— Ты знаешь, что он — ужасный учитель, да? — она проводила злым взглядом Холта, выходящего из зала. — Университет держит его из — за его исследований, судя по всему.

— Он гениален, — мечтательно вздохнул Элиот.

Нив взглянула на него и фыркнула.

— Поверить не могу, что ты на его стороне.

— Ага… мечтай, — Элиот закинул рюкзак на спину.

— Что?

— Ты меня в это не втянешь.

— Ты уже в этом, — сказала она. — Все мы.

— Забудь об этом, Нив.

— Он поставил мне «D», Элли.

— Ты сдала.

Она потрясенно смотрела на него.

— «D» не годится в университете. Он это знает! Это для него лишь дурацкая игра!

— Ты сдала. Семьдесят процентов класса — нет.

— Семьдесят три процента. Ты на его стороне, потому что он поставил тебе «B+». Ты прямо как проститутка.

— Ладно, во — первых: вряд ли ты понимаешь, как работает проституция. Во — вторых: ты ждала, что я приду в его кабинет и начну кричать из — за самой высокой оценки в классе?

— Не можешь? — улыбнулась Нив.

— НЕТ.

— ЛАДНО! — она встала со стула и принялась запихивать вещи в сумку. — Я его не боюсь. И мне не нужно, чтобы ты сражался за меня.

— Надеюсь, ты обновила решимость.

Стук Нив в дверь кабинета Холта был таким вялым, что она могла с тем же успехом погладить поверхность.

— Да? — холодный и бесстрастный голос Холта донесся из щели под дверью.

Нив глубоко вдохнула, сложив губы в виде маленькой «о», судорожно выдыхая напряжение.

«Он просто учитель. Не просто так у него есть часы для консультации».

Она схватилась на ручку, успокаиваясь, и вошла.

Холт сидел напротив нее за бесстыдно большим деревянным столом, с ощутимым безразличием сортируя бумаги в руках.

Нив крепче сжала листок с оценкой, приближаясь к Холту маленькими шагами. Она ждала у его стола, пока он обратит на нее внимание. Но он был занят, словно ее тут и не было.

Он взял красную ручку, снял колпачок и вывел на странице жирную «C—".

Он отбросил листок в большую груду разочарования. Нив не понимала, как он спит после того, как весь день топтался на стараниях студентов.

Он вернул колпачок на ручку и отложил ее. А потом он переплел пальцы, склонился на локти и посмотрел впервые на Нив.

— Чем могу быть полезен?

Она вдруг ощутила, как пересохло все во рту.

— Кхм, — она сглотнула. — Я надеялась обсудить оценку за задание прошлой недели.

— Какую оценку?

«Которую я не хотела…»

— «D»

Холл кивнул, ожидая продолжения.

— Она вас не устраивает, я полагаю?

«Это даже не оценка, козел».

— Именно, — осторожно сказала она. — Сочинение было хорошим.

Холт посмотрел в угол комнаты.

— У вас есть право делать такой вывод? — он медленно моргнул и перевел взгляд на нее.

— Ну… вы просили нас думать вне рамок. Предложить новые…

— Ах, ах, — Холт вскинул руку. — Позвольте тут вас остановить.

Нив отпрянула в ошеломлении.

— Вы знаете, как много этого я проверяю каждый день? — он указал на стопку листков с оценками.

Нив расправила плечи.

— Сотни?

— Тысячи.

— Это ваша работа, — сказала она и наблюдала, как остатки спокойствия покидают лицо Холта.

— Мисс Найтли, — он отклонился на спинку стула. — Я занимаюсь этим давно. Достаточно давно, чтобы отличать провокационные заявления и глупости. Часто по одному взгляду. Оценки — вопрос субъективный, но позвольте мне выступать судьей качества вашей работы.

— Качество моей работы безупречно.

— Безупречно! — он издал смешок. — Ого. Это большое слово. Ну — ка, — он протянул руку, — дайте мне листок, и добавлю плюс к вашему «D».

Кровь Нив кипела. Даже если ее работа была плохой в глазах Холта, не стоило унижать ее, называя работу глупостью.

Что бы он ни подразумевал под этим.

— При всем уважении, профессор, вам стоит быть немного… — она замешкалась, осторожничая.

— Да?

«Не делай этого. НЕ НАДО».

— Снисходительнее.

«Блин».

Холт прищурился с тенью улыбки.

— Уверены, что вы на той специальности? Вам стоит подумать насчет писательства. Или поэзии.

— Меня устраивает выбранная специальность, — сказала Нив, звуча натянуто.

— Да, что ж, когнитивная нейронаука — наука. Вы здесь не для того, чтобы романтизировать необоснованные заявления, оформлять их дорогими словами и получать А за старания.

— То есть, дело не в качестве моей работе, а в перспективе моих…

— В науке нет места перспективе.

— Скромно не соглашусь.

— Мисс Найтли, в вас нет ничего скромного. И, если я выразился размыто, это не комплимент.

«Не показывай ему страх».

— Наука постоянно ошибается, — сказала она. — Было время, когда даже самые яркие умы мира верили…

— Наука, — вмешался Холт, — это реальность.

— Реальность относительна.

— Нет. Это не так. И все на этом. Есть лишь одна реальность и бесконечность возможностей. Наука занимается тем, что есть, а не тем, что могло быть.

— Я просто говорю…

— Вашу оценку не изменить, — он взял следующий листок из стопки. — Закройте за собой дверь.

— Сегодня~

В другом конце кладбища Ромер сидел одиноко перед потрепанным надгробием. Он прочел «Мейсон Брэдли — любимый сын и брат» и сделал большой глоток из бутылки пива, взятой из дома.

Сегодня было тихо. Слишком тихо. Даже казалось, что вокруг нет мира. Но, если учесть, где он был, это ощущение было понятным.

— Ты знаешь черту? — заговорил Ромер, его низкий голос искажало сдавленное горло. — Черту между «этого со мной не случится» и «я никогда не верну это»? — он провел кончиками пальцев по выгравированному имени Мейсона. — Это душило меня как удавка, — глаза блестели, хотя он старался держаться, — и я не знаю, что делать.

Глава 12

Печальные обстоятельства

Нив не могла отвести взгляда от могилы Элиота. Она могла думать лишь о том, что насыпь вдруг сравняется с полем вокруг. Станет плоской. Как линия на мониторе в больнице.

Как это случилось? Он же не был так подавлен? Почему он не оставил записку? Ему — то было что сказать.

Кости Нив ослабели и не держали ее вес, она опустилась, скрестив ноги, глядя на место упокоения Элиота.

Это не было настоящим. Боль разрывала ее изнутри, но это не ощущалось настоящим.

Нив оглянулась через плечо, ожидая заметить подглядывающего Элли, словно все это было его глупым розыгрышем. Она ощущала себя обманутой, ведь вселенная отказывалась подыгрывать.

Она посмотрела на могилу Элли и вдруг заговорила с ним, словно он сидел перед ней.

— Ты бы не унимался из — за редеющих волос своего папы, — посмеивалась она. — Я бы говорила тебе, что тебя это минует, но не — е–ет, мы бы делали фотографии, чтобы проверить через десять лет, кто был прав.

«А теперь ты не сможешь».

Печаль Нив набухала внутри, заполняла все полости ужасающей болью. Она прижала ладони к векам, но непослушные слезы полились.

«Просто не будет. Никто не говорил, что будет просто».

Она открыла глаза, мир был размытым. Она опустила взгляд и увидела одуванчик, растущий на насыпи.

Она нахмурилась, а потом поняла, что цветок вырос там, где было сердце Элиота. Секунду назад его там не было, иначе она бы заметила.

Нив огляделась, но вокруг не было других одуванчиков. Длинная неухоженная трава окружала надгробия, но других растений не было.

Она посмотрела на цветок, ее глаза расширились от удивления.

Желтые лепестки за секунды превратились в белую пушистую голову. Чтобы семена унес ветер. Чтобы можно было загадать желание

Это не имело смысла. Насколько она знала, желтый одуванчик неделями превращался в белый шар.