– Да не люблю я виски, – сказал Зубов, расстегивая пуговицы пиджака и расслабляя узел галстука.
– Ну, что с тобой поделаешь? Я бьюсь, бьюсь, пытаюсь приучить тебя к хорошим манерам, а ты не поддаешься, – пошутила Елена, присаживаясь на край дивана.
– Как же ты хороша! – глядя в зеркало на ее отражение пробормотал Федор Иванович.
– Благодаря тебе, дорогой, благодаря твоим заботам.
– Да перестань. Мне неловко. Что я для тебя сделал?
Пару пустяков…
– Многие о таких пустяках даже и мечтать не могут.
А многие и не решились бы этим заниматься.
Елена знала, что подобные слова очень льстят самолюбию Зубова, и никогда не скупилась на похвалы. Она инстинктивно чувствовала, что и когда надо сказать. И в общем-то не ошибалась.
На властном лице Зубова появилась блаженная улыбка.
Он глотнул виски и улыбнулся еще шире.
– Черт бы их всех побрал! Эта проклятая работа, эти встречи, разговоры, приемы… Да что я тебе рассказываю!
– Говори, говори, мне интересно, – Елена подвинулась чуть ближе и положила теплую ладонь на колено Зубова.
– Да что говорить! То американцы, то французы…
И бесконечные бумаги! Одна за другой. Эту подготовь, ту откорректируй, подредактируй, подпиши, прочти, напомни… Короче, черт знает что! – Зубов накрыл своей ладонью хрупкие пальцы женщины. – Все это чертовски надоело! Хочется в отпуск, хочется плюнуть на все и уехать куда-нибудь.
– Надеюсь, со мной? – заглянув ему в глаза, спросила Медведкова.
– А с кем же еще? Ты же прекрасно знаешь, кроме тебя у меня никого – ты и работа.
– Знаю, знаю. Представляю, как тебе тяжело.
– Ну, а твои-то как дела? Мы не виделись уже две недели.
– Я пыталась тебе дозвониться, но мне это не удалось.
– Я был ужасно загружен. Эти поездки Президента, куча документов… Короче, лучше не спрашивай.
– Как это не спрашивать? Мне все твои дела интересны.
– Лучше расскажи о себе: чем занималась, где была, как твое кафе?
Елена повела полуобнаженными плечами, округлыми и матовыми, словно выточенными из мрамора.
И, глядя на ее плечи, длинную точеную шею, гордо посаженную голову, Федор Иванович инстинктивно облизал губы.
– Да как обычно, – небрежно махнула рукой Елена, – ничего интересного. Не то что у тебя. Правда, тоже кое с кем приходится встречаться, договариваться…
– Тебя никто не беспокоит? – спросил Федор Иванович.
– Что ты, – усмехнулась Елена. – Да кто осмелится? Все только изумляются, почему у меня все идет хорошо и никто меня не трогает. Бандиты и рэкетиры иногда заходят в кафе, но ведут себя настолько тихо, что даже меня это удивляет.
– Конечно, куда им против меня?! – гордо ухмыльнулся Зубов. – Да я их всех уничтожу!
– Ладно, ладно, успокойся, Федор. Давай твой стакан, плесну тебе еще немного.
– Погоди, дорогая, я привез тебе маленький подарок.
Федор Иванович взял ее за руку, и притянул Елену еще ближе к себе. Он извлек из кармана пиджака плоскую коричневую коробочку величиной с портсигар и положил ее на колени женщины.
– Это тебе, – повторил он, уже предчувствуя то, что сейчас произойдет.
– Что это? – словно не понимая, взмахнула ресницами и улыбнулась Елена.
– А ты посмотри, полюбопытствуй.
Медведкова взяла изящную коробочку и открыла крышечку.
Внутри, на темно-синем бархате, сверкая бриллиантами, лежало роскошное колье.
– Ох! – восхищенно выдохнула Елена. – Неужели это мне?!
– А кому же еще! Я же тебе говорю, у меня кроме тебя никого нет.
– Ну, это слишком щедро.
– Перестань, не думай. Тебе нравится?
– Ты сам выбирал? – глядя Зубову в глаза, спросила Елена Медведкова.
Федор Иванович замялся. Он был на семнадцать лет старше Елены и порой чувствовал себя с этой женщиной как отец с дочерью, со взрослой дочерью. Ему было неловко оттого, что сейчас придется соврать. Но он сделал это, даже не моргнув глазом, не выдав своих истинных чувств.
– Конечно же, сам.
– Очень красивая вещь. Наверное, стоит бешеных денег?
Елена держала на ладони колье, следя за игрой и сверканием камешков.
Вместо ответа, Федор Иванович кивнул головой.
– Помоги, – сказала женщина, вставая.
Зубов поднялся и помог застегнуть колье. А затем поцеловал Медведкову в шею.
– Ты меня всегда возбуждаешь. Стоит мне прикоснуться к тебе, как я обо всем забываю.
– Значит, надо встречаться чаще.
Елена повернулась лицом к Федору Зубову и на этот раз позволила поцеловать себя в губы.
Стоя перед зеркалом и любуясь подарком, она думала не, о Федоре, а о тех своих знакомых, которые, увидев на ней новую, безумно дорогую вещь, будут исходить завистью, зеленея прямо на глазах.
И ее чувственный рот тронула странная улыбка.
– Ты чему так улыбаешься, не нравится? – поинтересовался Зубов, наливая себе в стакан виски.
– Да нет, что ты, Федор, я пытаюсь представить лица своих знакомых, своих подруг.
– Что, у тебя уже появились подруги?
– Да нет, какие они мне подруги? Завистливые, наглые… Я вспоминаю прошлое: я всегда мечтала о подобных вещах.
– Послушай, а не съездить ли нам за границу? – вновь устраиваясь на мягком диване, спросил Федор Иванович.
Елена пожала плечами.
– Я всегда готова.
Она стояла перед зеркалом – молодая, красивая и доступная.
А Федор Иванович Зубов прикрыл глаза. Он изрядно старше этой женщины, с которой его многое связывало.
Уже более двух лет Елена Медведкова была его любовницей. Он помог ей подняться на ноги, помог купить квартиру, открыть свое дело и стать такой, какая она сейчас. Он влюбился в нее с первой встречи. Безумная страсть охватила Зубова, и он понял, что эта женщина имеет над ним страшную власть.
И Елена это чувствовала, но действовала всегда ненавязчиво, осторожно, вкрадчиво – так, чтобы Зубов не замечал ее силу. Она использовала свою слабость себе во благо, и Зубов восхищался ею. Он готов был пойти на все ради этой женщины.
Нет, не на все. Им владела еще одна страсть, не менее могущественная, чем любовь к Елене, – жажда власти. И Зубов поднимался с одной ступени на другую, становясь все более и более влиятельным.
Конечно, ему хотелось узаконить свои отношения с Еленой Медведковой, но он понимал, что начнутся пересуды, кривотолки и это может сильно повлиять на его карьеру. Федор Иванович знал, что Президент не одобрит его поступок. А если Президент не одобрит, значит, на карьере можно поставить крест. А Зубов мечтал достичь еще больших высот.
– Ты надолго ко мне? – наконец-то отвернувшись от зеркала, спросила Елена и этим вопросом вывела Федора Ивановича из сладкого оцепенения.
– О чем ты? – переспросил он.
– Я спрашиваю, ты надолго ко мне на этот раз? Или опять на пару часов?
– Нет, я отпустил машину и останусь у тебя до завтра.
Он сказал это так, что возражать было бессмысленно.
Хотя Елена понимала, пожелай она, чтобы Зубов уехал – и он уедет. Но ей хотелось хоть как-то отблагодарить этого человека. А отблагодарить его она могла только одним – своей любовью.
– Ты, может, хочешь перекусить?
– Нет, я поужинал, – отказался Федор Иванович. – А вот еще выпить могу.
– У тебя безумно усталый вид.
– Да, замучился, – признался Зубов.
– Тогда давай, вставай.
Елена взяла Федора за руки, подняла, сняла галстук, расстегнула пуговицы белоснежной крахмальной рубахи, швырнула галстук и пиджак на диван.
– Вот так ты мне больше нравишься Сейчас ты никакой не начальник, а просто нормальный человек.
Зубов улыбнулся и жадно поцеловал Елену.
– Не спеши, не спеши, дорогой.
Они вместе пошли в душ и долго нежились под струями воды. А затем, шлепая мокрыми ногами по паркету, направились в роскошную белую спальню.
Переступив порог. Зубов буквально набросился на женщину. Страсть охватила его, и Елена потакала ему во всех желаниях, исполняя все просьбы, даже предугадывая их.