Белая «Тойота» Станиславы мчалась из загородного дома в сторону Москвы. Стрелка спидометра дрожала на цифре 140. Если бы сейчас случилась на дороге мало-мальски сложная ситуация, то наверняка белая «Тойота» улетела бы в кювет или разбилась бы вдребезги. Но женщине везло, дорога к Москве оказалась пустынной. Станислава кусала губы, ее руки дрожали.

– Мерзавец.., мерзавец, – бормотала она одно и то же слово. – Грязное животное! – думала она о своем муже. – Ты купил меня за деньги и хочешь, чтобы я была твоей рабыней, безмолвной, покорной? Так не получится, так не будет никогда! Я человек, я хочу, чтобы меня уважали, чтобы меня не обманывали. Мерзавец, мерзавец, мерзавец! – то тихо, то громко говорила женщина.

Несколько раз пищал мобильный телефон, но Станислава не притрагивалась к нему.

"Никого не хочу слышать, никого не хочу видеть!

Всех ненавижу, а в первую очередь презираю себя. Я сама виновата в том, что случилось. Не надо думать, что кто-то или что-то причина моих несчастий, причина моих унижений. Сама и только сама".

Подъехав к городу, она немного успокоилась.

Ехать домой ей не просто не хотелось, а было противно. Она понимала, что может заявиться Нестеров, опять начнет врать, оправдываться и от этого на душе станет еще горше.

«Домой я не поеду ни за что, никогда»

Белая «Тойота» кружила по городу, по щекам Станиславы текли слезы. Она понимала, что если остановится, то уткнется головой в баранку и разрыдается, как ребенок, как девчонка, изнасилованная и оплеванная.

«Надо двигаться, надо ехать, нельзя останавливаться».

Белорусский вокзал, Тверская, Киевский вокзал, ВДНХ, гостиница «Космос», Малое Садовое кольцо.

Станислава уже не понимала, который час.

"Я никому не нужна, абсолютно никому. Я противна даже сама себе, – и тут появилась спасительная мысль, предельно простая. – Мне надо выговориться, мне надо найти человека, который меня выслушает, который сможет меня успокоить. Я отомщу мужу, так дальше продолжаться не может. Не все в этой жизни решают деньги. Конечно же, не все!

В жизни существуют еще другие отношения, чистые и спокойные, – она вытряхнула из сумочки мобильный телефон, продолжая вести машину. – Вот здесь я остановлюсь", – она воткнулась между двумя машинами, взяла телефон и набрала номер.

В горле пересохло, словно рот был забит сухим горячим песком.

– Алло, алло! – прошептала она в трубку прерывающимся голосом и закашлялась.

– Слушаю, это я, любимая, – раздалось в трубке.

Станислава вздохнула с облегчением.

– Это я, Станислава.

– Добрый вечер, Станислава, – спокойно произнес Серебров. – Я как раз о тебе думал.

– Что ты обо мне думал?

– Я давно тебя не видел и, честно говоря, скучаю. Я не люблю говорить такие вещи, но тем не менее это так.

– Ты где?

– А ты? – задал вопрос Серебров.

– В городе.

Сейчас сориентируюсь.

Я в трех кварталах от Тверской, за Белорусским вокзалом, на Большой Грузинской.

– Что ты там делаешь? – спросил Сергей.

– Сижу в машине, тебе звоню.

– Почему ты не дома?

– Это долго рассказывать, Сергей, это очень трудно рассказывать.

– Что-то случилось, да? – вкрадчиво и ласково спросил Серебров.

– Случилось, Сергей. Со мной все время что-то случается. Можно, я к тебе приеду?

– Можно, конечно, – сказал Сергей.

– Где это?

Серебров объяснил, как добраться, и уже минут через тридцать он стоял у подъезда. Когда белая «Тойота» подъехала, он открыл дверь, помог Станиславе выбраться, взял ее за плечи и заглянул в глаза.

– Ничего не говори, пойдем в дом.

Они поднялись в квартиру. Станислава дрожала.

– Мне кажется, тебе следует выпить.

– Может быть.

– Надо выпить, обязательно. Ты напряжена. Держи, – Серебров налил в бокал коньяк и подал Станиславе. Усадил ее в кресло, погасил верхний свет, оставив включенным лишь торшер в дальнем углу.

Станислава немного успокоилась. Как-никак, Серебров не видит ее заплаканного лица, искусанных губ.

– Сергей, я его ненавижу, я желаю его смерти.

– Успокойся. Зачем желать кому-то смерти? Всегда отыщется возможность все изменить.

– У меня нет такой возможности, он меня не отпустит.

– Как это не отпустит?

– Не отпустит и все. Он держит меня в своих руках, он сделал так, что я полностью от него зависима.

– Погоди, Станислава, не спеши принимать решение. Расскажи все по порядку. Чего ты решила броситься с места в карьер? – Серебров держал в руках бокал с коньяком и не спешил прикоснуться к нему губами. – Тебе надо поспать, успокоиться.

Как говорится, утро вечера мудренее, и решение принимать следует, все хорошенько взвесив, на холодную голову.

Станислава залпом выпила коньяк и протянула бокал мужчине. Серебров налил еще. Станислава курила одну сигарету за другой, курила нервно, не обращая внимания на пепел, который падал ей на туфли.

– Я поехала в поселок, в большой дом, хотела побыть немного в тишине. Мы в последние дни примирились с ним. Я звонила Нестерову несколько раз, чтобы предупредить, но трубку он не брал. И я не знала, где он. В офисе его не было, я поехала за город… – и Станислава рассказала все, ничего не утаив. – ..Это животное лежало на моей кровати. Представляешь, абсолютно голое!

– Кто?

– Кандидат в депутаты.

– Станислава, погоди…

– Я не помню, как его зовут… Горбатенко, кажется, маленький такой, мерзкий… Все знакомые моего мужа – это конченые идиоты, мерзавцы и подлецы.

У них на уме политика и деньги, деньги и политика.

Серебров сделал вид, что не обратил внимания на фамилию кандидата в депутаты.

– Мне кажется, ты все преувеличиваешь, может, оно было совсем не так.

– Сергей! Там были мерзкие шлюхи, такие же, как на Тверской, как у Белорусского вокзала. Мерзкие уличные девки!

Сереброву все стало ясно. Его ловушка сработала, значит, генерал Кабанов смог-таки выдать Нестерову его, Сереброва, мысли.

– Ладно, Станислава, давай я тебя уложу. Ты немного отдохнешь.

– Я не смогу спать, Серебров. Слышишь, не смогу. Я не смогу спать одна.

«Вот тебе и на, – подумал Серебров, – она обвиняет мужа, а сама поступает точно так, как он. Но если сегодняшние поступки Нестерова можно оправдать меркантильными целями, то ее поведение – это самая элементарная месть».