— Держись-ка подальше от этой поляны, Нешка! Ясно? — сказал мне тогда отец.
— Но теперь все в порядке, — я внезапно вспомнила, как заверяла его. Каким-то образом я это знала.
— И все равно, — сказал он, и мы больше не беседовали на эту тему. Матушке мы не рассказали. Нам не хотелось думать о том, что это могло означать, и что я могу находить среди деревьев злое колдовство.
Сейчас память вернулась ко мне во всех красках: легкий влажный запах гниющей листвы, застывающий белый пар от моего дыхания, иней на ветвях и коре, давящая тишина леса. Я искала что-то еще. Я забралась на эту поляну тем утром, ведомая каким-то зудящим чувством. Сейчас я чувствовала тоже самое. Но я ведь находилась в Зале Чаровников, в самом сердце королевского дворца. Откуда бы здесь оказаться Чаще?
Я вытерла пальцы о юбку, взяла себя в руки, и вытянула книгу и кучи. Обложка была раскрашена и выделана в ручную: поднявшаяся на дыбы амфисбена [2] из кожи, каждая чешуйка которой была выкрашена переливающейся голубой краской, а сделаны из красных драгоценных камушков. Вокруг нее раскинулся лес зеленых листьев со свисающим с ветки словом «Бестиарий», золоченные буквы которого были присоединены к ней ножками словно фрукты.
Двумя пальцами я перевернула страницы, удерживая их за самый нижний кончик. Это действительно был бестиарий, странный, полный одних химер и чудовищ. Ни одно из них не было настоящим. Я медленно перевернула еще несколько страниц, бросая только взгляд на слова и картинки. Вдруг со странным, пугающим чувством я начала понимать, что пока я читаю, чудовища ощущаются все реальнее. Я начинала в них верить, и если буду верить в них еще чуть дольше… внезапно я с силой захлопнула книгу, отбросила ее на пол и отскочила от нее подальше. Душная крохотная комнатка вдруг показалась еще меньше, а духота словно в самый жаркий день, воздух под плотной массой листьев, не дававших ветерку пробиться, был горячим и влажным.
Я лихорадочно вытерла руки о юбку, пытаясь избавиться от маслянистого ощущения, оставшегося от страниц, и настороженно следила за книгой. У меня было такое ощущение, что отведи я взгляд, она превратится в какое-нибудь извращенное создание, которое, шипя и царапаясь, тут же набросится на меня. Инстинктивно я начала произносить заклинание вызова огня, чтобы ее сжечь, но уже открыв рот, остановилась, поняв, насколько это глупо: я стою посреди комнаты, битком набитой старыми сухими книгами, а воздух был сух и пропитан пылью настолько, что тяжело дышать. Кроме того, за стеной находилась огромнейшая библиотека. Но в одном я была уверена, оставлять эту книгу здесь было небезопасно ни на секунду, а я даже не могла себе вообразить, что смогу до нее снова дотронуться…
Дверь открылась:
— Я понимаю твою осмотрительность, Алёша, — послышался голос отца Болло, — но не могу представить, какой может быть вред от…
— Стойте! — выкрикнула я, и они с Алёшей застыли в узком дверном проеме, уставившись на меня. Должно быть я выглядела дико, застыв в позе укротителя перед особо опасным зверем, с одной-единственной лежащей у ног книгой.
Отец Балло изумленно уставился на меня, затем перевел взгляд на книгу.
— Что во имя всего на земле…
Но Алёша уже действовала: она осторожно отстранила его и вытащила из ножен длинный кинжал. Она присела на корточки и вытянула во всю длину руку, ткнув ее самым кончиком кинжала. Все лезвие загорелось серебристым светом, а там, где она прикоснулась к обложке, свет шел сквозь зеленоватое облачко скверны. Она убрала кинжал.
— Где ты ее нашла?
— Она была здесь, в этой самой куче, — ответила я. — Она пыталась поймать меня. От нее ощущение как… как от Чащи.
— Но как это возможно… — начал говорить отец Болло, но Алёша исчезла за дверью. Спустя мгновение она вернулась с тяжелой металлической перчаткой. Она подняла книгу двумя пальцами и покачала головой. Мы последовали за ней в основную часть библиотеки. Там, где мы проходили, над нашими головами начали загораться лампы. С одного из столов она смахнула большую кучу книг и положила книгу посредине.
— Как же этот конкретный отвратительный экземпляр проскользнул мимо тебя? — спросила она встревоженного и хмурого отца Балло, который заглядывал через ее плечо.
— Не думаю, что даже заглядывал в нее, — ответил отец Балло чуть оправдываясь. — Да и не нужно было. Я с первого взгляда увидел, что ничего серьезно волшебного в этом тексте нет, и ему нет места в нашей библиотеке. Припоминаю, что даже поспорил об этом с бедолагой Георгом. Он настаивал на том, чтобы оставить ее на полке даже несмотря на то, что ничего волшебного в ней нет.
— Георг? — мрачно переспросила Алёша. — Это случилось как раз накануне его исчезновения?
Отец Балло остановился и кивнул.
— Если бы я продолжила, — сказала я, — то могла она превратиться… в одну из этих штук?
— Думаю, превратила бы тебя, — пугающе ответила Алёша. — У нас был ученик, который пропал пять лет назад. В тот же день из канализации дворца выбралась гидра, которая напала на замок. Мы думали, она его сожрала. Думаю, будет лучше снять голову бедного Георга со стены парадного зала.
— Да, но как она сюда вообще попала? — спросила я, снова глядя на книгу: на пятнистые листья бледного и темно-зеленого цвета, двуглавый змей подмигивающий своими красными глазами.
— О… — Балло помедлил, а потом пошел к стеллажу с томами учетных книг, каждая из которых была почти вполовину его роста. Он прошептал над ними какое-то небольшое замшелое заклинание, проводя по ним пальцем, и одна из страниц засветилась на дальней нижней полке. Он с кряхтением поднял тяжеленую книгу, положил ее на стол, поддерживая ее снизу от недостатка практики, и открыл на подсвеченной странице, где светилась одна строка: — Бестиарий, красиво-оформленный, неизвестного автора, — прочел он. — Подарок, преподнесенный… преподнесенный… росинским посольством. — Его голос оборвался. Он посмотрел на дату, над которой застыл его испачканный в чернилах палец: — Двадцать лет назад, и вместе с этим подарено еще с полдюжины томов, — наконец произнес он. — Должно быть принц Василий привез их со своим посольством.
Злокозненная книга лежала посредине стола. Мы молча стояли вокруг. Двадцать лет назад принц Василий Росинский въехал в Кралевию, а три недели спустя темной ночью он уехал в Росию, забрав с собой королеву Анну. Пытаясь скрыться от погони, они слишком сильно приблизились к границам Чащи. Такова была история. Но возможно, они были пойманы ею задолго до того. Возможно какой-то нерадивый переписчик или переплетчик оказался слишком близко к Чаще и опавшая листва попала на бумагу или сделал чернила из желудей и воды, побывавших в Чаще, и этим вписал скверну в каждое слово, что создало ловушку, которая сумела проникнуть даже в стены королевского дворца.
— Нельзя ли сжечь ее прямо здесь? — спросила я.
— Что-что? — подпрыгнул от негодования отец Балло, словно его дернули за ниточку. Думаю, он был противник сжигания любых книг, что я полностью одобряю, если дело не доходит до подобных экземпляров.
— Балло, — сказала Алёша, и судя по ее выражению лица, я поняла, что она разделяет мои чувства.
— Я попробую очищение, чтобы ее можно было безопасно изучить, — ответил Балло. — Если ничего не получится, тогда мы, разумеется, перейдем к более варварским методам обезвреживания.
— Лучше бы не хранить подобную штуку, вне зависимости от того, будет она очищена или нет, — мрачно произнесла она. — Нам следует перенести ее в кузню. Я раздую пламя до бела, и мы оставим ее в нем, пока от книги не останется один пепел.
— Нельзя ее сжигать вот так запросто, — возразил отец Балло. — Она является доказательством по делу королевы, и король должен быть поставлен в известность.
Доказательство осквернения, слишком поздно поняла я. Если королева прикасалась к книге, то она могла заманить ее в Чащу, следовательно королева была осквернена задолго до того, как оказалась под ее ветвями. Если ее предъявят на суде… я с тревогой посмотрела на Алёшу с отцом Балло. Они пришли сюда не для того, чтобы мне помогать. Они хотели остановить меня, пока я не нашла что-то полезное.