Как-то он услышал спор ученых о том, возможно или нет самозарождение. Спорящие часто упоминали имя ученого Спалланцани и говорили о каких-то настоях и наливках. И повар подумал, что, быть может, он найдет в книгах этого ученого кое-что полезное по своей специальности.

Аппер отыскал книгу Спалланцани, внимательно прочел ее и ничего не понял. Потом прочел еще раз и тогда остановился на одной фразе, которая привлекла его внимание: «Микробы не заводятся в прокипяченной и помещенной в запаянную бутылочку жидкости».

«Если Спалланцани прав, — прикидывал предприимчивый француз, — то его открытие можно использовать с большой выгодой».

И Аппер изобрел… консервы. Это были всем нам известные герметически запаянные консервные банки, в которых съедобные припасы нагреваются и этим предохраняются от порчи. Так практика блистательно подтвердила теорию.

Но это еще не означало, что окончательно решился спор, который вели ученые.

Пастер с удивлением убеждается, что, хотя со времени открытий Спалланцани и Тереховского прошло без малого сто лет, сторонники самопроизвольного зарождения всё еще не сложили оружия.

Дело в том, что и Спалланцани и Тереховский работали с простейшими организмами — инфузориями и одноклеточными водорослями, — а бактерии остались вне поля зрения ученых.

За это и ухватились их противники.

«Как может быть, — заявили они, — чтобы бактерии и дрожжевые грибки появлялись неизвестно откуда, повсюду, где есть виноградное сусло или пивной солод? Не проще ли предположить, что эти мельчайшие существа сами зарождаются в этих жидкостях?»

Пастер был уверен, что дрожжи и бактерии попадают из воздуха, где всегда носятся их зародыши. Однако уверенность — еще не доказательство. Самому Пастеру предстояло теперь доказать, что бактерии и грибки подчиняются тем же законам природы, что и прочие существа, населяющие Землю.

Пастер начал с того, что повторил опыты Реди, Спалланцани и Тереховского. Он убедился, что опыты и выводы из них были сделаны правильно.

Потом Пастер проделал такие же опыты с бактериями и грибками. Он разводил их в бульоне и кипятил этот бульон в запаянных сосудах. И бактерии никогда не появлялись в таком бульоне. Эти опыты еще раз подтвердили возможность консервирования продуктов, но еще не решали окончательно спора со сторонниками самозарождения организмов.

— В вашем вареном бульоне, — возражали они Пастеру, — бактерии не заводятся только потому, что при кипячении вы портите воздух, находящийся в сосуде над бульоном. А для самозарождения необходим свежий воздух.

Теперь даже Луи Пастер смутился. В самом деле, как опровергнуть такое возражение? Ведь если открыть воздуху доступ в сосуды, то вместе с ним туда проникнут зародыши бактерий и из опыта ничего не выйдет.

Положение казалось безнадежным. Но Пастер упорно продолжал поиски. Сотни опытов пришлось ему проделать, прежде чем было найдено простое решение. Оно заключалось в изменении горлышка стеклянной колбы, в которой Пастер кипятил свои бульоны. Горлышко пришлось вытянуть в длинную, изогнутую трубку. Через такую трубку, похожую на лебединую шею, легко проходит свежий воздух, а бактерии и их споры задерживаются в изгибе трубки.

Стеклянный сосуд с изогнутым горлышком оказался хорошим помощником. Он помог Пастеру доказать свою правоту и посрамил его противников. Таким образом была окончательно доказана невозможность самозарождения не только простейших, но также бактерий и микроскопических грибков. Правда, это не мешало предположить, что есть организмы еще более простые и мелкие, чем бактерии, и что если такие существа есть, то они, быть может, способны возникать и из неживого материала. Но это предстояло решить в будущем, а вопрос о бактериях был уже решен. А именно это и нужно было Пастеру.

«Раз учение о самопроизвольном зарождении бактерий ложно, — воскликнул он, — то настанет время, когда человек сметет с лица земли болезнетворных микробов!»

Люди группами и в одиночку входят в массивные ворота Сорбонны — парижского университета. Они даже не подозревают, что станут участниками события, от которого историки будут потом вести начало новой науки — микробиологии, то есть науки о жизни микробов.

Известный писатель Александр Дюма, писательница Жорж Занд и другие знаменитые люди Франции собрались в этот день в парижском университете, чтобы прослушать лекцию Луи Пастера.

Ученый рассказывает им о науке, открывшей перед человеком мир невидимых существ. Он говорит о том, что открытие это было сделано два столетия назад, но только теперь приподнялась наконец завеса тайны над этим миром.

Пастер приглашает слушателей заглянуть в микроскоп. Он показывает им дрожжевые грибки, молочно-кислых бактерий и других невидимых работников природы — верных слуг человека.

— Но не думайте, — говорит он, — что все «маленькие животные», открытые когда-то Левенгуком, так же верно служат нашему благополучию. Вовсе нет! Среди них есть страшные создания, несущие в мир болезни и смерть. Именно микробы — виновники эпидемий, истребляющих человечество. И нет страшнее этих врагов, ибо они очень мелки и всегда, повсюду окружают нас.

По сигналу Пастера служители быстро опускают темные шторы на окнах аудитории. Мрак прорезывает теперь только один яркий луч, проникающий сквозь специально оставленную щель.

— Посмотрите на тысячи танцующих пылинок в свете этого луча, — продолжает Пастер. — Воздух наполнен ими. А ведь каждая пылинка — обиталище микробов. Словно на коврах-самолетах, путешествуют на пылинках микробы холеры и тифа, сибирской язвы и дифтерита. Не относитесь к ним слишком пренебрежительно: они несут с собой болезни и смерть. Таинственны жизнь и законы развития этих крошечных созданий. Только наука может найти средства борьбы с ними.

В полной тишине под высокими сводами темной аудитории особенно громким и даже страшным кажется голос ученого. А то, что он говорит, заставляет всех невольно содрогнуться.

— Я умоляю вас, — обращается Пастер к присутствующим, — уделяйте больше внимания научным лабораториям. Требуйте, чтобы их было больше и чтобы они были лучше оборудованы. Ведь это храмы нашего будущего.

Пастер намеренно пугает своих слушателей, чтобы привлечь внимание к новой науке. Все, о чем он рассказывает, предстоит еще доказать. Но он верит в это, и ему самому становится страшно.

С некоторого времени Пастеру всюду чудятся крошечные невидимые убийцы. Эта мысль уже неотвязно следует за ним. Он окружает себя кордоном предохранительных мер, удивляет людей необычайной чистоплотностью, долго моет руки, прежде чем сесть за стол, и тщательно осматривает и протирает салфеткой ложку, вилку и нож, прежде чем приняться за еду.

Однако Пастер вовсе не трус. Он не собирается прятаться от микробов за толстыми стенами своей идеально чистой лаборатории. Наоборот, зная, насколько опасен враг, он предпочитает встретиться с ним в открытом бою.

И тут возникает вечный вопрос, преследующий всех зачинателей нового.

С чего начать?

Пастер пытается найти ответ на этот вопрос у своих предшественников. Ведь Пастер не был первым человеком, догадавшимся, что причина болезней таится в мире невидимок. Правда, он превратил догадки своих предшественников в стройную научную теорию, создал самостоятельную науку о микробах и впоследствии даже нашел способ предупреждать коварное нападение некоторых из них, но о связи между болезнями и микробами догадывались многие и до Пастера.

Во время эпидемии чумы, вспыхнувшей во Флоренции в 1721 году, ученый Антонио Валисниери пытался объяснить это заболевание тем, что «маленькие животные» Левенгука проникают в тело человека.