Мне нет пути вперед, а рядом никого — есть только я.

Средь миллионов лиц мне было одиноко.

Я, как погасшая в галактике звезда,

Блуждаю во вселенной, удивляясь:

Все остальные светят, но не я.

Но…

Твой первый поцелуй вернул мне жизнь.

Обнять тебя — мне большего не надо.

Ты пробуждаешь что-то лучшее во мне.

Спасибо, Боже! Я принадлежу тебе.

И, ощущая полную усталость,

Скитаюсь между улиц городских,

Я часть толпы,

Мой взгляд опущен вниз.

Теряюсь в звуке одинокой песни.

Мне не везло в игре — пусты карманы,

И с каждой ставкой проигрыш опять.

Живу, по-прежнему надеясь на победу,

И ставлю все, чтоб снова потерять.

Но…

Твой первый поцелуй вернул мне жизнь.

Обнять тебя — мне большего не надо.

Ты пробуждаешь что-то лучшее во мне.

Спасибо, Боже! Я принадлежу тебе.

Плохое я уже не вспоминаю.

С тобой по-новому забилось мое сердце.

Ты пробуждаешь что-то лучшее во мне.

Спасибо, Боже! Я принадлежу тебе.

Я словно парусник в подарочной бутылке,

Что моря не коснется никогда.

Твой первый поцелуй вернул мне жизнь.

Обнять тебя — мне большего не надо.

Ты пробуждаешь что-то лучшее во мне.

Спасибо, Боже! Я принадлежу тебе.

Плохое я уже не вспоминаю.

С тобой по-новому забилось мое сердце.

Ты пробуждаешь что-то лучшее во мне.

Спасибо, Боже! Я принадлежу тебе.

Спасибо, Боже! Я принадлежу тебе.

Спасибо, Боже! Я принадлежу тебе.

Спасибо, Боже! Я принадлежу тебе.

«Мне нет пути вперед, а рядом никого — есть только я»… Да, так я и живу. Слезы текут из глаз, пока слушаю припев. Я так благодарна Богу за то, что у меня был Олли.

Но он ушел, и я не могу вернуть его.

Не могу больше притворяться, что он вернется, и не могу больше прятаться от собственной жизни.

— Боже, вот же чертова песня, — слышу я голос Лока позади себя.

— Не знала, что ты проснулся, — говорю я.

— Я почувствовал, что ты просыпаешься.

Лок шевелит рукой, а потом замирает, когда осознает, где именно он меня обнимает. Но при этом не отпускает мою грудь, и я не прошу его. Вместо этого, он сжимает ее еще сильнее.

— Ты тоже слышал эту песню?

Он кивает, подбородком касаясь моего плеча.

— Да. Я слышал ее вчера, когда ехал, и... — он замолкает, качая головой. — Мне пришлось остановиться, чтобы ее послушать.

— Я никогда не слышала ее. Она как будто обо мне.

— И обо мне тоже, — его голос тихий и низкий. — Знаешь, я никогда не верил в то, о чем он поет во второй части песни.

Я пытаюсь переварить, сказанное им.

— Во что? В любовь?

— Да.

— Ты даже не можешь произнести это слово?

— Слово — это просто слово. Но да, именно в ней я всегда сомневался.

— Что насчет твоих родителей? Они не любили друг друга?

Он долго молчит.

— Ну. Наверное, они любили друг друга. Мой отец умер молодым, и мать больше не вышла замуж. Не думаю, что с тех пор она с кем-то встречалась. Ей просто стало... все равно. Не до этого. Она вся в бизнесе. Они с отцом были больше партнерами, чем семьей, понимаешь? Никогда не проявляли на людях своих чувств, никогда при мне не говорили, что любят друг друга. Когда отец умер, она не плакала. Не знаю, но лично я не видел, чтобы она горевала. Она просто... взяла на себя бизнес, и все.

— Это... печально.

— Что насчет твоей семьи?

Я ненавижу говорить о своей семье, предпочитаю даже не вспоминать. Не потому, что сожалею или думаю о том, что можно все исправить… просто не люблю об этом говорить.

Я пожимаю плечами.

— Особо нечего рассказывать. Мой отец сбежал с няней, когда мне было одиннадцать, и мама оказалась... не готова принять на себя роль матери-одиночки. Она оставила младшего брата и меня с моими бабушкой и дедушкой, и просто сбежала. С тех пор я ее не видела. Не знаю, где она, и мне плевать. Бабушка и дедушка умерли, когда я училась на медсестру, а брат-наркоман живет где-то в Лос-Анджелесе, — я поворачиваюсь в объятиях Лока лицом к нему. — Мой отец бросил меня. Моя мама бросила меня. Мой брат бросил меня. Мой муж умер. Так что, если кто и должен относиться к любви скептически, так это я.

— Но ты не относишься так?

Я качаю головой.

— Нет, Лок, нет. Я боюсь, и это правда. А еще меня беспокоит…

— Беспокоит что?

Трудно выразить словами мои мысли. Я закрываю глаза и думаю, как это сказать.

— Что в твоей груди бьется сердце Олли. Не знаю, что с этим делать. Если бы не это, проблем бы не было. Ты мне очень нравишься. Мне нравится, когда ты рядом. Рядом с тобой я живу. Я чувствую... что жизнь стоит того, чтобы жить. До встречи с тобой этого не было. Но... у тебя его сердце, Лок. Он умер, а ты жив. Как мне забыть об этом? Я думаю об этом — о нем — каждый раз, когда кладу голову тебе на грудь. Это сводит с ума, и я просто в растерянности.

— И как нам с этим быть?

Он откатывается от меня и ложится на спину, уставившись в небо.

Уже рассвело, но еще рано и очень тихо, особенно по сравнению со вчерашним хаосом. Даже Юта лежит тихо. Сейчас прохладно. Я вижу росу на траве возле грузовика. Небо серо-голубое и с каждым моментом становится все выше, все ярче, все синее.

— Не знаю, Лок.

— Я тоже, — он садится и трет глаза. — Мне нужно отлить.

Он вылезает из-под спального мешка и спрыгивает на землю. Юта спрыгивает вслед за ним, проходит несколько шагов, останавливается, встряхивается, потягивается, а потом приседает, чтобы сделать свои дела. Я смотрю Локу вслед, немного сбитая с толку тем, что он так резко ушел.

Так просто? Так запросто?

Боже.

Мне хочется домой. Нужно позвонить в больницу и рассказать, что и как. Нужно покормить Пепа. Нужно убраться подальше от Лока, особенно если он снова собирается замкнуться в себе и сбежать. Я думала, что хочу быть с ним, думала, что готова дать ему шанс.

Но если он настолько закрыт в себе, тогда, наверное, без него мне будет лучше.

От этой мысли становится больно.

Я выбираюсь из кузова. Иду в один из биотуалетов, а затем — в штаб, где, слава Богу, все под контролем. Всем оказана медицинская помощь, некоторых уже успели по воздуху переправить в больницу.

Я направляюсь в сторону бензоколонки, где оставила свою машину. Если Лок собирается снова сбежать, то я сделаю это первой. Но от заправки ничего не осталось. Здание представляет собой груду камней, досок и разбитого стекла. Припаркованные до начала урагана машины разбросаны вокруг, как детали «Лего». Те, что стоят на месте, лишились стекол. А мой грузовик? Он где-то среди этих завалов. Я вижу груду искореженного металла коричнево-красного цвета. Знак «АЗС» сдернут с крепления, а опорный столб лежит поверх того, что, как мне кажется, было раньше кабиной моей машины.

Черт.

Черт.

Черт.

Это был мой единственный способ добраться домой.

Последняя ниточка, связывавшая меня с Оливером.

Это была моя возможность сбежать от Лока.

И вдруг я ощущаю его присутствие.

— Ну ни хрена себе, — говорит он.

— Да уж, ни хрена себе.

— А ты вот так просто хотела уйти? — его голос тихий, но резкий.

— Да. Вырвать эту страницу твоей книги, — я подавляю вздох. — Во всяком случае, таков был план.