– Это в самом деле ОМОН? – с недоверием произнесла Маша. В ее сознании ни Стресс, ни Кныш не ассоциировались с правоохранительными органами.

– Это не ОМОН, – спокойно ответил Глеб, – это ФСБ.

– Что делать? – воскликнула Маша.

– Главное – не показывайся в окне. Они думают, будто мы в твоей комнате.

– Но мы и отсюда не выберемся!

– Мы не сделали ничего плохого.

– Выйдем к ним? – удивилась Пирогова.

– Думаю, и этого делать не надо.

– Вы хотите прорваться?

Сиверов еще раз сквозь щель осмотрел местность. От его цепкого натренированного взгляда ничто не укрылось. Он видел позиции ОМОНовцев, предвидел их дальнейшие действия. «Штурмом брать дом они не рискнут: не знают, какое у меня оружие. Я им нужен живым; наверное, решили, будто я из банды, убившей водителей и милиционеров. Единственный реальный для них выход – забросать дом гранатами со слезоточивым газом и взять меня ослепленного».

– Дайте знак, что вы согласны сдаться, – прогремело в мегафон, – иначе мы начнем штурм!

Сиверов уже присмотрел себе путь, которым можно уйти из дома. Широкая, почти незаметная дренажная канава тянулась от самого дома к болоту, заросшему густым тростником. Можно было поджечь дом и под прикрытием дыма спуститься в канаву, по ней доползти до ближайших кустов.

Если знаешь, что брать тебя собрались живым, то действовать легче. Позиции ОМОНовцев находились близко друг от друга, слишком плотно свел Потапов кольцо, поэтому и стрелять бойцам было бы неудобно, они рисковали попасть друг в друга. «Их человек тридцать-сорок, и вряд ли у всех есть приборы ночного видения, перестреляют друг друга».

– Только этого мне и не хватало, – тихо вздохнул Сиверов. – Когда все будет кончено, спокойно выйдешь из дома. И мой тебе совет, Маша: расскажешь всю правду, когда приедут следователи из Москвы.

– Почему вы думаете, что они приедут?

– Я знаю это абсолютно точно.

– Если вы немедленно не подадите знак, что сдаетесь, мы начинаем штурм! – крикнул Потапов.

Глеб прислонился к стене, нехотя достал из кармана мобильный телефон, набрал номер Потапчука:

– Федор Филиппович?

– А, это ты? Что-нибудь узнал?

– Возможно, даже слишком много.

– Ты сейчас где?

– Под Смоленском. Дело в том, что меня окружила в загородном доме неполная рота ОМОНа. Я могу уйти, но боюсь, они постреляют друг друга.

– Что ты натворил?

– Абсолютно ничего. Свяжитесь с главным по Смоленской области, думаю, он в курсе.

– Погоди, Глеб, я сейчас.., по служебной.

– Вас по служебной из Москвы вызывают! – шофер подал полковнику Потапову трубку.

– Потапов, что у тебя там творится? – услышал полковник в трубке знакомый голос генерала Потапчука.

Потапов изумился – ведь он еще никуда не докладывал об операции. «Вот тебе на, – подумал он, – Потапчук уже все знает!» – и Потапов коротко доложил об операции, которую развернул в двадцати километрах от озера. Он настойчиво напирал на то, что им захвачен в кольцо особо опасный преступник, причастный к массовому убийству.

– Полковник, ты человек умный, – не без ехидства сказал генерал Потапчук, – и подумай, что бы предпринял настоящий преступник, засевший в доме?

– Сдался бы, – без тени сомнения сказал полковник Потапов.

– Он, – мягко сказал Потапчук, – взял бы девушку в заложницы и попытался бы выйти из дома.

– Он ведет себя нетипично, – тут же возразил Потапов, – в машине у него обнаружены странные вещи: аппаратура для телефонного прослушивания, набор глушителей, взрывчатка, детонаторы и компакт-диски, замаскированные под музыкальные. Что на них, еще не знаю, но мы скоро проверим, сразу после завершения операции. Через минуту я отдаю приказ забросать дом гранатами со слезоточивым газом.

– Слушай меня, полковник, я постарше тебя и знаю немного больше. Это даже не приказ, напрямую я приказывать тебе не могу, но даю дружеский совет: не хочешь неприятностей – сними оцепление, погрузи ребят в машины и пусть возвращаются на базу. Все, что ты взял в машине (как я понимаю, это серебристая «Вольво»), верни на место, особенно компакты. К сожалению, не в моих силах отстранить тебя от службы. Решай, полковник.

Потапов колебался. Потапчук его непосредственным начальником не являлся, но вес в ФСБ имел немалый и вполне мог похлопотать о том, чтобы Потапов был переведен из приближенного к западу Смоленска в самую страшную глухомань, из которой выбраться потом будет невозможно.

– Ты, Потапов, влез в мою операцию.

– Понятно! Понятно, товарищ генерал!

– Давай отбой.

– Он же мне не поверит, что мы сняли оцепление.

– Скажи в мегафон, что операция свернута и он может садиться в свою машину и уезжать. Смотри не подведи меня, полковник.

– Эй, в доме, – раздался хриплый голос полковника Потапова, усиленный мегафоном, – оцепление снимается, произошла ошибка. Можете ?садиться в свою машину и уезжать, – Потапову хотелось добавить «к чертовой матери», но он сдержался.

Маша с недоумением посмотрела на Глеба, на телефон в его руке.

– Спасибо, Федор Филиппович, все в порядке. Свяжусь с вами позже, – и Сиверов защелкнул микрофон. – Тебя или вызовут в Москву, или сами приедут сюда расспросить. Но думаю, в этом уже не будет надобности, – Сиверов опустил пистолет в кобуру, присел перед Машей на корточки. – Счастливо оставаться. Постарайся больше не попадать в передряги и хорошего тебе мужа.

Погасли прожектора, освещавшие дом. Сиверов подошел к машине. По замку он сразу определил, что дверцу вскрывали. Тихо выругался, залез в салон и заглянул в сумку. Глушители, взрывчатка, приборы – все на месте, не было лишь компактов.

– Идиоты, – вздохнул он, – неужели опять придется звонить Потапчуку? Но боюсь, он не разделяет моего увлечения Вагнером.

Краем глаза Глеб заметил движение на поляне перед домом. К машине осторожно приближался ОМОНовец, он шел без автомата, но в каске и бронежилете. Руки держал над головой. Сиверов разглядел в его пальцах пластиковые коробки компакт-дисков.

– Нет, Потапчук – чудесный человек. Сиверов опустил стекло. ОМОНовец нагнулся и протянул Глебу компакт-диски.