Закончив разговор, Званцев вздохнул с облегчением, стащил с шеи галстук, налил себе еще одну порцию, закурил и углубился в чтение папки. Где-то на заднем плане промелькнула мысль о том, что завтра нужно непременно постараться разузнать, каково живется в следственном изоляторе Забродову, но он отмахнулся – будет день, будет и пища. Чтиво ему попалось увлекательное: он получил уникальную в своем роде возможность как бы изнутри понаблюдать за тем, как работали мозги противника, помогая практически из ничего, на пустом месте построить рабочую версию. Это была история рождения чудовища Франкенштейна, нацеленного на уничтожение Григория Егоровича Агапова персонально, а заодно и тех, кто плечом к плечу с ним строил благополучие «Форта». Это была своеобразная исповедь плебея, ненавидящего богатых людей только за то, что они умеют зарабатывать деньги. Ему оставалось только вдохнуть жизнь в созданного им кровожадного зверя, готового терзать и убивать, но как раз этого-то господин Лопатин и не успел: ему помешали те, кто оказался умнее его.

Званцев глотнул коньяка и улыбнулся. Ему было, чем гордиться. Он заслужил то, что имел. Он заслужил отдых.

Коньяк согревал тело и слегка кружил голову, хорошая сигарета дымилась между пальцами левой руки, в углу мерцал огромным цветным экраном телевизор с выключенным звуком.., вот только шрифт у лопатинской пишущей машинки был дрянной, и лента тоже, но это от Званцева не зависело и настроение ему испортить не могло.

"Машинку ему, что ли, подарить? – развеселившись, подумал Званцев о Лопатине. – Или уж сразу компьютер?

Впрочем, что это я? Зачем покойнику компьютер или даже пишущая машинка? Вот разве что костюмчик ему послать поприличнее…" Постепенно он увлекся чтением, между делом азартно выискивая в тексте орфографические ошибки и опечатки, которых там и в самом деле было великое множество: печатал Лопатин неважно, наверняка двумя пальцами и с большими мучениями. Спать расхотелось совершенно, хотя, подъезжая к дому, он уже позевывал. Это было хорошо. Все равно ложиться нельзя, пока не получит доклад Сивцова о том, что с мальчишкой покончено. «И чего возятся? – подумал Званцев, бросив недовольный взгляд на часы. – Делов-то на две минуты… Хотя нет, Санек же мобильник растоптал, конь бельгийский. Пока кончат, пока отвезут, пока закопают, а потом ведь еще вернуться надо, чтобы позвонить… Все нормально.»

Через некоторое время телефон наконец зазвонил.

– Сподобились, – проворчал Званцев, беря трубку. – Ты, Санек?

Оказалось, однако, что это вовсе не Санек, а Муня, который сегодня дежурил в «прослушке». Гуня тоже был на дежурстве и все еще сидел в микроавтобусе, карауля квартиру Забродова. Званцев подумал, что надо бы его оттуда снять, но, услышав то, что говорил Муня, немедленно забыл обо всем.

– Андрей Игоревич, – сказал Муня, – тут какая-то странная штука. Только что был звонок на квартиру Лопатина. Ему предложили приехать и забрать какого-то мальчишку.

– Что?! – не поверил своим ушам Званцев. – Мальчишку? Откуда был звонок?

– С квартиры Сивцова, – растерянно доложил Муня.

«Что же это они, – свирепея, подумал Званцев, – шутки со мной решили шутить?»

– Кто звонил? – спросил он.

– Голос незнакомый, – сказал Муня. – Какой-то Забродов…

– Кто?!

Званцев почувствовал, как у него на голове шевельнулись волосы.

– Ах ты, старая сволочь!..

– Погодите, я сейчас уточню, – заторопился насмерть перепуганный Муня, – у меня тут записано.., вот…

Да, Забродов. А потом трубку взял мальчишка. Лопатин сказал ему, что сейчас приедет.

– Трах-тарарах! – сказал Званцев. – Вот сука…

Спасибо, Муня, тебе это зачтется.

– Не стоит, Андрей Игоревич, – застеснялся тот. – Работа у меня такая.

– Звонили давно? – спросил Званцев.

– Да только что, – снова зачастил Муня. – Я, как только они закончили, сразу вам… Что-то, думаю, тут не так…

– Спасибо, – повторил Званцев. – Ты меня здорово выручил!

Он положил трубку, вскочил, сел, снова вскочил, в сердцах ударив кулаком в ладонь, опять схватился за телефон, выматерился и отшвырнул трубку в кресло, с которого только что поднялся.

– Тихо! – вслух прикрикнул он на себя. – Тихо.

Все будет нормально.

Он лгал себе и знал это. Все было Н)2 нормально и становилось ненормальнее с каждой минутой. «Не надо было цеплять Забродова, – подумал он. – Недаром говорят: не тронь дерьмо… Вот ублюдок!»

Ситуация осложнялась тем, что туда было совершенно некого послать. Все более или менее стоящие люди были в разгоне, да и жидковаты они были против этого старого дьявола, даже если скопом, – что-что, а это Званцев знал наверняка. Судя по тому, откуда Забродов звонил Лопатину, на Сивцова можно больше не рассчитывать, а уж на Василька – тем более… Позвонить Оле?

Он позвонил Оле на работу, а потом домой – с нулевым результатом.

Время бежало.

Званцев вдруг успокоился. «Что, дружок? – мысленно обратился он к себе. – Отъелся, успокоился, записался в бизнесмены? Привык чужими руками жар загребать…»

Решение проблемы лежало на поверхности и только и дожидалось, чтобы его заметили.

Это была его проблема. Это была, черт ее подери, его персональная вендетта, и кому, как не ему самому, надлежало довести ее до логического завершения? Он столько лет помнил о своем позоре и унижении, что они давно стали частью его натуры. Пока был жив Забродов, эта рана не могла затянуться.

«К черту романтику, – подумал он. – Просто с этим делом не справится никто, кроме меня, и это все, о чем мне надо думать. Прикончить одного-единственного пенсионера – уж с этим-то я как-нибудь справлюсь!» Приняв окончательное решение, он начал действовать быстро и целенаправленно. Строгий деловой костюм был небрежно сброшен прямо на пол, а на смену ему пришли джинсы, кроссовки и простая кожаная куртка – по ночам было прохладно, и вообще куртка как нельзя лучше подходила для такого рода «времяпрепровождения». Засунув руку в карман куртки, Званцев вынул оттуда и натянул на руки старые перчатки из тонкой кожи с обрезанными пальцами. Сохраняя серьезное и сосредоточенное выражение лица, он проверил пистолет и засунул его сзади за пояс джинсов, прикрыв сверху курткой, отыскал в ящике комода сильный полевой бинокль в кожаном чехле и, держа его в руке, вышел из квартиры.