— Тут, наверно, нет ее вины, Ромаш. Не заговори он у Бездонного оврага о треснутой трубке, я бы тоже принял его за ученого. Не стану скрывать: до этого я совсем было начал думать, что зря потратил время, выслеживая их…

— Захарка, — заговорил Саша, — а ты не ошибся, что лесник сам напал на него?

— Своими глазами видел. Поэтому и пришлось до полночи просидеть около кордона…

Оказывается, человек с желтым портфелем ушел от Садкова только под вечер. Ушел в сторону станции. А потом мимо куста, в который залезли Захарка с Васькой, прошла Римма. Захарка надумал было даже выйти к ней, — возможно, Римма что-нибудь да слышала из дальнейшего разговора лесника и приезжего, — но побоялся, что Римма, увидев его с собакой, перепугается и поднимет шум-гам.

— По-моему, — сказал Захарка, оглядев товарищей, — нам надо лучше организовать слежку за кордоном.

— Правильно, — осмелилась наконец заговорить и Лида. — Надо обязательно узнать, кто он такой, этот «ученый» с желтым портфелем… Простите меня, ребята, не сообразила я вчера…

— Они с Садковым вечером выходили во двор, — вспомнил Захарка еще. — Зашли в сарай, открыли там крышку погреба, что-то смотрели…

— А собака лесника тебя не почуяла? — спросил Ромаш.

— Как же иначе? — блеснул Захарка глазами и нежно погладил Ваську. — Собака она и есть собака. Но при мне она больше и не подумает залаять на вас.

— Неужто и познакомиться успел?! — раскрыли рты ребята.

— Ага, — усмехнулся Захарка. — Только о секрете не расспрашивайте, все равно не открою. А Трезор больше для нас не опасен.

— Ну и молодец же ты! — восхищенно хлопнул его по спине Скульптор. — А я вот… ничего до сих пор не сделал. Никак не удается увидеть эту их треснутую трубку.

— Ладно уж, Митя, — успокоил его Саша. — Мы же так знаем, что ты мог бы сделать точную копию трубки. Не ты же виноват, что операция «Треструб» идет кувырком. Давайте-ка лучше, пока все здесь, обсудим план дальнейших действий.

Ребята вспомнили все, что было на кордоне за последние дни, сравнили услышанное Никоном от жены лесника и рассказы Лиды с Захаркой, не забыли и подробности проводов лесником неизвестного в плаще.

Горячее обсуждение оборвал Гена-или-Гера, выставленный в дозор с биноклем, который им подарил приехавший в отпуск дядя, офицер Черноморского Флота.

— Ребята! — выдохнул дозорный, подбегая к ним. — В сторону кордона идут люди с чемоданами!

— Откуда?

— От станции!

В одно мгновение весь отряд оказался на вершине горы. Гена-или-Гера отнял от глаз бинокль и отдал Саше.

— Во-он они, недавно отошли от станции, — указал в сторону вокзала.

Саша разглядел их сразу — сквозь бинокль казалось, что они почти рядом. В одном из них Саша узнал того мужчину с колючими глазами, которого Садков с такими предосторожностями посадил на московский поезд. Чемодан в его руках, видимо, довольно-таки тяжелый — хозяин несет его, заметно согнувшись. А другой, высокий и худущий, как жердь, идет чуть впереди, посматривая по сторонам. В руке у него туго набитая чем-то сумка. «Что же это за люди? С какой целью идут они к Садкову? — одна за другой понеслись мысли в голове Саши. — Почему Садков проводил тогда этого, с чемоданом, с такими предосторожностями? А кто был вчерашний гость и почему Садков напал на него в безлюдном месте у Бездонного оврага? Не прав ли был Ромаш, предлагая сразу же позвонить в милицию? Что, если они в самом деле настоящие враги, а не просто воры?..»

Наконец Саша пожалел нетерпеливо топчущихся вокруг него ребят — передал им бинокль. Все по очереди посмотрели на мужчин, идущих от станции к лесу. Из разговора между лесником и «ученым», подслушанного Захаркой, ребята знали, что хромой Фрол сегодня не ждет гостей. Поэтому приезжих никто не встречал на станции.

Командира отряда вдруг озарило. Он рывком взял из рук Никона бинокль и еще раз посмотрел на дальнюю дорогу.

— Вот что, — сказал, повернувшись к притихшим ребятам. — До кордона им шагать еще самое малое три километра. За это время нам надо успеть кое-что сделать…

Скоро отряд разделился на три части. Одна группа во главе с Ромашем бросилась к мостику, перебежала его и скрылась за ближними деревьями. Саша с Захаркой — и, конечно, его неразлучный Васька прямиком направились к кордону. В дозоре на горе по-прежнему остались Гена и Гера с биноклем.

А из трубы кордона вдруг поднялся густой черный дым.

Саша своими глазами увидел, как действительно быстро может сдружиться с собаками Захарка. Перейдя через овраг и добежав до садковского сарая, они отдышались, потом присели на корточки и заглянули сквозь щель во двор кордона. Похоже, что здесь сегодня и вправду не ждут гостей: мохнатый пес спокойно позевывает в тени у ворот, у клети ковыряются в мусоре куры, на жерди, положенной на колодец и забор, сушатся платья и платки.

— А здесь нас быстро могут заметить, — шепнул Саша. — Давай спрячемся в сарае, а?

Захарка кивнул головой: согласен.

— Но собака… — кивнул в сторону ворот Саша.

— Я ее сейчас!..

Захарка обернулся и, глядя на Ваську, который лежал под кустом орешника и не сводил глаз с хозяина, поднес палец к губам — дал знать, что надо лежать тихо и не двигаться. Потом сунул два пальца в рот и тихо-тихо присвистнул. Трезор тут же вскочил на ноги, повернулся к сараю и оскалил зубы. Но не успел он залаять — свист повторился, еще тише и чуточку протяжнее. Трезор, только что стрункой поднявший было уши, сразу же опустил их и, помахивая хвостом, побежал к забору. Тут он остановился и, совсем забыв о своих обязанностях сторожа, уставился на ребят. Захарка присвистнул еще — уже совсем тихо, еле слышно, но зато нежно и протяжно, словно не спеша провел смычком по струнам скрипки. Трезор теперь не выдержал, ткнулся прямо в руки Захарки и начал ласкаться.

— Все, можно забираться в сарай! — прошептал Захарка, глядя на покоренную собаку.

— А не тронет? — спросил Саша, совершенно потрясенный колдовством товарища.

— И не пикнет, — твердо заверил Захарка.

Мужчины с чемоданом и сумкой должны подойти уже вот-вот, поэтому ребята не стали мешкать — пролезли в щель и кинулись к двери сарая. Но перед тем, как закрыть ее за собой, Захарка опять тихо присвистнул и, когда Трезор подбежал к нему, властно потрепал его за шею, что-то прошептал на ухо. Собака, глядя мальчику в глаза, жалобно поскулила и, повернувшись, медленно пошла назад, к воротам. Но не успела успокоиться, как снова почуяла что-то, насторожила уши и повернулась к крыльцу.

Из трубы кордона по-прежнему валил черный дым…

Вдруг Трезор залаял громко, злобно. Вышедшая на крыльцо с ведром в руках Римма попыталась успокоить его, но поняла, что это ей не удастся, и, не обращая внимания, что тот уже как бешеный забегал у ворот, зачерпнула из колодца воды и зашла в избу. Вот дверь хлопнула снова, и во двор вышел сам лесник. Он ругнул собаку, но когда та прямо при хозяине начала свирепеть еще сильнее, привязал ее на цепь, потом, словно не желая видеть, как она беснуется, загнал в конуру, захлопнул дверцу и завернул вертушку. Оттуда собачий голос зазвучал жалобно и просительно.

Ребята не дыша следили за Садковым.

А тот внимательно оглядел двор, открыл ворота и исчез из глаз. Прозвучали мужские голоса, топанье ног по ступенькам. Ребята не успели огорчиться, что не сумели разглядеть приезжих получше, как дверь дворового крылечка распахнулась, и трое мужчин предстали перед ними всего метрах в двадцати.

— И в избу не зашли! — удивленно прошептал Захарка.

— Наверно, помыться хотят — дорога-то пыльная, — сказал Саша.

— Посмотрим…

Но у приезжих, по-видимому, и в мыслях нет идти к колодцу. Стоят и о чем-то вполголоса переговариваются. Теперь-то уж ребята разглядели их по-настоящему. Тот, что в шляпе, помоложе, то и дело посматривает на пожилого. Первого Саша узнал еще там, на горе — за ним-то и следили они с Ромашем на вокзале. Только держит он себя сейчас по-другому: стоит, не ставя чемодан на землю, чуть в сторонке и выжидательно заглядывает в глаза высокому. А тот, вытащив из кармана носовой платок, вытер вспотевший лоб и начал что-то строго выговаривать Садкову. Наконец, они, видимо, о чем-то договорились. Вместо того, чтобы пригласить приехавших издалека гостей в дом, лесник указал им рукой на сарай.