Она разглядывала содержимое, но не понимала ничего. Хотя буквы были знакомыми, она словно пыталась разобрать мертвый язык, похожий на латынь.

Она склонилась, чтобы рассмотреть текст ближе.

Чернила растекались вокруг сложных букв, и она поняла, что книгу напечатали, используя классическую печатную машинку.

Она полистала дальше и была удивлена тому, что снова попала на страницу под номером 6.

Но эта страница была заполнена изящными рисунками, похожими на сухие ветви. Страницу обрамляли дюжины формул и замечаний курсивом, которые Нив снова попыталась расшифровать.

Страницы вдруг начали перелистываться сами, книга вдруг открылась на последней странице.

Появилась третья 6, и темная тень покрыла стол. Нив искала, кому принадлежит тень, и…

Нив резко проснулась, раскрыв рот, ее взгляд дико взметнулся к белому потолку.

«Снова он, — ее сердце колотилось. — Только не снова».

Застыв, как дерево, она разглядывала квартиру, боясь, что может быть не одна. Она ждала, пока ее разум привыкнет к реальности. Пока нервы успокоятся. Но, чем дольше она ждала, тем тревожнее ей было.

Он снился ей в третий раз. Это была их четвертая встреча за неделю, что началось после самоубийства Элиота.

Нив схватилась за одеяла и отбросила их. Она глубоко вдохнула, а потом села и поправила подушку. А потом она просто смотрела в пространство и пыталась понять, кто этот загадочный незнакомец, и почему он начал беспокоить ее сны.

Травма из — за суицида Элиота заставила ее разум придумать Жнеца?

Нет, это было смешно. Такое произошло бы, если бы она была безумна. Она была в смятении, растеряна и напугана… но не безумна.

Нив схватила альбом со столика у кровати, вытащила карандаш из подставки, открыла чистую страницу и начала рисовать его.

Его черты так глубоко впились в ее разум, что она словно обводила невидимый портрет. Она двигала карандаш каскадом, изображая волны, ниспадающие на его широкие плечи. Она вырисовала его брови, похожие на клинки, опущенные над его дикими глазами. Диагональными линиями она добавила глубины контурам его точеного лица.

Даже в исполнении Нив он казался ядовитым.

Нив подняла грубый набросок и смотрела на него, а потом закрыла альбом и бросила на краю кровати. Она обхватила руками колени, ощущая себя так, словно его рисунок как — то подтверждал его существование. Делал его настоящим.

Ее кошмары, случай в кабинете Галена, сметь Элиота…

«Что — то происходит», — подумала Нив, пусто глядя вперед. Точки стояли. Ей нужно было соединить их.

Даже если для этого придется пойти к Галену.

Дом Галена был другим. С момента, как он впустил Нив, она была увлечена каждым дюймом. Открытые кирпичные стены, состаренные для идеального вида. Восьмифутовые окна заливали пространство рассеянным светом. Чуть постаревшая кожаная мебель. Краски и текстура потрясали ее.

Его дом был богатым. Но, в отличие от его роскошного офиса, все в доме было подобрано старательно.

Она бы осталась тут навеки, если бы могла. Она бы радостно спала здесь, на его невероятно удобном диване, если бы он позволил. Она словно спала бы на большом зефире.

Напротив в стене была большая библиотека. Тысячи потрепанных книг прятались от нее, показывая только корешки. А за ней от пола до потолка тянулись узкие книжные полки между тонкими окнами, обрамляя их. Вся стена напоминала черно — белые полоски. Контраст света и тени.

Богатый и звучный.

Высокое шипение привлекло ее внимание к кухне сзади, загремели ложки. Дом наполнил насыщенный аромат эспрессо, Нив чувствовала себя как дома.

— Каким ты хочешь кофе, милая? — донесся его голос из глубин кухни.

«Много сливок, две столовые ложки меда и ноль калорий».

— Черного хватит, спасибо!

Улыбаясь в его сторону, Нив заметила изящную винтовую лестницу, ведущую наверх. Там, наверное, была его спальня.

Оттуда точно открывался прекрасный вид.

Она была рада, что пришла. Было бы обидно упустить шанс. Упустить возможность познакомиться с привлекательным характером Галена. С той стороной, которую он редко показывал, как думала Нив.

— Вот и мы, — Гален появился с деревянным подносом, где стояла пара кружек в форме полумесяцев, милый кувшин со сливками, маленькая сахарница, все было из белого фарфора. Там была даже подходящая ваза с бледно — розовым пионом.

Он умел впечатлять.

— Пахнет чудесно, — сказала Нив.

— Итак… — Гален склонился, чтобы опустить поднос. — Как у тебя дела?

Нив придвинула к себе чашку.

— Эти дни были безумны, — призналась она и погрузилась в мысли. Как ей рассказать о кладбище? Или о кошмарах?

— Не спеши, — Гален кивнул на чашку Нив. — Он еще горячий.

— Верно. Спасибо, — Нив улыбнулась и опустила чашку, Гален оставил поднос на кофейном столике и сел напротив нее.

Он сидел в таком же кресле, как и в своем офисе, но это было бордовым, кожаным и лет пятидесяти на вид. Деревянные подлокотники давно обтрепались по краям, спинка была потертой и с трещинками вдоль швов.

Наверное, это было его любимое кресло.

Нив наблюдала, как он осторожно добавляет сливки в свой кофе, посветлевший напиток приподнялся на дюйм. Гален добавил ложки коричневого сахара. Шесть с половиной чайных ложек.

Это было так мило, что Нив не смогла подавить ухмылку. Она будто смотрела, как ребенок изображал взрослого.

— Если честно, мое желание, чтобы ты пришла сегодня, было эгоистичным, — Гален сделал глоток своего напитка и устроился в кресле удобнее.

Нив удивляла его честность. Встреча в его доме была ее самым глупым поступком?

— Почему? — спросила она как можно спокойнее, отчаянно надеясь, что Гален не начнет намекать на «услуги».

— Дилан еще не рассказывал тебе обо мне?

«Что именно?».

— Что вы его крестный?

Гален улыбнулся.

— И это, но я намекал на свое академическое прошлое.

— Ну, он упоминал ваш интерес к философии. Он сказал, что это придает вам оригинальности.

Гален кивнул и поставил чашку на стол.

— Философия — моя истинная страсть. Я любил преподавать ее, хоть это и было раз в неделю.

— Вы больше не преподаете?

— Уже много лет. Почти невозможно выжить на предмете, подвергающем сомнению… все! — он рассмеялся.

— Да, — улыбнулась Нив. — Представляю.

— А ты? Что ты сейчас изучаешь?

Она помрачнела.

— Когнитивную нейронауку, — признала она без энтузиазма.

— Амбициозно, — сказал Гален, вдруг напрягшись. — Тебе нравится?

«О, да, давайте поговорим об этом».

— Честно говоря, я ожидала другое, — сказала она.

— Что же?

— Не поймите меня превратно, это интересно, но все это стало таким сухим. И зацикленным на оценках. Мне кажется, я уже не изучаю человека.

Он кивнул.

— Не знаю, — Нив пожала плечами. — Просто со мной это как — то не резонирует.

Гален уставился на нее.

— Почему ты выбрала это слово?

— Кхм, — Нив обдумала свои действия, — «резонирует»?

— Верно.

Она смущенно улыбнулась.

— Не знаю. Само вырвалось, наверное?

Вдруг ей показалось, что ей нужно следить за каждым своим словом.

«Все — таки это сеанс терапии».

— А что тебя изначально привлекло в когнитивной нейронауке?

— Человеческий разум всегда вызывал во мне интерес. Я решила, что пойму это лучше, чем химию, если хочу заниматься медициной.

— И что интригует тебя сильнее всего в работе разума?

— Простите… — вмешалась Нив, пока они не ушли далеко от темы. — Не хочу грубить, но мне показалось, что мы продолжим вчерашний сеанс.

Гален вежливо улыбнулся, но явно не обрадовался.

— Твои сны, — сказал он.

— Да.

— Хорошо. Вернемся к этому.

Ей не стоило перебивать его. Если бы она не вмешивалась, может, стало бы понятно, почему он хотел пригласить ее.