— Но она... — Том качал головой. Если Лолли был прав в том, что говорил, тогда вся эта боль была напрасной. — Она утверждала, что речь шла только о сексе. Я спал с ней каждый раз, когда видел в этом возможность. Только чтобы иметь возможность остаться с ней.

Лолли громко рассмеялся.

— Мужик, ты тупой как пробка. Нина использовала это как предлог. Она просто не хотела отношений, потому что боялась, что они закончатся так же, как у ее родителей. Оба до крови воевали после разрыва и при этом совершенно забывали, что этим вредили Нине. Должно быть, это по-настоящему было адом. Малышка поклялась себе, что никогда не влюбится, и уж точно не допустит никаких детей в этот мир.

— Она поэтому обманула? Она мне изменила, чтобы избавиться от меня? Она хотела помешать этому, потому что это будет слишком серьезно?

— Нет, нет, нет! У Нины никогда не было любовной связи на стороне, для этого она слишком сильно тебя любит. Сукин сын утверждал это только для того, чтобы отлично там закрепиться.

— Но тату?

— Этот подлец подсмотрел в сауне, когда там были мы с Ниной. Мы и представить не могли, что еще один придурок посетит ночью три сауны, — Лолли снова поднялся и подошел к шкафу. Он целеустремленно открыл ящик и достал одну из записных книжек Нины, которые она всегда повсюду таскала с собой. Мужчина раскрыл ее и вытащил клочок бумаги. — Нина и в правду убьет меня за то, что я сейчас делаю, — он заколебался.

— Что это? Покажи мне, пожалуйста, — Том подошел ближе.

— Она уже два года записывает одну и ту же песню. Это не дает ей создавать и закончить ее. Она застопорилась. Из-за этого, — Лолли протянул ему листок.

Том растерянно пристально смотрел на белое с серым оттенком изображение в своих руках. Он уже давно узнал это изображение. Не было видно ничего, кроме темной тени, которая при определенных обстоятельствах могла бы выглядеть угрожающе. В нижнем правом углу можно было рассмотреть одно белое, маленькое пятно, окруженное небольшим пузырьком. От Пауля имелось тоже несколько таких снимков.

— Она беременна, — прошептал Том. — Ребенок...

— Тогда она была беременна. И потеряла его. И поэтому чувствует себя виноватой. Я всегда надеялся, что она когда-нибудь это переживет, но, вероятно, ты единственный, кто сможет забрать у нее эту боль и вылечить ее.

Том все еще пристально смотрел на снимок ультразвука.

— Моего малыша? — он с трудом сглотнул

Лолли кивнул.

— Почему она никогда мне об этом не говорила? — к уже имеющейся тоске присоединился гнев.

— Она узнала об этом в тот день, когда ты ушел. И не захотела привязывать тебя этим к себе. Скорее всего, надеялась, что ты снова к ней вернешься так же, как всегда это делал. Но время проходило, и вместо надежды распространялся страх, что ты можешь возненавидеть ее за молчание.

Тому было тяжело от судорожно сжимавшегося сердца.

— Я никогда не смог бы возненавидеть ее. Я слишком давно ее люблю, — он встряхнулся, как будто бы вместе с этим мог стряхнуть с себя свою тоску и ярость, затем упаковал гитару. — Я могу взять ее с собой?

— Что ты планируешь? — Лолли положил записную книжку обратно в ящик.

— Буду все исправлять.

Глава 24

Было уже поздно, но Нина хорошо делала свою работу и успела многое. То, что Тома и Лолли не было видно весь день, ее больше чем устраивало. По крайней мере, так можно было обеспечить себе полное душевное спокойствие и не присматривать в качестве альтернативы за двумя воркующими флиртующими голубками. Финансовое положение постепенно прояснялось и выглядело так, что не должно было занять много времени, пока они не окажутся в плюсе. Из глубин подвала она отстояла две полки, которые теперь стояли в конференц-зале с аккуратно надписанными и заполненными папками. Измученная, но довольная, она плюхнулась на белый кожаный двухместный диван, который приобрела на прошлой неделе на «eBay»[40].

— Эй! — Том постучал в дверной косяк. — Можно войти?

Женщина испуганно посмотрела на дверь.

— Я могу этому помешать? — она огрызнулась на него.

— Только если ты уволишься, — ответил он и подарил ей сияющую улыбку. Но Нина смотрела на него лишь с отвращением.

Когда она обнаружила в его руке кофр с гитарой, это ее удивило. В течение всех этих лет, которые она его знала, Нина только однажды слышала, как он играл на гитаре. Когда на вечеринке по случаю дня рождения Джо, Том был изрядно пьян. Забавно, что при этом она была обязана его гитаре шрамом под глазом. На крохотный момент ее гнев и ярость на него ослабели.

— Послушай, с Лол...

Нина в защитном жесте подняла руку.

— Это не мое дело. Мы уже давно не вместе, — пока она это говорила, то снова сосредоточилась на стопке бумаги, которые лежали на ее столе.

— Пожалуйста, Нина. Там ничего не было.

Он поставил чехол с гитарой и быстрыми, большими шагами пошел к ней. Точным движением руки он развернул женщину к себе.

— Что это значит? — крикнула она ему.

— Я хочу поговорить с тобой. И сейчас же.

— А если я не хочу?

Том пожал плечами.

— Твои проблемы. Ничего не говори. Достаточно слушать.

Нина отступила. Так Том только однажды говорил с ней, когда покинул ее. В ней поднялись воспоминания. Она видела их последний совместный день отрывками. Видела его разочарование, гнев и то, как с почти полным отвращением он бросил ей газету. В тот раз счастье и горе были рядом друг с другом, и в то время женщина знала, что если бы у них всё не случилось не так, как случилось, то она бы не потеряла ребенка. Нина была в этом уверена. Но за то, что произошло сегодня утром, она не несла никакой вины. Нина должна была выбраться отсюда прежде, чем все, что они пережили, обрушилось бы на нее, как карточный домик.

Она поднялась.

— Пошел-ка ты знаешь куда, Том Новак! Я не хочу больше ничего с тобой делать. Ты настолько сексуально крут, что не смог пропустить моего лучшего друга, — женщина побрела от него.

Том поспешил вдогонку и схватил ее за место, где была татуировка.

— Ты выслушаешь меня сейчас!

Звонкий удар! Без предупреждения, Нина отвесила ему тяжелую пощечину.

Она действительно это сделала? Нина закрыла свой рот рукой, полная ужаса и отступила на пару шагов. Том не издал ни звука. Она смотрела на него взглядом, в котором отражались как гнев, так и тоска.

— Я... я... — пролепетала женщина.

На этот раз в защитном жесте поднял руку Том.

— Хорошо. Тогда мы не разговариваем. Мы это оставим. Ты можешь и дальше прятаться в своем бункере, пока я буду подцеплять следующую подружку, которая перебежит мне дорогу. И именно с грудью. На мужиков у меня не стоит. Я никогда не делал этого и никогда не буду, — его слова звучали холодно и расчетливо. Каждый отдельный слог глубоко врезался в ее сердце.

Он отвернулся и наклонился.

— Трогать Лолли или заставить меня его кадрить, такое не пришло бы мне в голову даже во сне. Я спал в его кровати потому, что был пьян. Где он был, я даже не знаю.

Нина сделала шаг к нему.

Том снова поднялся, и в этот момент раздался глухой стук, а Нина закричала от страха и боли. Второй раз в ее жизни он ударил ей по голове чехлом от гитары. И снова пошла кровь – на том же месте.

— О, Боже, Нина.

— Всё хорошо, — прошептала она, но слушать ее было мучением.

— Дай посмотреть, — мужчина взял ее за запястье и повел к дивану, на который светил солнечный свет. Том положил кофр ей под ноги, взял платок из коробки на столе и сел на диван. Он осторожно промокал рану. — Сильно болит? — заботливо спросил Том.

Она медленно качала головой из стороны в сторону. Нина не сказала ему правду, так как хотела, чтобы Тома не мучила совесть. На самом деле ее голова гудела как после одной ночной вечеринки, пропитанной виски и сигаретами. Если она ему скажет, то он больше не позволит ей ходить. Но Нина не хотела, чтобы Том оберегал ее и заботился о ней. Она хотела остаться одна с собой и своей болью. Так, как это было всегда, когда ей было не хорошо.