Подъехал троллейбус. Все, кроме Глеба и женщины, мечтательно глядевшей поверх голов, вошли в него. Никогда прежде Сиверов так тщательно не рассматривал женщин. Теперь же, если бы потребовалось, он мог бы написать статью о женских типах столицы России.

«Да, кажется, я становлюсь сентиментальным, – наконец решил Глеб. – Казалось бы, что может быть проще? Женщин в городе больше, чем мужчин, и по статистике, и визуально. У светофора стоят люди, из пятерых три женщины. Вот еще, вот дальше… Да, женщин намного больше, но ту, которая мне нужна, я никак не могу найти».

Глеб понемногу заводился, в душе, пока еще слабым огоньком, разгорался азарт. Но Сиверов знал, что, если еще полчаса он не найдет подходящую женщину, начнет злиться.

– Уже все глаза проглядел, – произнес Глеб, медленно шагая по улице и вглядываясь в лица встречных женщин.

«Меня так могут за маньяка принять и милиции сдадут. Вот эта, – он посмотрел на сорокалетнюю блондинку, которая резко отвернула голову, не выдержав взгляда Сиверова. – Сейчас она подбежит к милиционеру и с придыханием скажет, что я ее преследую. Будь ты неладна!»

Женщина испуганно оглядывалась. Сиверов улыбнулся в ответ спокойной нейтральной улыбкой. Дескать, не волнуйтесь, мадам, ничего не происходит, просто вы мне понравились. Но когда я рассмотрел вас повнимательнее, вы мне тут же разонравились. Не обижайтесь, дамочка, вы не в моем вкусе.

«Я начинаю напоминать себе ловеласа, все женщины мне стали вдруг интересны». И тут в голову пришла спасительная мысль.

– Ба, – сам себе сказал Сиверов, – есть идеальная кандидатура моей избранницы, я знаю, где она сейчас, знаю, чем занимается. Нам будет о чем поговорить. Точно, точно, – Сиверов взглянул на часы, хотя мог этого и не делать. Время он чувствовал, словно часы тикали у него в голове, чувствовал с точностью до минуты.

– Так, пятнадцать минут, – сказал он. Махнув рукой, поймал такси.

– Куда едем? – спросил таксист, когда Сиверов устроился рядом с ним и поднял на лоб темные очки.

– Два квартала, затем направо, а потом я скажу.

– Слушаюсь, командир, – сказал молоденький таксист. Машина резко сорвалась с места. – Весна начинается, – сказал водитель, – женщины красивые, одна другой лучше.

– Ну, и что же вы?

– Некогда мне ими заниматься, – произнес таксист со скорбным выражением лица, но на губах тут же появилась улыбка.

«И тебя туда же», – подумал Сиверов абсолютно беззлобно о молодом парне.

– А дома жена, – продолжал таксист. – Садятся ко мне бабы, сами на шею виснут, а у меня жена молодая. Что делать остается? Только русский мат и спасает.

– Хорошо вам. Пожалуйста, сюда. Таксист повернул. Сиверов рассчитался, выбрался из машины. Тут же на улице увидел женщину, торгующую подснежниками. Женщине было лет шестьдесят, интеллигентного вида, похожая на школьную учительницу на пенсии. Но то, что женщина не учительница, Сиверов понял сразу: учительница не станет рвать подснежники. Скорее всего, это служащая какой-нибудь конторы, которую отправили на пенсию, а ее место заняла молоденькая девушка.

– Букетик, пожалуйста, – даже не спрашивая о цене, Сиверов улыбнулся женщине и тут же поймал себя на мысли, что он идиотски улыбался каждой встречной. – Вот этот букетик.

– Они совсем свежие, только-только с электрички.

– Где собирали?

– Не очень далеко, за Кольцевой.

Сиверов расплатился и с маленьким букетиком бледно-фиолетовых подснежников заспешил к подземному переходу. В переходе, как всегда, была толчея: не прижавшись к стенке, не постоишь. Глеб, оберегая скромный букетик, двинулся вдоль самой стены, ежесекундно прося прощения и постепенно пробираясь к нужному месту.

– Извините, я не помешал? – спросил он у мужчины, который тыкал указательным пальцем, как в клавиши, в торцы компакт-дисков.

– Мешаете, – резко буркнул мужчина, но посмотрел на крепко сложенного Сиверова и не стал продолжать мысль.

Глеб поднял на лоб темные очки. Девушка узнала Сиверова раньше, чем увидела, – лишь услышала голос. На ее губах тут же появилась улыбка.

– Вам не трудно подвинуться? – обратилась она к лысому здоровяку.

– Не трудно, – сказал тот, отодвигаясь на шаг в сторону.

Глеб занял место у окошечка киоска.

– Ничего нового из того, что вы любите, пока не появилось.

– Вагнер, конечно, композитор замечательный, он интересен всегда, но сегодня у меня другие планы, – букет подснежников лег на подоконник.

Улыбка на лице девушки стала еще более милой:

– Цветы мне?

– По-моему, больше некому. А ему, – Глеб глянул на здоровяка, – никто покупать цветы не станет, даже на юбилей. Ему бы стакан водки или литровую бутылку пива.

– Не отказался бы, – буркнул здоровяк, просматривая надписи попсовых дисков.

– Погода замечательная, – сказала девушка, словно она стояла на площади, а не в подземном переходе, темном и холодном.

– Наверху действительно хорошо. Скажите, – Глеб положил локти на подоконник, – что вы собираетесь делать сегодня вечером?

– Я? – изумленно вскинула брови продавщица дисков. – Не знаю… Как всегда, ничего.

– У меня есть предложение.

– Надеюсь, хорошее? Вы хотите пригласить меня в оперу?

– К сожалению, – произнес Глеб, – в Москве сейчас ничего пристойного не идет, я имею в виду то, что достойно вас.

Девушка смутилась. Глеб умел подчеркнуть достоинства, смутить человека.

– Мне вот это и вот это, – сказал толстяк, стуча пальцем по стеклу, как дятел по дереву, и попытался всунуть голову между Сиверовым и стеклом.

Глеб немного подвинулся.

– Обслужите меломана.

– С удовольствием.

– Сделайте человека счастливым. Это я не себе, дочери покупаю, у нее день рождения сегодня. Меня от музыки тошнит, – признался здоровяк, получая свои компакт-диски и сдачу.

Больше покупателей не было, и Глеб всецело завладел окошком:

– Маргарита, вы согласны?

Девушка изумилась:

– Я никогда не называла вам своего имени.

– Оно написано у вас на бэджике.

Рита посмотрела на свой бэджик и рассмеялась:

– Я на него год не смотрела, привыкла.

– Так всегда бывает. Вы еще не признались – чем займетесь вечером?