Чего я ожидала? Хорошего отношения, вежливого ужина? Все только ухудшилось, и Марк… По-видимому, обиделся.

Почему не вступился? Почему не одернул племянницу? Слезы лились градом, и по дороге в комнату я пару раз пнула стенку в коридоре.

Даже Гордей не пошел провожать меня.

Мир катился в Тартары, и если бы из воздуха материализовалась Кассандра, я бы не раздумывая пошла бы к ней. Всем назло.

Перед дверью в комнату я остановилась. А вот не хочу сидеть взаперти, и всё. Раз они желают моей смерти, что ж, значит, я могу делать, что мне заблагорассудится.

С такими мыслями я поднялась на третий этаж. Слышала, что здесь библиотека, есть несколько гостевых комнат и оранжерея. Вот в нее-то я и направилась.

Тем временем, в столовой продолжался концерт одного актера.

— Ты — продажная женщина, — Мариам переключилась на Татьяну и, не стесняясь, тыкала в нее пальцем, — Как тебе не стыдно заявляться сюда и быть тут в присутствии мужа?

Женщина промолчала и отпила сок. Несмотря на невозмутимый вид, внутри у нее клокотало возмущение, и Татьяна из последних сил сдерживалась, чтобы не высказаться в ответ.

А отвечать Таня умела. Эта малолетка возомнила, что может здесь качать права и прилюдно унижать?

Как бы не так!

Но сейчас Татьяна молчала и раскаивалась лишь в одном: слишком многое она рассказала Мариам, и слишком многое можно бросить ей в лицо.

Марк невозмутимо ужинал, не обращая внимания на Мариам, а Олег наслаждался скандалом.

Татьяну душила ревность: он одернул племянницу, когда та хотела оскорбить Лизу, но вот уже десять минут на Татьяну лился поток оскорблений, в которых ее смешивали с грязью и со всеми мыслимыми пороками, но с его стороны не было сказано ни слова.

— Ты мешаешь этому человеку, лишаешь его спокойствия! — Мариам начала трезветь, и ее упреки становились все более связными и болезненными для Татьяны, — Пока мы тут сидим, твоя дочь — в обществе нанятой любовником няни. Тебе что, совесть совсем не выдавали?

И тут Татьяна не выдержала.

— Заткнись. Ты не имеешь права говорить то, чего не знаешь.

— Да? — издевательски протянула Мариам, — а не ты ли говорила, что тебе от дяди нужны деньги и забота? Будешь отрицать?

— Вообще-то, я его люблю!

Это вырвалось непроизвольно, и сердце упало в пятки: у нее было ощущение поражения и сдачи своих позиций.

Нельзя, ни в коем случае нельзя признаваться в своих чувствах при посторонних. Особенно, в первый раз. Теряется половина ценности признания, а шуты, вроде Мариам, могут поднять на смех и оскорбить само чувство любви.

Татьяна хотела провалиться сквозь землю, исчезнуть, умереть, но только не слышать издевательского смеха этой девчонки.

Когда она подняла глаза от тарелки и робко посмотрела на любимого, стало еще хуже: Марк смотрел сквозь нее, будто она прозрачный экран или стекло в окне, а то и вовсе — пустое место. Его лицо ничего не выражало.

Неужели она ему безразлична?

Сбоку послышалось шебуршание, и массивная фигура Олега проскользнула мимо стола.

— Ах, ты гад, — он бросился к хозяину дома со столовым ножом.

— Олег! — вскричала Мариам, и кинулась наперерез, — Не надо!

Как в замедленной съемке Татьяна видела бросок ножа, который почему-то удлинился и превратился в остроносый кинжал. Мариам, с широко раскрытыми глазами медленно вытягивает руку и пытается схватить. Она спотыкается об стул и падает боком.

Острое, блестящее при свете ламп лезвие, плавно входит в плечо девушки.

Она падает на дядю, и тут же время ускоряется: бледнеет Олег и бросается к Мариам.

— Как глупо и бездарно, — проносится в мозгу у Тани, и она молча встает из-за стола.

Уйти, подальше, сбежать от них всех.

Монетка, как единственный выход, приятно греет душу и дарит надежду.

Отомстить.

Татьяна вбежала в свою комнату, как метеор. Зацепившись за дверной косяк длинной юбкой, она неосторожно провела указательным пальцем по деревяшке, пытаясь отцепиться. Кровь осталась на косяке, и палец противно защипало, но женщина не обратила внимания.

Освободившись, скинула вечернее платье и бросилась в гардероб. Легкие брюки и блузка, сумка с ненужными драгоценностями — сборы не заняли много времени, и через пять минут Татьяна взглянула в зеркало у туалетного столика.

Кривая усмешка портила миловидное лицо, и старила ее лет на десять. Татьяне казалось, что последние события превратились в отвратительную череду неудач, шлейфом преследующих ее.

Она вспомнила об Ане. Нервы были слишком взвинчены, чтобы спокойно соображать, но она набрала Сашке.

— С ума рехнулась, — чуть не подавилась подруга, смотрящая очередной сериал, — Я себе только попкорн сделала. Не поеду.

— Пожалуйста, — не выдержала женщина, и в этот момент чувство всемирного одиночества накрыло ее.

Даже подруга, всегда выручавшая, не хочет помогать.

Она одна. На всем белом свете нет никого, кто бы был на ее стороне.

— Я отдам тебе розовый гарнитур, — тихо сказала она.

Сашка закашлялась. Потом послышался булькающий звук воды и подруга ответила:

— Всё так плохо?

Татьяна кивнула и посмотрела на часы.

— Сможешь подъехать через полчаса?

Сборы дочки пролетели быстро. Натали, которой выдали кольцо с бриллиантом за молчание, помогла все упаковать.

— Не волнуйтесь, я разберусь с Марком. А вы пока побудьте здесь.

Няня сделала вид, что не очень-то и удивлена, но недоуменное выражение лица периодически выдавало ее.

Аня капризничала. Она не хотела бросать полюбившуюся комнату, которую Марк приказал выполнить в виде замка принцессы, и ехать в маленькую квартирку тети Саши.

— Дядя Марк мне нравится. Натали мне нравится. Я не хочу уезжать, — девочка разревелась, и это очень не понравилось Татьяне.

Сама не ожидая от себя такого, она резко отвесила пощечину дочери.

— Нельзя, чтобы услышали, — объяснила она, и сама схватила розовый чемодан, — За мной, быстро.

Они вышли через заднюю дверь и прошли два дома до перекрестка. Сашка ждала в желтом такси, очень недовольная, и в окно курила тонкие сигареты.

— Держи, — без всякого приветствия Таня всунула подруге прозрачный пакет, — прости, что оторвала от сериала.

— Да ладно, — глаза подруги засветились при виде драгоценностей.

Этот комплект подарил ей Олег на рождение Ани. Внушительное золотое колье с розовыми опалами, причудливо складывающимися в цветочный орнамент, подчеркивалось строгими сережками и небольшим колечком. Татьяна не любила розовый цвет, поэтому одевала гарнитур редко, обычно на семейные торжества.

Когда же случился разлад в семейной жизни, она вовсе перестала доставать комплект.

Сашка же наоборот очень любила все розовое и всегда восхищенно замирала при виде гарнитура.

— Будем на связи. Аня, слушайся тетю Сашу, я заберу тебя… через неделю.

Когда такси покидало безлюдную улочку, что-то щелкнуло в сердце у Татьяны. Ей на мгновение показалось, что она больше никогда не увидит дочь.

Встряхнув головой, она отбросила грустные мысли, и повернулась к дому.

Темный силуэт мелькнул между деревьями на тихой улочке, и природная осторожность заверещала об опасности.

Она остановилась посреди дороги.

— Может, хватит дурить? — раздался спокойный голос, и женщину охватила дрожь.

***

В комнате Мариам было тепло. Постельные тона создавали уют и ощущение защищенности. Бежевые стены, деревянная мебель и огромный белоснежный ковер — все это разительно отличалось от обстановки дворца, хоть и было в той же гамме.

Никакой избыточной роскоши, только строгие детали и нужные предметы. Мариам привязалась к этой комнате, хоть и прожила в ней недолго.

Сейчас она сидела на кровати, а на ковре, прямо у ее ног, переживал Олег.

— Хватит извиняться! — Мариам казалось: еще одно слово, и она его стукнет.

— Но твое плечо, — Олег костерил себя последними словами, — Оно же болит.