— Да, это самое интересное: в фашистских архивах до сих пор не обнаружено ни единой строчки, касающейся проекта! Предполагают, что его автор или погиб в какой-либо катастрофе, или же документы, которые могут раскрыть тайну его смерти, находятся в архивах, затопленных фашистами в озерах на австрийских горах. А их еще не отыскали… Но ясно одно: ученый этот при любых обстоятельствах не стал работать на фашистов. Не то они уж постарались бы применить разрушительную силу Голубой радуги…

Гурьян, прислушиваясь к словам друга, четко воссоздал в послушной памяти воспоминания английского разведчика. Помогая ученым молодой республики Зимбамве в нелегком деле поисков земных кладов и всегда полный забот, он не очень заинтересовался рассказом Дина Маккойла. По то, что Сергей Саржов, молодой и уже известный физик, персонально приглашенный правительством Зимбамве для организации в столице республики научно-исследовательского центра, относится к воспоминаниям английского разведчика так серьезно, взволновало его и почему-то насторожило.

Друзья просидели долго, переговариваясь все о той же Голубой радуге и о возможностях, которые она могла бы открыть в науке и жизни. И даже когда легли спать, Сергей не погрузился, как обычно, в быстрый и глубокий сон привыкшего к дорогам человека, а долго ворочался с боку на бок, покряхтывая и вздыхая. Отгудел и ливень, и гром ворчал уже далеко и глухо, и в соседних каютах давно установилась тишина, но сон все не приходил.

— Гурьян…

— Ты еще не спишь?

— Да вот все думаю… Уже которую ночь. Чем ближе мы к Сараматским горам, тем тревожнее почему-то на душе… Знаешь, не дает мне покоя одна мысль, гипотеза одна…

— Это ты о чем?

— Как-то сидел я в Зликэ в читальном зале и перебирал здешние научные журналы. И знаешь — натолкнулся на одно интересное сообщение… Ты меня слушаешь?

— Говори, Сережа, слушаю.

— Сообщение было вот какое. Два года назад над негритянскими поселениями в предгорьях Сарамат полыхнул яркий огонь, описал громадную дугу, как огненный змей, и упал в озеро глубоко в джунглях. И там, где он упал, встал огненный столб почти до неба. Потом с той стороны выкатились тучи и пошел невиданный до сих пор горячий дождь. И еще негры видели, что вокруг озера несколько дней кряду горели леса… Автор сообщения предлагал снарядить к месту таинственного происшествия экспедицию, но власти Зимбамве, занятые переустройством народного хозяйства, предложили повременить с экспедицией за отсутствием свободных средств.

— Постой-ка, мы с тобой говорили о Голубой радуге? При чем же здесь какой-то огненный змей?

— Послушай меня, Гурьян, послушай… Кажется мне, что между проектом радуги сороковых годов и этим огненным змеем есть какая-то связь!.. Это меня и мучает…

— Ну, ты даешь…

— Нет ты постой, погоди возражать, — горячо зашептал Саржов. И слова его, произнесенные этим горячим шалотом, прозвучали в темноте и тишине каюты особенно убедительно. — Двадцать с лишним лет прошло после окончания войны, а мировую прессу все еще то и дело будоражат сообщения…

— Во-он как! — только и сказал Гурьян, дослушав друга до конца, совершенно пораженный его словами. — Значит, ты думаешь, что в Сараматских горах?..

— Я не думаю, пока я просто предполагаю. По крайней мере, для всего этого места лучше, чем Сараматские горы, и придумать трудно: с одной стороны — непроходимые джунгли, с другой — течение Вольстаф…

Два друга, забыв про сон, проговорили до тех пор, пока в каюте не начала хозяйничать первая волна света прорезающейся из-за Сараматских гор утренней зари.

Разбудил друзей стук в дверь и взволнованный голос:

— Ыхо! Откройте, эй!

По голосу узнав Каро, Гурьян соскочил с кровати и торопливо пошел открывать. Мельком взглянул на часы: оказывается, прошел всего час, как они уснули.

— Простите, что разбудил до колокола. Не мог выдержать! — возбужденно заговорил он.

— Что случилось? — спросил Гурьян, прикрывая за радистом дверь.

Но Каро, обычно обращавшийся к Гурьяну, а не к Сергею, теперь сразу уставил свои большие глаза на инженера.

— Ты, — вскочил с кровати Сергей, почувствовав, что ночью на корабле произошло нечто непредвиденное, — что-то хочешь сказать мне?..

— Сергэ, вы — физик, поэтому я и пришел к вам, — произнося его имя по-своему, сказал Каро. И протянул листки бумаги. — Посмотрите вот…

— Ну-ну, давай посмотрим…

Инженер-физик моментально водрузил на глаза очки с толстыми стеклами и суетливо зашуршал бумажками Каро. При виде стройного ряда формул лицо его сначала посветлело, потом он отчего-то нахмурился и, недосмотрев листки до конца, поднял глаза на радиста.

— Что-то я тут не все понял. Что за формулы ты тут понаписал, Каро?

— Вы посмотрите в конец, Сергэ… Ничего вам не напоминает конец формулы, э?..

Сергей снова уткнулся в бумаги. На этот раз особенно пытливо изучил самую последнюю часть формул, покачал головой, мучительно припоминая что-то, и вдруг взглянул на радиста явно изумленно. По тому, как на лбу его быстро выступили бисеринки пота и глаза замигали часто-часто, Гурьян понял, что друг его очень взволнован.

— Ну, чего молчишь? — спросил он, не в силах больше терпеть затянувшееся молчание.

— Слушай, — глухо ответил Саржов, пытаясь справиться с волнением. — Слушай вот…

— Читай, чего замолчал? — заторопил Гурьян замолкшего Сергея.

— Все, это окончание… Соображаешь, что это такое?

Еще бы Гурьян не сообразил, если они всю ночь проговорили об этой формуле!

— Да это же часть формулы из воспоминаний Дина Маккойла! Формула Голубой радуги!.. Но, кажется, у него заканчивалось чуточку по-другому? Там, вроде, было еще несколько цифр…

— Правильно, — ответил Саржов. — Но и у него формула не была закончена:

Помнишь, дальше и Дин Маккойл поставил многоточие.

Потрясенные, друзья враз повернулись к Каро. Негр смотрел на них хитровато и скалил свои белые зубы.

— Ой, Каро!

— Это настоящая формула Голубой радуги?

— Как ты смог, Каро?

Каро виновато посмотрел на советских друзей:

— Нет, я же учусь на геолога и вообще не понимаю эту формулу. Но конец формулы из книги английского разведчика помню…

— Так где же ты взял все это?!

— В эфире поймал…

— В эфире?! По радио?!

— Аха…

— Когда? Каким образом?

— Это позавчера было… Я только закончил сеанс связи с нашим управлением в Зликэ, хотел уже выключить радиостанцию — вдруг в эфире прозвучал слабый голос. Говорили на русском языке…

— На русском?!

— Аха. Я бы и слушать не стал на другом языке, много их там говорят… Так этот слабый голос прямо умолял всех взять в руки карандаш и записать формулы, которые он продиктует. Я хотел за вами бежать, да вспомнил, что вы как раз с корабля сошли и джунгли ушли смотреть. Так и пришлось самому писать. Но тогда голос прочитал только начало формулы и сказал, что выйдет в эфир ровно через сутки. А в эту ночь голос прочитал формулу до этого места. Мне показалось, что она похожа на формулу Маккойла. Вот я и прибежал…

— Молодец, Каро! — Саржов сжал руку негра. — Ты все сделал правильно!

— Но конец? — спросил Гурьян, тоже заражаясь их волнением.

— Э-э, конец мы теперь найдем! — радостно замахал руками Саржов. — Не зря же я целый год ломал над этим голову. Сейчас же начну сопоставлять эти формулы со своими…

Каро опять показал друзьям белые зубы и улыбнулся.

— Конец тоже будет. Следующий сеанс…

— Когда?

— Через шесть часов. Но мне кажется, что у них очень мало времени для выхода в эфир. Очень торопливо читали оба раза. А сегодня и второй голос в эфире слышал…

— Тоже по-русски?

— Нет. Когда первый начал читать формулы второй раз, он несколько слов сказал на другом языке. Я понимаю по-английски, но он говорил на другом…