Я взяла Саркана за руку, подпитывала его своей силой, чтобы он мог продолжать сражаться с ней огнем. Его пламя охватило лианы. Те солдаты, которых не задушили, сумели отползти обратно наверх… по крайней мере им удалось убежать. Я перебирала в уме одно заклинание за другим, но, даже не приступая, я знала, что они не помогут. Огнем ее не сжечь. Клинком не взять, сколько ни рубить. В ужасе я уже начала думать, не стоило ли нам позволить Призыванию развалиться. Может то огромное ничто сумело бы ее поглотить. Но вряд ли даже это могло помочь. Ее было слишком много. Она могла заполнить любую дыру, которую мы сделали бы в мироздании и еще много осталось бы. Она была Чащей, или Чаща была ею. Ее корни уходили слишком глубоко.

Саркан задышал тяжело, втягивая в себя как можно больше воздуха. Соля устало осел на ступени, и его белое пламя угасло. Я отдавала Саркану все больше сил, но скоро он тоже упадет. Королева повернулась в нашу сторону. Она не улыбалась. На ее лице не было триумфа, только беспредельная ярость и жажда победы.

За ее спиной поднялась Кася, вытаскивая из-за плеча Алёшин меч. Она нанесла удар.

Лезвие впилось в горло королевы и застряло на полпути. Послышался приглушенный рокот, мои ушные перепонки заболели и вся комната погрузилась во тьму. Лицо королевы застыло. Меч принялся пить, пить, пить в бесконечной жажде, желая все больше. Тон звука стал выше.

Это было похоже на бой между двумя бесконечными вещами, между бездонной пропастью и текущей рекой. Мы застыли, с надеждой наблюдая. Выражение королевы не менялось. Там, где в ее горле застрял меч, глянцевая чернота пыталась заполнить ее плоть, распространяясь от раны словно чернильное пятно в стакане с чистой водой. Она медленно подняла руку и прикоснулась к ране пальцами. Немного черноты перешло на кончики ее пальцев. Она перевела на них взгляд.

Потом она снова посмотрела на нас с внезапной досадой, почти покачав головой, словно говоря нам, насколько мы глупы.

Внезапно она опустилась на колени, подергиваясь всем телом, как марионетка, которую бросил кукловод. И тут же пламя Дракона охватило тело королевы Анны. Ее короткие золотистые волосы вспыхнули чадящим облаком, ее кожа почернела и потрескалась. Из-под трещин показались светлые потеки. На мгновение мне показалось, что у нас получилось, что меч сумел побороть бессмертие королевы Чащи.

Но из трещин показался бледный пар, вырывающийся целыми потоками, который с шумом промчался мимо нас… сбегая, как однажды королева уже сбежала из своей темницы. Меч Алёши все еще пытался ее выпить, поймать потоки пара, но они слишком быстро выкипали, успевая избежать голодной хватки меча. Когда часть пара пронеслось мимо Соли вверх по лестнице, тот закрылся от него руками, другая направилась в воздуховод, а большая часть — нырнула в гробницу и ушла сквозь едва приметную трещинку в потолке, которую я даже не заметила, настолько она была крохотной. Кася прикрыла собой детей. Мы с Сарканом распластались по стене, прикрыв рты. Субстанция королевы Чащи обдала нас маслянистым ужасом скверны, теплой вонью гнилых листьев и мха.

И внезапно все прошло… она сбежала.

Брошенное тело королевы Анны мгновенно распалось как прогоревшая головешка рассыпается пеплом. Алёшин меч, звякнув, упал на пол. Мы остались одни. Единственным звуком было наше напряженное дыхание. Все выжившие солдаты разбежались. Мертвецов поглотили лианы и пламя, не оставив ничего, кроме опаленных призрачных силуэтов на мраморных стенах. Кася медленно села. Дети прижались к ней. Я опустилась на колени, трясясь всем телом от ужаса и отчаяния. Рядом лежала раскрытая ладонь Марека. Его глаза уставились невидящим взглядом с середины комнаты, в окружении опаленного камня и луж расплавленной стали.

Темный клинок растаял в воздухе. В одно мгновение от него ничего не осталось, кроме рукояти. Алёшин меч был потрачен. Королева Чащи спаслась.

Глава 29

Мы вынесли детей из Башни под утренний яркий и незамутненный свет, освещавший безмолвные останки шести тысяч человек. Сюда уже слетались тучи жужжащих мух и стаи ворон. Когда мы появились, они поднялись в небо и расселись на стенах, дожидаясь, когда мы перестанем им мешать.

По пути в подвале мы встретили барона. Он сидел, прислонившись к очагу в луже крови, уставившись невидящими глазами. У лежавшего неподалеку солдата Кася нашла в руке целый флакон с сонным зельем. Еще внизу мы дали детям выпить по глоточку. Они итак видели больше, чем им следует.

Сташек безвольно свешивался с Касиного плеча, а Саркан нес свернувшуюся клубочком Маришу. Я ковыляла следом, слишком опустошенная, чтобы бояться тошноты, и высохшая, чтобы плакать. Дыхание по-прежнему давалось мне болезненно и через силу. Соля шел рядом со мной, периодически предлагая руку, чтобы перебраться через особо крупные завалы тел в доспехах. Мы не стали брать его в плен. Он просто плелся за нами следом с озадаченным взглядом, словно человек, который осознает, что он не спит, но хотел бы, чтобы то, что он видит ему приснилось. Еще в подвале он отдал остатки своего плаща Саркану, чтобы укутать принцессу.

Башня еще стояла, но едва-едва. Пол большого зала представлял собой лабиринт раскрошившихся плит, по которому были разбросаны мертвые корни и лианы, обугленные, как и оставшееся внизу тело королевы. Несколько колонн обрушились полностью. В потолке зияла дыра, из которого свисало кресло и в которую была видна библиотека наверху. Пробираясь через завалы обломков, Саркан бросил взгляд наверх.

Нам пришлось пробраться через все стены, которыми мы пытались сдержать Марека. Когда мы проходили под арками, древние камни что-то тихо печально бормотали. Пока мы не добрались до брошенного лагеря, мы не встретили ни единой живой души. Там по крайней мере мы обнаружили несколько выживших солдат, которые шарили в поисках провизии, а пара их низ бросились от нас наутек, выскочив из главного шатра с серебряными кубками в руках. Я бы не пожалела отдать еще с десятков серебряных кубков, лишь бы услышать живой голос, просто чтобы удостовериться, что остался еще кто-то в живых. Но все они либо сбежали, либо попрятались среди палаток и куч барахла. Мы стояли посреди безмолвного поля, и тут я вспомнила:

— Канониры.

Каменный отряд никуда не делся, валяясь брошенными в сторонке, взирая на башню каменными глазами. Большинство из них не сильно пострадало. Мы молча постояли над ними. Ни у кого из нас не осталось достаточно сил, чтобы разрушить заклинание. Наконец, я потянулась к Саркану. Он переложил Маришу на другую руку и позволил взять себя за вторую.

Нам удалось накопить достаточно силы, чтобы снять заклинание. Сбрасывая оцепенение, солдаты корчились и дрожали, сотрясаясь от внезапного возвращения к жизни и дыханию. Некоторые из них лишились пальцев, или получили новые шрамы там, где от их тела откололись кусочки, но все они были закаленными солдатами, стрелявшими заколдованными, ревевшими при каждом выстреле ядрами. Сперва они от нас попятились, но потом, наконец, они узнали Солю.

— Какие будут приказы, господин? — неуверенно спросил один из них.

Он мгновение недоуменно смотрел на него в ответ, потом с тем же видом перевел взгляд на нас.

Мы вместе пошли к Ольшанке по все еще пыльной после вчерашней нагрузки дороге. Вчера. Я пыталась не думать об этом. Всего лишь вчера по этой дороге прошли шесть тысяч человек, а сегодня их нет. Они лежат мертвыми во рву, в зале Башни, в подвале, на ведущей в гробницу длинной лестнице. Поднимаясь, я видела их покрытые пылью лица. Кто-то в Ольшанке увидел наше приближение, и навстречу выехал Борис. Остальную часть пути мы проехали в его фургоне, перекатываясь на кочках как мешки с зерном. Скрип колес стал аккомпанементом к каждой песне про сражения и войну, цокот копыт — барабанным боем. Каждый сюжет следовало бы заканчивать одинаково: кто-то уставший возвращается с поля, покрытого трупами, домой. Но что-то никто не поет ни о чем подобном.