И вот теперь он спешил устраиваться на работу.

До кондиции его Сережка Бобровский все-таки довел...

– Так. Значит, Бондаренко Александр Сергеевич?

Главврач 19-й городской больницы Нелли Кимовна Рябкина лично принимала на работу каждого сотрудника своего учреждения, независимо от того, был ли это хирург или санитар морга.

Теперь она равнодушно крутила в руках паспорт Банды, внимательно присматриваясь к его обладателю – уже спившемуся, но молодому еще человеку с проблесками ранней седины в русых волосах, небритому и нищенски одетому. Тонкий запах ее дорогих французских духов перебивала стойкая и непобедимая вонь многодневного перегара. Нелли Кимовна недовольно поморщилась и вопросительно взглянула на своего заместителя, врача Руслана Евгеньевича Кварцева.

– Ну, что скажете, Руслан Евгеньевич? Нужен нашему лечебному учреждению такой ценный работник, как Бондаренко Александр Сергеевич?

– Собственно говоря, Нелли Кимовна, решать, конечно же, вам, – подобострастно заговорил этот маленький и лысенький человечек, делая какие-то невероятные ужимки, – но если вам интересно мое мнение, то...

– Было бы неинтересно, я бы и не спрашивала, Руслан Евгеньевич, – холодно оборвала его главврач.

Банда сразу же понял, что эта молодая и очень миловидная женщина обладает здесь непререкаемым авторитетом, уверенно держа бразды правления всего хозяйства в своих руках. Но одновременно парень заметил и то, что в подобострастии и заискивании этого человека перед своим начальником есть что-то странное, некая излишняя подчеркнутость.

Впрочем, это ему могло и показаться, ведь голова все еще чертовски болела, мешая сосредоточиться.

– Я думаю, – заторопился высказаться Кварцев, – что санитаром этого... гм-гм... молодого человека можно было бы взять. У нас большой дефицит рабочей силы на этих должностях.

– И много вы пьете? – холодно спросила Рябкина, обращаясь к Банде.

– Много, когда на улице жарко и жажда мучит, – хмуро сострил парень, жадно покосившись на стоявший на столе графин с водой, – народная болезнь под названием "сушняк" давала себя знать все сильнее.

– Я не об этом спрашиваю, и вы меня прекрасно поняли. Как часто вы выпиваете?.. Впрочем, у вас на лице все написано, – она протянула паспорт Банде. – Ну вот что. Я могу вас взять на работу, но в таком виде в больницу не пущу. Поэтому, если хотите работать, пейте по вечерам, а не с утра. Все ясно?

– Да, спасибо. Буду стараться оправдать ваши надежды, – Банда постарался скрыть свою радость и ответил подчеркнуто сухо, однако, видимо, с перепоя явно перестарался, и Рябкина тут же почувствовала это.

"Что-то здесь не так! – насторожилась она про себя. – Чувствую, что что-то здесь не так!"

"Э, как вылупилась, – отметил Банда. – Надо быть поосторожнее. Играй, парень, но не переигрывай – эта красотка не так проста".

Несколько секунд они внимательно рассматривали друг друга, и Банда не выдержал, первым отвел глаза. Рябкина довольно улыбнулась.

– Руслан Евгеньевич, – обратилась главврач к заместителю, – у вас с утра, наверное, много дел. Можете быть свободны, а мы здесь еще немного побеседуем с товарищем Бондаренко. Обсудим, так сказать, нашу будущую совместную деятельность.

– Да-да, Нелли Кимовна, – заторопился Кварцев, – я пойду...

– Да, и подготовьте приказ. Он скоро зайдет к вам, и вы поможете ему написать заявление.

– Конечно, конечно, – с этими словами Руслан Евгеньевич исчез, старательно притворив за собой дверь кабинета.

– Ну-с, Александр Сергеевич, давайте с вами немного побеседуем. За жизнь, как говорят у нас в Одессе.

– Давайте побеседуем.

Темные красивые глаза женщины как будто видели его насквозь, и Банда невольно поежился под ее тяжелым взглядом.

– Сколько вам лет?

– Почти тридцать. В паспорте все указано, Нелли Кимовна, и год рождения, и...

– Это я видела... Странная у вас манера разговаривать. Мне, знаете ли, всегда представлялось, что именно так разговаривают преступники со следователем. У вас что, были частые контакты с милицией?

– Нет, ну что вы, Нелли Кимовна. Так, попадал несколько раз в одно медицинское учреждение... А так – ни-ни, поверьте! – превозмогая головную боль, Банда старательно вспоминал "легенду" его жизни, до мелочей отработанную еще в Москве, с полковником Котляровым.

– В вытрезвитель что ли?

– Ну да.

– Это закономерно. А почему вы так много пьете? Вы же еще молодой парень.

– Ну, как вам сказать... Жизнь такая. Что еще делать? Да ни на что больше денег не хватает.

– Денег-то как раз вы здесь и не заработаете. Разве ваш оклад в восемьсот тысяч – это деньги?

– Нет, конечно. Но все-таки... Да и вообще, работать же где-то надо. А мне больницы всегда нравились. Я ведь, так сказать, коллега ваш.

– Что вы говорите? – искренне изумилась Нелли Кимовна. – Это каким же образом?

– Я медучилище закончил. Младший медицинский персонал, так сказать...

– А что же вы санитаром? И вообще, где вы после училища-то работали?

– На Черниговщине, фельдшером в деревне.

– Что, не понравилось?

– Да нет, выгнали. За пьянку, – Банда повесил голову, будто устыдившись своего темного прошлого. На самом деле теперь ему было наплевать на все, и единственное, чего он хотел, – бутылку холодного пива.

– А пить когда начали?

– Много – в Афгане.

– А что, и там были?

– Да, – Банда облизал высохшие губы. – Нелли Кимовна, можно попить?

– Конечно, – она, ничуть не удивившись, придвинула к нему графин и стакан.

– Спасибо, – он с жадностью, одним залпом выпил целый стакан теплой, противно отдающей хлоркой одесской воды.

– Ну рассказывайте, – поторопила она его.

– А на работу вы меня возьмете?

– Взяла ухе. Так что там, в Афгане?

– Меня из училища призвали, с первого курса. Определили как медика...

– А где вы учились?

– В Сарнах.

– Сарны? – она пыталась вспомнить, где это, и вопросительно взглянула на Банду.

– Ровенская область... Короче, определили меня в команду санитаров-могильщиков. Мы на вертолете "жмуриков" собирали. И в цинковые ящики запаивали "Груз-200" – слышали небось?