бы замирают, прежде чем возродиться в другой форме… Первое ощущение тожественности личности, возникающее после смерти, походит на то чувство, которое появляется при пробуждении от сна, когда человек, мало-помалу привыкая к мысли о наступлении утра, все еще находится под впечатлением ночных сновидений. Колеблясь между минувшим и предстоящим, ум старается овладеть собой и схватить мимолетные ощущения исчезнувшего сна, оставившего в его сознании вереницу образов и видений. Случается, что, поглощенный воспоминанием о соблазнительном сне, человек, наполовину проснувшись, снова отдается его обаянию; его глаза закрываются, сновидение восстанавливается, и человек погружается в состояние полусонных грез. В таком же состоянии находится наша мысль при окончании жизни, на рубеже между непонятной еще для нас действительностью и не исчезнувшим еще сном. Самые разнообразные ощущения перепутываются и переплетаются друг с другом, и когда под наплывом замирающих телесных чувств вспомнишь о земле, откуда ты только что пришел, бесконечная грусть охватывает тебя, затемняет мысль и тормозит сознание.

Quaerens. — Ты испытал все эти ощущения сейчас же после смерти?

Lumen. — После смерти? Но смерти не существует. Событие, которое ты обозначаешь этим именем, отделение души от тела, не имеет столь материальной формы, чтоб его можно было сравнить с разложением химических элементов, наблюдаемым в материальном мире. Это отделение столь же мало отражается в сознании умершего, как рождение — в сознании новорожденного. Мы рождаемся в загробную жизнь точно так же, как рождаемся в жизнь земную. Разница только в том, что, не будучи связана телесными покровами, которые облекают ее в земной жизни, душа скорее приобретает представление о своем состоянии и своей индивидуальности. Однако у разных душ способность понимать свое новое состояние весьма различна. Существуют души, которые в течение своей плотской жизни никогда не обращали взора к небу, никогда не стремились проникнуть в тайну вселенной. Такие души, все еще обуреваемые плотскими аппетитами, долгое время остаются в состоянии неопределенности и недоумения. Но есть, к счастью, и иные души, уже во время земной жизни проникшиеся влечением к царству вечного добра. Они знают, что совершенствование есть закон существования и что, покончив с земною жизнью, они войдут в высшую стадию; такие души шаг за шагом следят за тем, как летаргия охватывает их сердце, и когда замирает последнее его биение, тихое и незаметное, они уже отделились от уснувшего тела. Освобождаясь от магнетических оков плоти, они чувствуют, как какая-то невидимая сила уносит их в тот мир, куда влекли их былые мечты, надежды и симпатии.

Quaerens. — Разговор, начавшийся между нами, дорогой учитель, восстанавливает в моей памяти диалог Платона о бессмертии души. И точно так же как Федр спрашивал своего учителя Сократа, когда тот, повинуясь приговору афинян, выпил настой цикуты, и я спрошу тебя, как прошедшего роковой предел: чем объяснить то, что тело умирает, а душа бессмертна, и в чем различие между ними?

Lumen. — Мой ответ на этот вопрос не будет ни метафизическим, какой дал Сократ, ни догматическим, какой могут дать богословы; я дам только ответ научный, так как мы придаем цену лишь фактам, удостоверенным опытом. В человеке нужно различать три отдельных начала: 1) тело, 2) жизненную энергию и 3) душу.

Я называю их в этом порядке, следуя естественной последовательности. Тело есть собрание молекул, представляющих в свою очередь группы атомов. Атомы инертны, пассивны, неподвижны и неразрушимы. Они входят в организм посредством дыхания и питания, возобновляют в нем ткани, затем заменяются другими и, изгнанные круговоротом жизни, переходят в другие тела. В несколько месяцев человеческое тело совершенно возобновляется, и ни в крови, ни в мускулах, ни в мозгу, ни в костях не остается ни одного атома из числа тех, которые наполняли тело несколькими месяцами раньше. Перенесению атомов из одного тела в другое особенно содействует атмосфера. Молекула железа, все равно, находится ли она в капле крови, пульсирующей в голове знаменитого человека или в куске сломанной подковы, остается той же молекулой железа. Молекула кислорода тоже остается совершенно одинаковой, независимо от того, блещет ли она во влюбленном взоре невесты, или зажигает, соединяясь с водородом, один из бесчисленных ночных огоньков Парижа, или падает из туч в виде водяной капли. Тела живущих созданы из праха умерших, и если б все мертвые воскресли, то у живших позже пришлось бы отнять не мало частей тела, принадлежавших раньше другим. Даже между живущими, будут ли это друзья или враги, люди, животные или растения, происходит постоянный обмен, который не может укрыться от наблюдательного взора. То, что вы вдыхаете, едите и пьете, все это уже было тысячи раз использовано, выпито и съедено. Так создается тело — это собрание постоянно возобновляющихся материальных молекул.

Жизненная энергия, жизнь — вот начало, группирующее молекулы в известные формы и образующее из них организмы. Сила царит над пассивными, неспособными к самостоятельному передвижению, инертными атомами, она их влечет, приводит в движение, захватывает, размещает, группирует, следуя известному порядку, и созидает столь изумительно организованное тело, предмет изучения анатома и физиолога. Атомы неразрушимы, жизненная же сила разрушается. Атомы не имеют возраста, тогда как жизненная сила родится, стареет и умирает. Восьмидесятилетний старик сильнее чувствует бремя годов, чем юноша двадцати лет. Почему это? Атомы, составляющие его организм, находятся в его теле не более нескольких месяцев и сверх того не знают ни юности, ни старости. Если выделить основные элементы его тела, то в них не окажется признаков возраста. Что же состарилось в человеке? Его жизненная энергия, представляющая лишь видоизменение мировой энергии и часть ее. Жизнь передастся произрождением. Инстинктивно и бессознательно она поддерживает тело. У жизни есть начало и есть конец. Это бессознательная физическая сила, организующая и поддерживающая тело.